НЕ ГОНИТЕ ЧЁРНОГО МОНАХА
комедия
По мотивам рассказов А.П. Чехова
 |
Действующие лица: СТАРЦЕВ – психиатр КОВРИН – профессор философии ДУШЕЧКА – Оленька КАТЯ – любовь всей жизни ЗИНОН – Чёрный монах |
I. КАБИНЕТ
Старцев в белом халате сидит за столом, что-то пишет.
Заходит Душечка в униформе медсестры, в руках билеты.
ДУШЕЧКА. Дмитрий Иванович…
СТАРЦЕВ. Я занят, Оленька.
ДУШЕЧКА. Это очень срочно, Дмитрий Иванович. (кладёт на стол билеты) Купите билеты!
Старцев перестаёт писать.
СТАРЦЕВ. Опять?! Я же на прошлой неделе уже покупал…
ДУШЕЧКА. А вы снова купите! Театра много не бывает.
СТАРЦЕВ. Так то ж театра… А это – антреприза!
Старцев бросает взгляд на Душечку, лицо которой делается оскорблённым.
СТАРЦЕВ. Извините… Я хотел сказать, что на этой неделе никак не могу в театр. Ремонт дома затеял. Мелкий такой, косметический… Денег ни на что не хватает.
ДУШЕЧКА. (прячет билеты в карман) Прекрасно я поняла, что вы хотите сказать, Дмитрий Иванович. Считаете, что Петя мой балаганом занимается, а не высоким искусством.
СТАРЦЕВ. Да вовсе я так не считаю!
ДУШЕЧКА. Считаете! И презираете.
СТАРЦЕВ. Да боже упаси…
ДУШЕЧКА. А Петя мой – гений! Он в городе первый частный театр организовал! И деньги на искусство не у государства берёт, а сам зарабатывает! Разве он виноват, что публике нашей балаган подавай, а не "Короля Лира"? Разве он виноват, что народу после работы посмеяться охота, а не о смысле жизни подумать?! Ему ведь – аренду плати, артистам плати, налоги плати, автору, если он до сих пор не помер, тоже плати!
Старцев торопливо достаёт кошелёк.
ДУШЕЧКА. А как зал собрать, если на улице то град, то ветер, то гололёд?! Кому охота в театр по непогоде тащиться, когда можно дома, у телевизора…
Старцев протягивает Душечке деньги.
СТАРЦЕВ. Пожалуй, возьму два билета…
ДУШЕЧКА. Правда? Ну, слава богу…
Душечка протягивает Старцеву билеты, прячет деньги в карман.
ДУШЕЧКА. Не пожалеете, Дмитрий Иванович, не пожалеете! Это премьера, комедия, "Фу-ты, ну-ты!" называется. А с кем пойдёте?
СТАРЦЕВ. Пока ещё не знаю.
ДУШЕЧКА. А, может, у того, кого вы пока ещё не знаете, друзья есть? Подруги? И им тоже билеты нужны?
СТАРЦЕВ. (нервничая) Я спрошу.
ДУШЕЧКА. Спросите, Дмитрий Иванович! Обязательно спросите! А то всего два билета продано… У Петечки предынфарктное!
Душечка уходит.
Старцев вздыхает, убирает билеты в стол, снова вздыхает, пишет.
За дверью слышится шум.
ГОЛОС ДУШЕЧКИ. Мужчина, куда вы?! У нас только по записи!
ГОЛОС КОВРИНА. Мне срочно надо, пустите!
Забегает заполошная Душечка.
ДУШЕЧКА. Дмитрий Иванович, тут сумасшедший какой-то ломится…
СТАРЦЕВ. У меня тут все сумасшедшие, удивили.
Заходит Коврин.
КОВРИН. Доктор, мне срочно нужна справка от психиатра, что я здоров!
СТАРЦЕВ. Для получения водительского удостоверения?
КОВРИН. Для жены.
СТАРЦЕВ. Присаживайтесь.
ДУШЕЧКА. Ой… А вы не хотите на "Фу-ты, ну-ты!" с женой сходить? Там такие актёры играют, такие актёры! Это бомба, а не премьера…
КОВРИН. (смотрит на Душечку) Что, простите?
СТАРЦЕВ. Оленька, выйдите, я потом вас позову.
Душечка обиженно выходит.
СТАРЦЕВ. Присаживайтесь.
КОВРИН. Вы мне справку выпишите, и я уйду. Зачем мне присаживаться?
СТАРЦЕВ. А почему вашей жене понадобилась такая справка?
КОВРИН. Она думает, что я сумасшедший.
СТАРЦЕВ. А почему она так думает?
КОВРИН. Дурацкий вопрос, док. Вы что, никогда не были женаты?
Старцев кивает.
СТАРЦЕВ. Действительно, не был. А что, всё так сложно?
Коврин кладёт на стол пятитысячную купюру.
КОВРИН. Выпишите мне побыстрей справку, и дело с концом. Некогда мне тут с вами ликбез проводить.
Старцев берёт деньги, рассматривает профессора.
СТАРЦЕВ. Профессор, а ведь я вас узнал.
КОВРИН. Правда?
СТАРЦЕВ. (встаёт) Ваши лекции по философии были моими любимыми. До сих пор конспекты храню. И даже иногда перечитываю.
КОВРИН. Старцев, ты, что ли?
СТАРЦЕВ. Андрей Викторович, дорогой…
Подходят друг к другу, обнимаются, похлопывают по плечам.
КОВРИН. А я ведь думал, из тебя ничего путного не получится.
СТАРЦЕВ. Да, в общем-то, вы были правы. Заштатная поликлиника, врач-психиатр – не бог весть, какая карьера.
КОВРИН. Не скажи… Я считаю, (выдёргивает купюру из пальцев Старцева) мне просто фантастически повезло! Тебе ведь не нужны никакие доказательства моей нормальности? Правда, Димыч?
СТАРЦЕВ. (вздыхает) Конечно, Андрей Викторович. Сейчас будет вам справка. (садится за стол) У меня, правда, нет такой формы справки – "Для жены".
КОВРИН. Как – нет?
СТАРЦЕВ. Да вот, неувязочка… Недоработка такая в области психиатрии, так сказать…
КОВРИН. А какие есть формы?
СТАРЦЕВ. Есть для работы с детьми, для лицензии частного сыщика, для работы с опасными объектами…
КОВРИН. Вот! Пиши для работы с опасным объектом.
СТАРЦЕВ. (кивает, пишет) И всё равно не понимаю… зачем доказывать что-то таким странным способом?
КОВРИН. Она думает, что я чокнулся, и хочет заставить лечиться…
Старцев перестаёт писать, вопросительно смотрит на Коврина.
КОВРИН. Ну, что ты так смотришь? (садится на стул напротив Старцева) Сижу я как-то вечером, пишу лекцию… или научную статью, не помню… Так вот, заходит ко мне Зинон, и мы с ним говорим по душам. Мне это помогает работать. А Татьяна моя в слёзы – почему ты, говорит, сам с собой разговариваешь?
СТАРЦЕВ. А Зинон это кто?
КОВРИН. (оглядывается) А я, что, не позвал его, что ли? Зинон, заходи!
Заходит Чёрный монах в рясе.
Садится в углу, перебирает чётки.
Старцев его не видит.
КОВРИН. Знакомьтесь. Это мой духовный наставник. Друг. Брат. Помощник. Соавтор.
СТАРЦЕВ. Кто?
КОВРИН. (показывает на монаха) Зинон!
Чёрный монах встаёт, кланяется Старцеву.
Старцев его не видит.
КОВРИН. (Зинону) Как там погодка?
