ПЛЯЖ ОСТРЫХ ОЩУЩЕНИЙ
Ну почему жизнь такая суматошная? Нет тебе покоя ни в молодости, ни… во второй молодости!
Вот оставила прекраснейшая Генриетта Владимировна маленького сына на попечение деда, и что получилось? Приехала через добрые полтора десятка лет погулять на свадьбе великовозрастного мальчика, а тут, здрасьте, - тюрьма!
Глеб – простая душа – отдал какому-то бомжу праздничный смокинг со своими документами. И вдруг на пляже находят облаченного в этот же костюм мужика с проломленным черепом. Тут ни свадьба, ни алиби не поможет, да и следователь Барсук настроен весьма враждебно против обвиняемого – внука известного в городе миллионера.
Вся надежда на молодую жену Глеба по кличке Беда. Та ради любимого целый мир поставит на уши и покажет бойкой свекрови, кто в доме хозяйка…
"Последующие три дня пролетели как одно дурное мгновение.
Арест Бизона сначала меня шокировал, потом развеселил, а затем испугал. С одной стороны, я понимала, что доказательств, достаточных для обвинения Бизи, нет и не будет, с другой… Механизм, ход которому дал майор Барсук, завертелся с такой нечеловеческой быстротой и жестокостью, что я по настоящему перепугалась и поняла одну вещь: выход есть только один – найти настоящего убийцу.
Частный детектив, которого нанял Сазон, мне не понравился. Это был чернявый, кудрявый, болтливый дядька, только создававший вид бурной деятельности. Его звали Сеня Гавичер, он быстро, много и невнятно говорил, постоянно куда-то бегал, брал много денег, но дело не двигалось с места. И тогда я поняла ещё одну вещь – никто не сдвинет это дело, кроме меня.
Сообщать об этом Сазону я не стала. Он и так считал, что я чудом не оказалась в каталажке как соучастница – ведь во всех эпизодах с проломленными черепами я маячила рядом с Бизоном…
…Я не успела. Я ничего не успела…
О том, что Глеб Сергеевич погиб при перевозке его из изолятора временного содержания в СИЗо, нам сообщили…
Кажется, нам сообщили об этом утром. Да, точно утром, потому что Сазон брился в ванной опасной бритвой, что-то насвистывая себе под нос. У него зазвонил мобильный, и Мальцев принёс телефон деду, потому что тот по обыкновению не услышал звонка. Сазон, продолжая бриться, крикнул:
– Але! Главный на проводе!
Через секунду он побледнел под мыльной пеной до синевы и сильно порезался. По его щеке потекла кровь, она стала капать на кафельный пол, и я удивилась, что у Сазона такая яркая молодая кровь, и что он без слухового аппарата услышал что-то для себя не очень приятное.
– Доча, – обратился Сазон ко мне, – послушай, там какой-то хрен несёт какую-то хрень про нашего Глеба.
Я взяла трубку и…
Вот с этого момента я не очень хорошо помню. Трубку у меня перехватил Мальцев и лицо его стало таким же белым, как и его волосы. Потом мобильный схватила Генриетта, рука её затряслась, и щека, к которой она прижимала трубку, покраснела. В одно мгновение из бодрой кокетки она превратилась в уставшую, пожилую, измученную женщину. Словно эстафету, телефон перехватила Кармен-Долорес. Она стала что-то гневно говорить туда по-испански. Наверное, она говорила о том, что в её стране всё гораздо лучше и правильней.
Я вдруг расхохоталась.
– Они говорят, что машина, в которой перевозили Глеба Сазонова, упала в обрыв, взорвалась и сгорела. Погибли три человека – водитель, конвоир и наш Глеб, – сообщила я всем то, что услышала в телефоне.
– Тела сильно обгорели, останки нам выдадут в закрытом гробу завтра в три часа дня в здании судмедэкспертизы, – пробормотала Генриетта и потёрла виски пальцами.
– Дуры, – сказал Сазон, размазывая кровь по щеке. – Ну вы и дуры!!
– Мне, бля, тоже показалось, будто сказали, что наш Глеб погиб, – сказал Мальцев, употребив вдруг оборот от которого долго избавлялся. Он сполз по стене коридора вниз и уселся на пол.
– А ты-то, старый бездарь, чего несёшь? – Сазон посмотрел на Мальцева так, будто тот на его глазах трансформировался в змею. – Чего ты несёшь-то? Стихи твои – дрянь, проза – говно, а картины – мазня! Я никогда не говорил тебе это?!
Откуда-то прибежала Кармен с чистой салфеткой и стала вытирать с щеки деда кровь. Испанка была очень большая, уютная, молодая и никак не вязалась с этой кровью и страшным известием, которое мы получили. Она говорила и говорила что-то на своём языке, перемежая быструю испанскую речь, русским «Хорошо, господин!»
А потом я потеряла сознание. Вернее, я ходила, что-то делала и говорила, но сознания у меня не было. Оно переселилось куда-то на книжную полку, где стояли Бизины книжки по педагогике, и со стороны наблюдало, как моё длинное нескладное тело что-то делает и говорит.
Вечером Сазон принёс две бутылки водки, закрылся у себя в комнате и не выходил часа три.
Всё это время мы молча просидели втроём на диване перед огромной плазменной панелью телевизора. Никто не заметил, что она была выключена.
Только Кармен возилась где-то на кухне.
Наконец, Сазон вышел. Он был абсолютно трезв, несмотря на то, что бутылки на столе в его комнате были пусты. Распространяя дух перегара, он громко сказал:
– Херня всё это. Но если этим ментовским козлам охота, чтобы я закопал в землю какой-то заколоченный деревянный ящик, то – пожалуйста, я закопаю. Завтра в пять похороны. Я всё организовал и обо всём распорядился. Только зарубите все себе на носу – это не Глеб!
Он резко развернулся, армейским шагом промаршировал в свою комнату, и снова закрыл дверь.
– А вы знаете, – отмерла Генриетта Владимировна, – Сазон прав! Вот моё материнское сердце ну нисколечки не болит! Оно говорит мне, что… сын мой сейчас вовсе не в деревянном ящике!
– А где, бля? – живо поинтересовался Мальцев.
– Не знаю, – сникла Генриетта Владимировна. – Не знаю, но так и быть, пойду куплю себе чёрное платье. Оно будет меня стройнить.
Я ничего не сказала, потому что мыслящая моя часть сидела на книжной полке.
Кармен-Долорес что-то громко разбила на кухне.
– К счастью, – пробормотал Мальцев. – К большому, бля, семейному счастью."
ПЕРЕИЗДАНИЯ
 "Пляж острых ощущений" в электронной библиотеке ЛитРес |
 "Пляж острых ощущений" в серии "Детективные шалости" |
 "Пляж острых ощущений" в серии "Двойной смешной детектив" |