ЗИНОН. Тепло. Девчонки надели шорты. Глаза разбегаются от такой красоты.
КОВРИН. (смеётся) Старый пень… Глаза у него разбегаются… Тебе сколько лет?
Старцев взирает на разговор с округлившимися глазами.
ЗИНОН. Да какая разница… Возраста не существует, сто раз тебе говорил, Андрюха.
КОВРИН. Три тысячи лет тебе, старина! Три тысячи! И каждый год, каждый день, каждый час, каждая секунда – оставили на твоём теле и на твоей душе зарубки. И на моём тоже.
ЗИНОН. И всё равно ножки хорошенькие!
КОВРИН. Пора смотреть на них по-отечески, старина.
ЗИНОН. Ты живёшь стандартами, думаешь стереотипами. Сто раз говорил тебе – сломай систему и станешь счастливым!
КОВРИН. (вскакивает) Как?! Как я её сломаю? Меня уже собственная жена считает помешанным! Как я могу что-то сломать, если тебя, кроме меня, никто не видит?!
СТАРЦЕВ. Андрей Викторович… Это вы сейчас с кем?
КОВРИН. Вот, видишь, он тебя тоже не видит. А ведь неглупый пацан был. На лекциях моих, открыв рот, сидел. На экзаменах честные четвёрки получал, я пятёрки вообще никому не ставил. В девушку был влюблён… Ира, кажется?
СТАРЦЕВ. Катя…
КОВРИН. Точно, Катя. Дура была страшная. С пятого раза философию сдать не могла, на шестой в шкаф выходить стала – крыша маленько поехала. Отчислили же её?
СТАРЦЕВ. Да, отчислили.
КОВРИН. Ты справку-то мне пиши, мы с Зиноном торопимся.
СТАРЦЕВ. Куда?
КОВРИН. Зинон, какие планы на вечер?
ЗИНОН. Вино, танцы и дамы.
КОВРИН. (Старцеву) Слыхал?
СТАРЦЕВ. Простите, не расслышал…
КОВРИН. Секс, наркотики и рок-н-ролл.
СТАРЦЕВ. Андрей Викторович… А… можно… я… с вами?!
КОВРИН. А справку?
СТАРЦЕВ. Да будет вам справка, не вопрос. Завтра. Сегодня у меня… бланки… того… закончились.
Старцев мнёт под столом бланк, незаметно выбрасывает.
КОВРИН. У меня принцип – я не пью со своими студентами.
ЗИНОН. (встаёт, хлопает Коврина по плечу) А я пью с твоими студентами!
КОВРИН. (Старцеву) Тебе повезло. (кивает на Зинона) Зинон хочет познакомиться с тобой поближе.
ЗТМ.
II. БАР
Играет блюз.
Слышны звуки многолюдного веселья.
За столиком (или барной стойкой) сидят Старцев и Коврин.
Перед ними бутылка водки и три стакана.
КОВРИН. Что-то Зинон опаздывает.
СТАРЦЕВ. Правда? Это хороший признак, профессор.
Старцев водит пальцем перед носом Коврина, как это делает невропатолог на осмотре. Коврин хватает Старцева за палец.
КОВРИН. Ты эти штучки брось, Димыч. Не надо меня лечить, я нормальный.
СТАРЦЕВ. Это профессиональная деформация, Андрей Викторович. Он у меня сам… Отдельно от меня… Отдайте палец! (пытается вырвать руку из захвата Коврина) Палец отдайте! Ы-ы-ы!
Коврин выпускает палец Старцева. Старцев на него дует.
КОВРИН. Больно, что ли?
СТАРЦЕВ. Очень. Ну, и хватка у вас, профессор…
КОВРИН. В науке без этого никак. Особенно в философии.
СТАРЦЕВ. (берёт бутылку) Выпьем?
КОВРИН. (выхватывает бутылку у Старцева) Я же сказал – без Зинона не начинать!
СТАРЦЕВ. А вдруг он не придёт?
КОВРИН. Зинон не придёт? Ты соображаешь, что говоришь?
СТАРЦЕВ. А вдруг Зинон… это мираж… видение… плод вашей фантазии?!
Коврин недоумённо смотрит на Старцева, но ответить не успевает – появляется Зинон, Коврин бросается к нему.
КОВРИН. Здорово, Зинон! Ты почему опаздываешь?
ЗИНОН. Я не опаздываю, я задерживаюсь. Над Аравией такая гроза – пока летел, молния пару раз в меня попала. (показывает разорванную на рукаве рясу)
КОВРИН. А что ты делал в Аравии, старина?
Старцев смотрит на Коврина озадаченно – для него он снова говорит сам с собой, – снова дует на палец.
ЗИНОН. В Аравии старина думал. Я люблю думать в пустыне, Андрюха. Жара, песок и безмолвие рождают умные мысли. Может, взять тебя с собой в следующий раз?
КОВРИН. А что, можно?
ЗИНОН. Да запросто.
Подходят к столику. Старцев берёт бутылку.
СТАРЦЕВ. Можно уже наливать? Судя по оживленному монологу…
КОВРИН. (Зинону) Этот дуралей думает, что ты мираж, представляешь? Пальцем тут у меня перед носом водил… Димыч, покажи палец.
Старцев мнётся.
КОВРИН. Покажи, я сказал!
Старцев робко показывает палец.
ЗИНОН. Сломал, что ли?
КОВРИН. Почти. В следующий раз сломаю.
СТАРЦЕВ. Господа… Предлагаю немедленно выпить. (наливает водку в два стакана)
ЗИНОН. (хохочет) Слышь, а он не безнадёжный. Он тебя "господа" называет…
Все смотрят на два стакана. Коврин ставит перед Старцевым третий.
КОВРИН. Нас трое, ты что, забыл?
СТАРЦЕВ. Ах, да… Простите… (наливает водку в третий стакан)
Старцев и Коврин поднимают стаканы.
Зинон тоже поднимает, но воображаемый – настоящий остаётся стоять на столе.
ЗИНОН. За встречу, други мои!
Коврин и Старцев чокаются.
КОВРИН. Зинон сказал – за встречу.
СТАРЦЕВ. Прекрасный тост.
Все пьют стоя. Садятся. Коврин быстро и незаметно выпивает водку из стакана Зинона.
СТАРЦЕВ. (берёт бутылку) Между первой и второй… (собирается налить)
КОВРИН. (останавливает его) Да погоди ты, торопыга. Расскажи лучше, как ты… Как Катя… Ты ведь так любил её, глаз с неё не сводил, я аж завидовал такому высокому чувству. Женился на ней?
Старцев смотрит на Коврина, всхлипывает, хватает бутылку, разливает водку по стаканам, на третьем тормозит – он потрясён, что стакан пустой, – но всё-таки наливает в него водку.
КОВРИН. Понятно… Я же говорю, дура была.
СТАРЦЕВ. Катя мечтала поступить в театральное. Она в медицинский случайно попала, у её родителей там блат был… А уж такой предмет, как философия, тем более – не её.
КОВРИН. Вот как дура, так обязательно актрисой хочет стать! Сколько раз уже замечал…
Зинон легонько бьёт Коврина по руке.
ЗИНОН. Прекрати. Не видишь, у человека трагедия.
КОВРИН. Извини. Зинон говорит, у тебя трагедия.
СТАРЦЕВ. Да какая трагедия… Так… Слегка разрушенная жизнь… (залпом пьёт водку) Немного сорванные планы…
Зинон и Коврин тоже пьют. У Зинона стакан – воображаемый.
СТАРЦЕВ. Миллионы людей живут так…
ЗИНОН. Как?
СТАРЦЕВ. И ничего… живут!!!
КОВРИН. Зинон спрашивает – как?
СТАРЦЕВ. Не так, как хотят жить.
ЗИНОН. (Коврину) Передай своему студенту, что он ошибается. Смельчаков, которые живут так, как хотят, гораздо больше, чем кажется.
КОВРИН. Ты слышал?
СТАРЦЕВ. Что?
КОВРИН. Зинон сказал, что всё зависит от нас. Просто одни рискуют и делают, а другие видят препятствие и сразу сдаются.
Старцев машет рукой в другую от Зинона сторону.
СТАРЦЕВ. Зино-о-он!
КОВРИН. (поворачивает его к Зинону) Он здесь.
СТАРЦЕВ. (машет Зинону, но не видит его) Зино-он! Ты оптимист, дружище!
ЗИНОН. Что есть, то есть.
СТАРЦЕВ. (Коврину) Что он сказал?
КОВРИН. Спрашивает, ты предложение Кате делал?
СТАРЦЕВ. (замирает) Я?! Предложение?
КОВРИН. Ты! Предложение! Ты падал перед ней на одно колено, болван? Протягивал кольцо? Говорил – выходи за меня замуж?!
СТАРЦЕВ. Миллион раз… В мыслях… В воображении. Да. Я дарил ей самое дорогое кольцо, вставал на одно колено… Брал за руку и говорил – выходи за меня замуж…
КОВРИН. (гомерически хохочет) А она? Что она отвечала? В мыслях?
СТАРЦЕВ. Так далеко мои фантазии не заходили…
Зинон и Коврин смотрят друг на друга.
ЗИНОН. Слабак.
КОВРИН. (кивает) Да вообще… Я бы в мыслях эту Катю… Короче, никуда бы она от меня не делась.
ЗИНОН. А ещё лечить тебя собирается…
КОВРИН. Ага, от тебя… Да его самого надо в дурку!
СТАРЦЕВ. Профессор, вы это сейчас о чём?
КОВРИН. Браво, Димыч! (аплодирует) Браво! Ты уже не спрашиваешь – с кем?!
СТАРЦЕВ. Согласен, докатился…
Старцев наливает в стаканы водку, опять немного тормозит на третьем, который снова пуст, наполняет его.
КОВРИН. Ты даже мечтать боишься! На полную! В отрыв! Чтоб всё сбывалось! Чтоб мир у твоих ног! Тьфу! Кого я учил…
СТАРЦЕВ. Неправда! Я умею мечтать! В пределах разумного… умею… да…
ЗИНОН. Тяжёлый случай, Андрюха, но мы с ним справимся.
КОВРИН. Думаешь?
ЗИНОН. Уверен.
Коврин чокается с воображаемым стаканом Зинона, они залпом пьют.
СТАРЦЕВ. О чём вы там говорите? Я должен знать!
КОВРИН. Пей, болван. Пей! Ты хочешь знать, о чём говорит мой Чёрный монах? Это уже хорошо!
Заходит Душечка.
ДУШЕЧКА. Билеты! Кому билеты на "Фу-ты, ну-ты"! Искромётная комедия, щёки будут болеть от смеха!
ЗИНОН. А вот и дамы…
КОВРИН. Где дамы? Это – дамы?
СТАРЦЕВ. Оленька… Что вы здесь делаете?
ДУШЕЧКА. Ой, Дмитрий Иванович, и вы тут?! А купите билетик в театр!
СТАРЦЕВ. Так я уже покупал…
ДУШЕЧКА. А вы ещё раз купите!
СТАРЦЕВ. Нет, нет, я пас… Столько театра в меня не влезет…
ДУШЕЧКА. (Коврину) Тогда вы купите! Потрясающая комедия! "Фу-ты, ну-ты!" Премьера!
КОВРИН. Мадам, я где-то вас уже видел.
СТАРЦЕВ. Это моя медсестра.
ЗИНОН. По-моему, хорошенькая.
КОВРИН. А причём тут театр?
СТАРЦЕВ. У неё муж – хозяин частного театра.
ЗИНОН. По-моему, очень хорошенькая! (щупает Душечку за все места)
КОВРИН. А причём тут муж?
ДУШЕЧКА. Как – причём? Театр – дело всей жизни моего Петеньки!
ЗИНОН. (приобнимает Душечку за плечи) Ну, не вашей же! Пусть Петенька сам продаёт билеты в свой театр.
КОВРИН. Кажется, она тоже тебя не слышит, старина.
ЗИНОН. Скучные, недалёкие люди… В упор – не слышат!
КОВРИН. Ага, никакой фантазии.
ДУШЕЧКА. Это вы с кем?
КОВРИН. Зинон говорит, что тебе нужно найти своё любимое дело. Вот что ты любишь?
ДУШЕЧКА. Я? Петеньку.
КОВРИН. А кроме него?
ДУШЕЧКА. Ничего.
КОВРИН. Так не бывает. Танцевать, вязать, рисовать… Может, фотографировать?
ДУШЕЧКА. Купите билеты и не морочьте мне голову!
КОВРИН. Да не люблю я театр!
ДУШЕЧКА. Простите… (уходит)
ЗИНОН. Мне нужен билет!
КОВРИН. (достаёт деньги) Минуточку!
Душечка оборачивается.
КОВРИН. Один билет для Зинона.
Душечка забирает деньги, протягивает Коврину билет.
ДУШЕЧКА. Спасибо. А кто такой Зинон?
ЗИНОН. Очень, очень хорошенькая. А была бы красавица, если бы билеты не продавала.
СТАРЦЕВ. Зинон – это диагноз, Оленька.
ДУШЕЧКА. А-а… Я так и подумала. (уходит, кричит) Билеты! Кому билеты на "Фу-ты, ну-ты!" Искромётная комедия, щёки будут болеть от смеха!
Зинон подходит к Старцеву, тычет пальцем ему в грудь.
ЗИНОН. А ты должен пойти к Кате и сделать ей предложение!
Старцев вздрагивает, чешет грудь. Зинон снова тычет в него пальцем.
ЗИНОН. Ты меня слышишь?!
Старцев снова вздрагивает, смеётся, чешется.
СТАРЦЕВ. Чего-то щекотно…
КОВРИН. Это Зинон. Иди, говорит, к Кате и делай ей предложение.
СТАРЦЕВ. Сейчас?
ЗИНОН И КОВРИН. (в один голос) А когда же ещё?!
СТАРЦЕВ. Но профессор… Я в стельку… Женщины, насколько я помню, этого не любят.
Зинон толкает Старцева к выходу, Коврин ему помогает.
ЗИНОН. Плохо ты знаешь женщин!
КОВРИН. Плохо ты их знаешь!
Выталкивают Старцева за дверь, возвращаются к столу.
ЗИНОН. Ну, наконец-то, нормально можно посидеть.
КОВРИН. Ага, без всех этих… комплексующих и рефлексирующих.
Коврин наливает водку, они берут стаканы.
ЗИНОН. Вздрогнем, философ.
КОВРИН. Вздрогнем, старина.
ЗИНОН. А потом обнимемся и полетим в Аравию.
КОВРИН. Полетим… А ничего, что ты… (щёлкает по подбородку) подшофе? На поворотах не занесет?!
ЗИНОН. Нормально. Главное, чтобы грозы не было.
КОВРИН. Пусть будет! Потреплет немножко, мне кажется, это полезно.
ЗИНОН. А знаешь, ты прав, дружище. Грозы только делают нас сильнее…
ГОЛОС ДУШЕЧКИ. Билеты! Кому билеты на "Фу-ты, ну-ты!" Щёки будут болеть от смеха!
Зинон и Коврин чокаются, пьют.
III. ПАРК
Вечер.
Шум дождя.
Катя стоит под фонарём, с зонтиком, свободной рукой теребит сумку. Смотрит на часы, собирается уходить. Из темноты выбегает Старцев.
СТАРЦЕВ. Катя!
КАТЯ. Дима!
Замирают друг напротив друга.
СТАРЦЕВ. Извини, в пробку попал на такси.
КАТЯ. Ничего, ты всегда опаздывал, я привыкла.
СТАРЦЕВ. (подходит к Кате) Я думал, ты не дождёшься… Так льёт.
КАТЯ. Да, ужас, какой потоп. Иди под зонт.
Старцев встаёт под зонт, они стоят очень близко.
КАТЯ. Я удивилась, что ты позвонил.
СТАРЦЕВ. Я сам удивился.
КАТЯ. Как ты?
СТАРЦЕВ. Да вроде нормально. Работаю в поликлинике… С девяти до шести. А ты как? Поступила в свой театральный?
КАТЯ. Да что ты! Там был такой конкурс… И все, в основном, по блату. Я не рискнула. Я на бухгалтера выучилась. Стабильная, спокойная работа, без глупостей.
СТАРЦЕВ. Понятно.
КАТЯ. Что понятно?
СТАРЦЕВ. Просто одни рискуют и делают. А другие – видят препятствие и сдаются. Мы сдались, Катька. Уже тогда, лет двадцать назад. И жить-то толком не начали, а уже сразу сдались.
КАТЯ. Ты выпил?
СТАРЦЕВ. Нет.
КАТЯ. От тебя пахнет вином.
СТАРЦЕВ. Это водка.
КАТЯ. И зачем ты мне позвонил и вытащил сюда под дождь?
СТАРЦЕВ. Мы здесь встречались, помнишь?
КАТЯ. И что? Ностальгия?
СТАРЦЕВ. Да нет, это Зинон.
КАТЯ. Кто?
СТАРЦЕВ. Чёрный монах.
КАТЯ. О, господи…
СТАРЦЕВ. Ты помнишь профессора философии Коврина?
КАТЯ. Этого идиота? Терпеть его не могла, из-за него бросила медицинский.
СТАРЦЕВ. Так вот, он заболел.
КАТЯ. Чем?
СТАРЦЕВ. Я думаю, это биполярное расстройство, но до конца ещё не понял.
КАТЯ. И что?
СТАРЦЕВ. Вот это его расстройство сказало мне, что нам нужно встретиться.
КАТЯ. Ты с ума сошёл?
СТАРЦЕВ. Не я. Коврин.
КАТЯ. (отходит) Уходи!.. Я думала!.. О, господи, какая же я дура…
СТАРЦЕВ. Коврин тоже так говорит…
КАТЯ. Не звони мне никогда больше!
СТАРЦЕВ. Ты меня не так поняла!
Катя складывает зонт, уходит.
СТАРЦЕВ. Катя!
Стук каблуков.
СТАРЦЕВ. Я же говорил, пьяным нельзя… Зинон, сволочь, я убью тебя! Я знаю, чем! Я знаю схему лечения! Неделя на препаратах, и ты сдохнешь, как последняя крыса на помойке!
IV. КАБИНЕТ
Старцев сидит за столом, что-то пишет.
Заходит Душечка, она в трауре.
ДУШЕЧКА. Дмитрий Иванович, меня не будет неделю, я взяла отгулы.
Старцев вскакивает, подходит к Душечке, берёт её за руки.
СТАРЦЕВ. Да, да, конечно, Оленька. Я всё знаю. Какое горе, какое горе! Такой молодой…
Душечка всхлипывает, вытирает глаза платком.
ДУШЕЧКА. Этот чёртов театр убил его! Инфаркт… в таком возрасте… Всего три билета продано…
СТАРЦЕВ. (гладит её по плечам) Держитесь, прошу вас…
ДУШЕЧКА. Моя жизнь закончена… Без Петечки мне ничего не надо.
СТАРЦЕВ. Ну, что вы, зачем же так.
ДУШЕЧКА. Да, поеду в деревню к тётушке, она тоже говорит, что надо держаться, но я там умру, наверное. Прощайте!
СТАРЦЕВ. Не умирайте! Ненавижу текучку… То есть… Мне не нужна новая медсестра! В смысле, вы были незаменимы…
ДУШЕЧКА. Спасибо. Если не умру, то вернусь, но скорее всего, умру… Так что не поминайте лихом, Дмитрий Иванович.
Заходит Коврин.
КОВРИН. Приветствую вас!
ДУШЕЧКА. Здравствуйте, профессор… Я уже ухожу.
Душечка уходит, Коврин вопросительно смотрит ей вслед.
КОВРИН. Я правильно понял? У неё траур?
СТАРЦЕВ. Да, Петечка отдал богу душу. Не выдержал конкуренции на театральном рынке, "Король Лир" победил "Фу-ты, ну-ты!".
КОВРИН. Бедная женщина, как бы умом не тронулась…
СТАРЦЕВ. Вы сегодня один?
КОВРИН. На этот раз – да. Друг и соратник решил заночевать в Аравии. У него там назрели кое-какие мысли о бренности бытия, он решил их додумать.
СТАРЦЕВ. А вы за справкой, профессор?
КОВРИН. Какая у тебя память хорошая, Димыч. Тря дня прошло, а всё помнишь. Давай, пиши свою индульгенцию.
СТАРЦЕВ. (садится за стол) Профессор, я ничем не могу обрадовать вашу жену.
КОВРИН. Ты справку мне дай, что я не псих, а обрадую я её сам.
СТАРЦЕВ. Андрей Викторович, я не могу выдать документ, что вы здоровы, потому что вы нездоровы.
Коврин потрясённо смотрит на Старцева.
КОВРИН. Ты, правда, так считаешь, Димыч?
СТАРЦЕВ. Уверен. У вас биполярное аффективное расстройство в гипоманиакальной стадии с характерной гипермнезией… Тогда, в баре, я убедился в этом.
Коврин обессиленно садится на стул.
КОВРИН. Я тебе верю, Димыч. Ты был хорошим студентом и стал отличным врачом. Я тебе верю.
СТАРЦЕВ. Спасибо на добром слове, профессор.
КОВРИН. И что же теперь? Психушка?
СТАРЦЕВ. Ну, что вы! Какая психушка, Андрей Викторович. Сейчас масса современных лёгких препаратов. Попьёте их, отдохнёте, и снова будете как новенький, уж поверьте мне.
КОВРИН. Я тебе верю.
СТАРЦЕВ. Сейчас выпишу рецепт, сходите в аптеку, я дам вам схему, по которой вы будете принимать лекарства.
Старцев пишет. Заходит Зинон, отряхивается.
ЗИНОН. Ну, и гадость эта Аравия… Везде песок… В ушах тоже. Тьфу, и на зубах скрипит. Всё, в следующий раз медитировать на острова, только на острова… Андрюх, привет, ну, что там у этого балбеса с Катькой? Всё на мази?
КОВРИН. (приложив палец к губам) Тс-с…
ЗИНОН. А чего шифруемся?
КОВРИН. (шёпотом) Он мне лекарства от тебя выписывает.
СТАРЦЕВ. (поднимает глаза на Коврина) Так, пожалуй, усилим дозировку. (громче) Что Зинон говорит? Как там Аравия?
КОВРИН. В гробу он эту Аравию видал. Теперь на острова летать будет. Спрашивает, как там у тебя с Катериной.
СТАРЦЕВ. С Катериной никак.
ЗИНОН. Я так и знал.
КОВРИН. А что так? Ты не упал на одно колено?
СТАРЦЕВ. От меня пахло водкой. Если бы я ещё и на колено упал, она бы не просто ушла, она бы меня зонтиком побила.
КОВРИН. Дурак ты, Димыч. Неромантичный дурак. Ну, побила бы… А потом пожалела бы и простила.
ЗИНОН. (заглядывает в рецепт через плечо Старцева) Ох, ё… Гадость какая … Прибить тебя, что ли, гадкий докторишка?! (замахивается)
КОВРИН. Отойди от него!
СТАРЦЕВ. (не отрываясь от письма) А что он делает?
КОВРИН. (орёт) Убить тебя хочет!
Старцев вскакивает, роняя стул, отскакивает, прикрываясь от Зинона рецептом.
КОВРИН. До-о-октор!
СТАРЦЕВ. Тьфу ты…
КОВРИН. А, может, вместе в аптеку сходим за этими твоими современными препаратами? Я смотрю, тебе тоже не помешает.
СТАРЦЕВ. Вы так заорали…
ЗИНОН. Андрюха, не смей пить эту гадость! Андрюха, как же я без тебя…
КОВРИН. (Зинону) Иди в душ. Песок смой.
СТАРЦЕВ. И правда, идите… Так хорошо было без вас!
ЗИНОН. (плетётся к двери) Сволочи… Предатели… Ладно, позовёте ещё…
V. БАР
Играет блюз.
Слышны звуки многолюдного веселья.
За столиком сидит Старцев. Перед ним шампанское, в руках букет.
В стороне на стуле сидит Зинон.
Старцев смотрит на часы.
Заходит Катя.
СТАРЦЕВ. (вскакивает) Я думал, ты не придёшь.
КАТЯ. Я тоже так думала.
СТАРЦЕВ. (протягивает цветы) Это тебе.
КАТЯ. Спасибо. Очень красивые.
СТАРЦЕВ. Катя, я хотел извиниться. За прошлый раз. Прости. (целует Кате руку)
КАТЯ. (садится) Ничего, с мужчинами это бывает.
СТАРЦЕВ. Что?
КАТЯ. Как что? Приходят пьяные на свидание и говорят всякую чушь.
СТАРЦЕВ. То есть, у тебя так постоянно…
КАТЯ. Дима! Я сейчас уйду!
СТАРЦЕВ. Не уходи! Стоять! Я сейчас… Я сделаю это…
КАТЯ. Что?
СТАРЦЕВ. Хочешь шампанское?
КАТЯ. Чуть-чуть. Оно ударяет мне в голову, и я делаюсь сама не своя.
СТАРЦЕВ. (наливает шампанское в бокалы) Это хорошо. Мне очень нужно, чтобы ты стала сама не своя.
КАТЯ. Правда? Зачем? (берёт бокал)
СТАРЦЕВ. У меня профессиональные навыки общения с такими людьми. Мне с психами легче, чем с нормальными.
Катя бухает бокал на стол.
СТАРЦЕВ. Катя…
Катя бьёт Старцева букетом по лицу, уходит.
СТАРЦЕВ. Я не то хотел сказать… Катя!
Достаёт из кармана коробочку, открывает, смотрит на кольцо.
СТАРЦЕВ. Совсем не то…
Зинон на стуле загибается от хохота, встает, подходит к Старцеву, кричит ему в ухо.
ЗИНОН. Димыч, догони её! Переломи ситуацию, Димыч…
СТАРЦЕВ. (вздрагивает, оглядывается) Что? Кто здесь?!
ЗИНОН. Не люблю психиатров. Такие дураки… Ни себе, ни людям житья не дают!
VI. КАБИНЕТ
Старцев сидит за столом, что-то пишет.
Врывается Душечка с корзиной яиц, бутылью молока и банкой сметаны.
ДУШЕЧКА. Дмитрий Иванович!
СТАРЦЕВ. Я занят, Оленька.
ДУШЕЧКА. Это очень срочно, Дмитрий Иванович! (бухает корзину на стол) Вот, пока не прокисло! Купите домашние продукты! Яйца, молоко, сметана!
СТАРЦЕВ. Я же вчера покупал.
ДУШЕЧКА. А вы снова купите! Гостей позовёте! Смотрите, какое всё свежее и натуральное! Навозом прям пахнет!
СТАРЦЕВ. (жалобно) Оленька, душечка, ну, какие гости… Не бывает у меня никаких гостей. Кто захочет дружить с психиатром? Я одинок и нелюдим, как сыч.
ДУШЕЧКА. А мне вы нравитесь! Хотите, я приду? С Венечкой!
СТАРЦЕВ. Разве Венечка ваш будет есть свои фермерские продукты? Его, наверное, от них тошнит.
ДУШЕЧКА. А вы купите, пригласите, а там посмотрим – стошнит его или не стошнит!
Старцев вздыхает, достаёт деньги, протягивает Душечке.
ДУШЕЧКА. Спасибо, Дмитрий Иванович! Венечка говорит, что от его молока гемоглобин и тестостерон повышаются!
СТАРЦЕВ. Охотно верю. Особенно про тестостерон, гладя на вас, Оленька.
ДУШЕЧКА. Ой, правда? Расцвела, да? (кружится)
СТАРЦЕВ. Ещё как расцвели. Никогда вас такой не видел.
ДУШЕЧКА. Это потому, что у Венечки с хозяйством всё хорошо!
СТАРЦЕВ. Что вы говорите!
ДУШЕЧКА. Да, просто отлично у него всё с его большим, огромным хозяйством! Коровы телятся, надои доятся, куры несутся так, что яйца не знаем, куда девать! Венечка гений сельского хозяйства!!!
СТАРЦЕВ. Зависть… Чистая зависть, Оленька! Вы всё-таки идите, медсестрой поработайте, а в гости приходить не надо, я всё сам съем, справлюсь.
Старцев отдает деньги, забирает корзину, ставит её в угол. Душечка выпархивает из кабинета, в дверях сталкивается с Ковриным.
ДУШЕЧКА. Ах, здравствуйте, Андрей Викторович! Вам фермерские продукты не нужны?
КОВРИН. Это которые навозом пахнут? Нет, увольте. Жена говорит, её от них тошнит.
ДУШЕЧКА. Тошнит? Беременная, наверное!
КОВРИН. Что вы говорите! Десять лет на пенсии и беременная?
ДУШЕЧКА. Это потому, что молоко Венечкино пила! Купите ещё, не пожалеете!
КОВРИН. Спасибо, не надо.
Коврин помогает Душечке выйти, закрывает за ней дверь.
КОВРИН. (Старцеву) Огонь женщина! Всем бы такую.
СТАРЦЕВ. Боже упаси. Я бы повесился. Как дела, Андрей Викторович? Как здоровье? Как настроение?
КОВРИН. (садится, говорит отрешённо) Всё хорошо, всё отлично.
Старцев внимательно смотрит на Коврина.
СТАРЦЕВ. Что-то вы как-то это говорите…
КОВРИН. Как?
СТАРЦЕВ. Словно вас мешком из-за угла стукнули.
КОВРИН. Никто меня ничем не стукал, тебе показалось, Димыч…
СТАРЦЕВ. Так…
Старцев показывает Коврину палец, водит перед его носом, Коврин следит за пальцем глазами.
СТАРЦЕВ. Ничего не понял… (замирает с поднятым пальцем)
КОВРИН. Чего ты не понял, Димыч?
СТАРЦЕВ. Вы почему мне палец не ломаете?
КОВРИН. Да как-то… Настроения нет. Какой смысл ломать тебе палец? Это твоя работа, и ты её добросовестно делаешь.
Старцев вздыхает, убирает палец.
СТАРЦЕВ. Профессор… А пойдёмте в бар, надерёмся.
КОВРИН. Что?
СТАРЦЕВ. Как что? Секс, наркотики, рок-н-ролл. Вы же сами меня учили.
КОВРИН. Я?! А, ну, да… Не, Димыч, не хочется что-то. Давление, возраст…
Заходит Зинон, загорелый, с видом мачо, подходит к Коврину.
ЗИНОН. Ну, что, прозябаем, философ? Мхом зарастаем, нафталином воняем?!
КОВРИН. Какой секс, Димыч, а уж тем более рок-н-ролл…
ЗИНОН. Долечился, мать твою… Меня не видит!
СТАРЦЕВ. Господи, профессор… что я с вами сделал…
КОВРИН. Что?
СТАРЦЕВ. Взгляд потух, тонуса нет, интереса к жизни – ноль. Так, всё, снижаю дозировку лекарства! (хватает бланк)
ЗИНОН. Идиот! Отменяй свои пилюли совсем! Ну, тупо-ой… Угробишь профессора, гнида!
Старцев пишет, Коврин хлопает по рецепту рукой.
КОВРИН. Никогда не меняй своих решений, Димыч.
Зинон хватается за голову, мечется по кабинету.
СТАРЦЕВ. Почему? А вдруг я осознал, что сделал что-то неправильно?
КОВРИН. В следующий раз сделаешь правильно.
Старцев внимательно смотрит на Коврина.
СТАРЦЕВ. А вдруг… вдруг следующего раза не будет?
КОВРИН. Значит, не судьба, Димыч. Значит, не судьба… Но никогда не меняй своих решений. Это перечёркивает жирным крестом твою личность.
Зинон замирает, уныло плетётся к двери, выходит. Появляется его рука, хватает корзинку с продуктами, исчезает.
КОВРИН. Димыч, а приходи сегодня ко мне. Посидим, чаёк погоняем… Татьяна моя, знаешь, какое варенье наварила? Из крыжовника!
СТАРЦЕВ. Он же кислый… Какое из него варенье…
КОВРИН. Сахару побольше – и нормально. Приходи вечером, жду.
Коврин встаёт, шаркающей походкой выходит из кабинета.
Старцев мнёт рецепт, в сердцах отбрасывает его.
VII. ТЕРРАСА
Кукует кукушка.
На столе банки с вареньем – одна почти пустая, вторая под завязку, – чайник, две чашки, сахарница.
Старцев сидит за столом с мрачным видом, ест ложкой варенье из плошки.
Напротив него с отрешённым видом сидит Коврин.
КОВРИН. Ну, как?
СТАРЦЕВ. Кисло.
Заходит Зинон, садится неподалёку на стул, грустно смотрит на происходящее.
Коврин высыпает в варенье сахар из сахарницы.
КОВРИН. А так?
СТАРЦЕВ. (ест, кивает) Так лучше.
КОВРИН. Всю жизнь на этот дом копил. Танька моя мечтала… Чтобы своя земля, а на ней крыжовник… Встанешь утром, смотришь в окно – а там крыжовник. На крыльцо выйдешь – а кругом крыжовник. В сортир идёшь, а вокруг тебя крыжовник, крыжовник, крыжовник… И варенье своё. Из крыжовника.
СТАРЦЕВ. (ест) Места очень красивые тут у вас. Только запах какой-то…
КОВРИН. Это речка-вонючка вон там течёт. Туда завод отходы сливает. Татьяна моя очень хотела, чтобы дом у воды был.
Старцев замирает, отодвигает плошку с вареньем.
СТАРЦЕВ. Не могу больше, не лезет.
КОВРИН. (придвигает к нему плошку) Жри. Пока всё не сожрёшь, не отпущу. Татьяна моя всю жизнь мечтала, чтобы вот так – вечер, кукушки кукуют, а на террасе гости варенье из крыжовника едят. Ты – воплощение мечты, Димыч. Так что – жри.
Старцев, пересиливая отвращение, с трудом ест. Коврин на него смотрит.
ЗИНОН. (тихо) Эй! Братцы… Я здесь! Ау…
Коврин и Старцев его не видят и не слышат.
ЗИНОН. Тухлые вы оба… И мечты у вас тухлые…
Слышится зазывающий крик Душечки.
ДУШЕЧКА. Фермерские продукты! Покупаем фермерские продукты!
Появляется Душечка с корзиной.
ДУШЕЧКА. Молоко, творог, сметана, яйца!
СТАРЦЕВ. Оленька? А вы как тут?
ДУШЕЧКА. (замирает) Ой, а вы как тут?
ЗИНОН. Тьфу… Сборище идиотов…
КОВРИН. Лапочка, или как вас там… Душечка… Что же вы в сельской местности свои продукты фермерские втюхиваете? Здесь своего навоза хватает.
ДУШЕЧКА. Так у меня экологически чистые, а у вас тут завод… Нечистоты, вон, в речке плавают…
КОВРИН. Нечистоты, мать, везде плавают, для этого завод не нужен.
ДУШЕЧКА. Купите молочка со сметанкой, не пожалеете!
ЗИНОН (передразнивает) Купите молочка со сметанкой! Бе-е… (на лице у него гримаса отвращения) Крыжовником её, угости, пусть давится!
Старцев вскакивает, вырывает корзину из рук Душечки.
ДУШЕЧКА. (радостно) Покупаете?
СТАРЦЕВ. (суёт ей деньги) Вот, держите. А теперь возьмите эту корзину, швырните на землю и скажите: "Ну, и х… с ними, с этими яйцами"!
Душечка выхватывает у Старцева корзинку, прижимает к себе.
ДУШЕЧКА. Зачем? Я лучше ещё раз эти яйца продам, раз они вам не нужны… Венечка рад будет, знаете, как?
СТАРЦЕВ. Да уж, представляю.
ДУШЕЧКА. Он гений коммерции! Дай бог ему таких покупателей каждый раз, спасибо вам, Дмитрий Иванович! (уходит, кричит) Фермерские продукты! Покупаем фермерские продукты…
Все трое смотрят ей вслед, Зинон крестится. Кукушка кукует.
СТАРЦЕВ. Андрей Викторович…
КОВРИН. Что, Димыч?
СТАРЦЕВ. А дайте-ка сюда ваши лекарства.
Коврин достаёт из кармана флакон с таблетками, протягивает Старцеву.
Старцев высыпает таблетки на землю, топчет.
Зинон и Коврин молча на это смотрят.
КОВРИН. В бар, Димыч?
СТАРЦЕВ. В бар, профессор. Иногда просто необходимо менять свои решения.
ЗИНОН. Ой, какие мы смелые… Какие дерзкие!
Коврин со Старцевым уходят.
Зинон, подумав, бросается за ними.
VIII. БАР
Играет блюз.
Слышны звуки многолюдного веселья.
Старцев, Коврин и Зинон сидят за столом.
Коврин и Старцев пьют водку из двух стаканов.
СТАРЦЕВ. Ну, как?
КОВРИН. Нет, не приходит.
ЗИНОН. (машет руками) Да тут я, тут! Эй, братцы!!!
КОВРИН. А сколько твои лекарства действовать будут, а, Димыч?
СТАРЦЕВ. (наливает в стаканы водку) У всех по-разному.
ЗИНОН. (пьёт воображаемую водку) Козлы… Из-за вас в одиночестве приходится напиваться.
СТАРЦЕВ. Пейте, профессор. Водка нейтрализует действие препаратов.
КОВРИН. Да?! (хватает стакан, залпом выпивает)
СТАРЦЕВ. Ну, как?
КОВРИН. (отрицательно качает головой) Не приходит. Ты хороший врач, Димыч. Ты меня вылечил. Совсем. Навсегда. (всхлипывает)
СТАРЦЕВ. Паршивый я врач. (пьёт) Я лишаю людей индивидуальности. Я убиваю в них красоту, блеск в глазах и желание жить…
КОВРИН. С желанием жить всё в порядке, не наговаривай на себя.
СТАРЦЕВ. Скажи, ты по нему очень скучаешь?
Коврин задумывается, прислушивается к себе.
Зинон с трепетом ждёт ответа.
Старцев тоже.
КОВРИН. (зажмуривается) Да. Очень! Я очень скучаю по своему Чёрному монаху, очень…
Зинон смахивает слезу.
СТАРЦЕВ. (обнимает Коврина) Это хорошо, профессор, это замечательно. Значит, вы остались собой. Значит, я вас не совсем залечил…
Заходит Катя, она явно навеселе, идёт, пританцовывая в такт музыке.
СТАРЦЕВ. Катя? С ума сойти… Ты откуда? Куда? Почему в таком виде…
КАТЯ. О, Старцев, привет! Ты меня сам научил плохому, я теперь сюда иногда захожу выпить шампанского и потанцевать! А у вас тут что, водка? Тоже пойдёт… (хватает стакан, пьёт, пританцовывает)
КОВРИН. Это та дурочка, которая в шкаф выходила?
КАТЯ. (показывает на Коврина) А это тот идиот, который мне лез под юбку?
КОВРИН. Она врёт!
КАТЯ. Вру… Ну и что… Имею я право хоть раз в жизни соврать?!
СТАРЦЕВ. Имеешь. Я рад, что ты стала врать, Катюша, ты так больше на человека похожа.
КАТЯ. Что?!
СТАРЦЕВ. В смысле – на женщину! Ой, мама, не то хотел сказать…
КАТЯ. Дима, ты когда хочешь сказать комплимент, лучше молчи, ладно?
СТАРЦЕВ. Хорошо.
КОВРИН. Пей, стерва, пей мою водку! Правильно я тебе тогда по философии пару поставил!
КАТЯ. (пьёт) Ужас, что я маме скажу?.. Мальчики, а почему вы мне своего друга не представляете?!
Зинон расплывается в счастливой улыбке, целует Кате руку.
ЗИНОН. Привет, красавица! Очень рад нашей встрече!
Старцев и Коврин переглядываются.
СТАРЦЕВ. Какого друга?
КОВРИН. Да, какого друга?
КАТЯ. (Зинону) Ты, что, им не друг?
ЗИНОН. Нет. Это какие-то посторонние алкаши. Знать их не знаю.
СТАРЦЕВ. Катя, ты его видишь?
КОВРИН. Зинон здесь?
КАТЯ. Вы что, ослепли? Да вот же – рядом со мной, – мужик в рясе стоит.
Коврин, раскинув руки, идёт в другую сторону.
КОВРИН. Зинон, старина! Как я рад тебя видеть!
ЗИНОН. (Кате) Поверни этого идиота.
Катя разворачивает Коврина к Зинону.
КОВРИН. Зинон! Старина! Как я рад тебя видеть! (проходит мимо Зинона)
СТАРЦЕВ. Я тоже… (крутится вокруг своей оси) Я тоже рад… Если бы ты знал, как…
ЗИНОН. (Кате) Значит, так, красотка, доктора я беру на себя, а профессора ты тащишь в постель. Поняла?
КАТЯ. Может, наоборот?
ЗИНОН. Конечно, наоборот…
КОВРИН. Зинон! Дружище! Как я рад! Ты не представляешь! Катя, где он?! Покажи, я его обниму!
КАТЯ. (Зинону) Они, что, слепые?
ЗИНОН. Психиатр твой постарался. Если тебя тоже начнёт таблетками пичкать, не пей!
КАТЯ. Нет, конечно. Я, что, дура – его таблетки пить?
СТАРЦЕВ. Катя, о чём ты с ним говоришь?
КОВРИН. (ходит кругами) Старина! Дружище!
ЗИНОН. (Кате) Вперёд, переломи ситуацию! Только не перепутай – профессора мне, а доктора…
КАТЯ. (перебивает) Я двадцать лет об этом мечтала, не промахнусь, не переживайте. (хватает Коврина за руку, подводит к Зинону) Андрей Викторович, старина и дружище сейчас рядом с вами. Он вас обнимает.
КОВРИН. Да? Зинон…
Зинон обнимает Коврина за плечи.
ЗИНОН. Пойдём, Андрюха, отсюда. Даст бог, в Аравию снова вместе слетаем. А не даст, так хоть просто посидим рядом, подумаем, помечтаем, поговорим…
Зинон уводит Коврина.
Катя подходит к Старцеву.
СТАРЦЕВ. Катя…
КАТЯ. Вот сейчас не говори ничего, Старцев. У тебя плохо получается говорить. Двадцать лет я жду, когда ты придёшь и поцелуешь меня. Я устала ждать, я скоро уже состарюсь.
СТАРЦЕВ. Катя!
КАТЯ. Молчи! И не двигайся! Я больше не буду ждать, я всё сделаю сама. И думай обо мне, что хочешь…
Катя обнимает Старцева, страстно целует.
IX. ТЕРРАСА
Кукует кукушка.
На столе по-прежнему стоят банки с вареньем – одна почти пустая, вторая под завязку, – чайник, две чашки, сахарница, ваза с конфетами и сушками.
Зинон и Коврин сидят за столом друг напротив друга.
Оба грустные.
КОВРИН. И что теперь? И вот что теперь?!
ЗИНОН. Да всё нормально, Андрюха. Своя земля, домик у воды, варенье из крыжовника… Жизнь удалась.
КОВРИН. Не знаю, что ты мне ответил, но чувствую, что какую-то гадость.
ЗИНОН. Все так живут, Андрюха. У тебя хоть я был… какое-то время. Есть, что вспомнить.
КОВРИН. Надо же, у Димыча невеста с тем же диагнозом, вот угораздило! Знал бы, по философии ей пятёрку поставил. Зря гнобил бедную девку, зря…
ЗИНОН. Да у всех этот диагноз, Андрюха. У всех поголовно! Все пытаются выйти в шкаф. Рядом – дверь, а они, словно слепые котята – в шкаф! Рядом – вот она, дверь, нет – они в шкаф! А там, в шкафу – я сижу и пытаюсь показать дверь. Вон она дверь, говорю! Не здесь, а рядом – выйди из шкафа и чуть левее возьми… Кто умный, тот слышит, а кто дурак, тот… в другой шкаф ломится. Этих шкафов на пути – чёртова дюжина, на всю жизнь хватит. Вот ты, старина, вроде умный, а тоже из шкафа в шкаф всю жизнь шляешься, как и двоечница твоя. Развелся бы ты, что ли… Уже год тебе намекаю! А то так и помрешь от варенья этого…
Коврин берёт банку варенья, ест.
ЗИНОН. (встаёт) Ладно, пойду, воняет тут у тебя. Всё равно ты меня не видишь, чего время терять. (уходит)
Коврин давится, насыпает из сахарницы сахар, ест через силу, покачнувшись, падает со стула.
Зинон бросается к нему.
ЗИНОН. Андрюха! Что с тобой?! Андрюха…
X. КАБИНЕТ
На кушетке, разметавшись, в обнимку спят Старцев и Катя.
Заходит Душечка, она в трауре.
ДУШЕЧКА. Дмитрий Иванович, я взяла на неделю отгул!
Старцев подскакивает, Катя открывает глаза.
СТАРЦЕВ. Оленька, душечка, господи, что случилось?
ДУЧШЕЧКА. (промакивает глаза платком) Венечка… Под трактор попал… Тракторист был пьяный, сдавал назад, а там Венечка мой стоял…
СТАРЦЕВ. Какая страшная смерть… Такой молодой…
ДУШЕЧКА. Не такой уж и молодой, но жить бы еще да жить! Простите, вы не один…
СТАРЦЕВ. Не обращайте внимания.
ДУШЕЧКА. Да я и не обращаю. Прощайте, дорогой, не поминайте лихом. Я в Калугу на поезде, к родителям Венечки, там и умру, наверное – жить больше незачем.
СТАРЦЕВ. Пожалуйста, возвращайтесь. Я к вам привык.
ДУШЕЧКА. Спасибо, но это вряд ли. Моё сердце не выдержит такого горя. А это кто? (показывает на Катю)
СТАРЦЕВ. Э-э-э… м-м-м…
ДУШЕЧКА. Понятно. Я так и подумала. (уходит)
КАТЯ. (встаёт) Значит, не обращайте внимания… (одевается) Значит, я непонятно кто!
СТАРЦЕВ. Катя, я просто не успел сформулировать!
КАТЯ. Ты двадцать лет формулируешь! И всё никак… Не звони мне больше!
Катя уходит, Старцев бросается за ней, в дверях сталкивается с Зиноном.
ЗИНОН. (хватает Старцева за грудки) Димыч, там… Там профессору плохо!
СТАРЦЕВ. Что с ним?
ЗИНОН. Откуда я знаю?! Ел варенье, упал! Ты врач, ты и разбирайся!
Старцев хватает врачебный чемоданчик, бросается к выходу, замирает, смотрит на Зинона.
СТАРЦЕВ. Простите, а вы кто?
ЗИНОН. Я – кто?! А ты догадайся! Держись за меня, Димыч, полетели!
Старцев неуверенно тянется к руке Зинона. Рука у него дрожит.
ЗИНОН. Смелее!
Зинон и Старцев берутся за руки. Вспышка света.
ЗТМ.
XI. ТЕРРАСА
Возле стола лежит Коврин, рядом с ним валяется банка из-под варенья.
К нему подбегают Старцев и Зинон.
Старцев проверяет у Коврина пульс, светит фонариком в глаза, достаёт шприц, делает укол.
ЗИНОН. Жить будет?
СТАРЦЕВ. Будет, если совсем забудет про сладкое.
ЗИНОН. Как у вас сложно всё.
СТАРЦЕВ. Ну, да, у вас, глюков, наверное, проще. Эй, профессор… (хлопает Коврина по щекам) Андрей Викторович!
Зинон поднимает банку, пробует варенье, ест, видно, что ему понравилось.
КОВРИН. (открывает глаза) Почему я лежу?
СТАРЦЕВ. Обожрались варенья, сахар подскочил до критического уровня. Если бы не Зинон, померли бы.
КОВРИН. (садится) А причём здесь Зинон?
СТАРЦЕВ. Он меня к вам привёз. По воздуху. На дорогах пробки.
КОВРИН. Та-ак…
СТАРЦЕВ. Ага. У вас таблеточек тех не осталось случайно?
КОВРИН. (ехидно) Нет, не осталось таблеточек тех у меня случайно! Сам в аптеку иди! (встаёт) Или тебе, эскулап, мой рецептик дать?
СТАРЦЕВ. Дать.
Коврин достаёт из кармана рецепт, протягивает Старцеву.
ЗИНОН. (ест варенье) Димыч, ты хорошо подумал?
СТАРЦЕВ. (огрызается) Я вообще редко думаю. У меня чёткая инструкция. Анамнез – диагноз – схема лечения. Анамнез – диагноз – схема лечения.
ЗИНОН. Тогда я к Кате.
Собирается уходить, Старцев хватает его за руку.
СТАРЦЕВ. Стоять!
КОВРИН. Сволочь ты, Димыч. Я ж ничего не слышу, хоть бы переводил.
СТАРЦЕВ. Он к Кате собрался.
КОВРИН. (грозит пальцем в другую сторону) Ах, ты, шельма…
Старцев поворачивает Коврина к Зинону.
СТАРЦЕВ. Тут шельма!
КОВРИН. (грозит Зинону) Шельма ты старая…
ЗИНОН. А пойдёмте все вместе к Кате!
СТАРЦЕВ. Неожиданное предложение…
КОВРИН. Димыч, я тебя счас побью!
СТАРЦЕВ. Он говорит: "А пойдемте все вместе к Кате"!
КОВРИН. К этой… (пальцем стучит по виску) артистке?
СТАРЦЕВ. Андрей Викторович, я бы вас попросил…
КОВРИН. Дурак ты! И не лечишься. Ты что, опять её упустил?
СТАРЦЕВ. (отворачивается) Я совсем не умею общаться с женщинами…
КОВРИН. Никто не умеет. Правда, Зинон?
ЗИНОН. Сущая правда, Андрюха.
КОВРИН. Подтвердил?
СТАРЦЕВ. (кивает) Да.
КОВРИН. Значит, так… Поедешь один. Я тебе расскажу, как я Таню свою обработал. Сделаешь точно так же.
СТАРЦЕВ. Нет, профессор. Не нужно советов. Пусть всё идёт, как идёт…
ЗИНОН. Кстати, не так уж плохо всё и идёт.
КОВРИН. Он что-то сказал?
СТАРЦЕВ. (оглядывается, не видит Зинона) Нет, он ушёл.
ЗИНОН. Ужас, какая скука с вами, господа, какая смертельная скука! Опять стали как все, опять стали нормальными…
XII. БАР
Играет блюз.
Слышны звуки многолюдного веселья.
Катя сидит за стойкой с бокалом шампанского.
Подходит Зинон, берёт Катю за руку, они танцуют.
ЗИНОН. Любишь его?
КАТЯ. Люблю.
ЗИНОН. Скучаешь?
КАТЯ. Очень.
ЗИНОН. Так иди к нему.
КАТЯ. Не могу.
ЗИНОН. Женская гордость?
КАТЯ. Плюс здравый смысл.
ЗИНОН. Ты уверена?
КАТЯ. Абсолютно. Я, что, сумасшедшая, за психиатра выходить?
ЗИНОН. Тогда выходи за меня.
Катя останавливается в упор смотрит на Зинона.
КАТЯ. Ты серьёзно?
ЗИНОН. А что, я прекрасная партия.
КАТЯ. (думает) Хорошо… Я согласна.
ЗИНОН. Свадьба через неделю. Платье купить успеешь?
КАТЯ. У меня есть. Двадцать лет ждёт своего часа.
ЗИНОН. Отлично. Зови гостей.
XIII. КАБИНЕТ
Старцев сидит за столом, что-то пишет.
Заходит Душечка, цветущая, бодрая.
ДУШЕЧКА. Дмитрий Иванович…
СТАРЦЕВ. Я занят, Оленька.
ДУШЕЧКА. Это очень срочно, Дмитрий Иванович. Я увольняюсь!
СТАРЦЕВ. (отрывается от письма, смотрит на Душечку) Как?
ДУШЕЧКА. Да! Алёшенька говорит… Говорит, что мы редко видимся, поэтому я должна устроиться проводницей. Он начальник поезда, а я проводница! И мы ездим вместе в Калугу и обратно, в Калугу и обратно, обратно и в Калугу… Представляете?!
СТАРЦЕВ. Представляю…
ДУШЕЧКА. Здорово же, правда?
СТАРЦЕВ. (в сердцах бросает ручку) Нет! Не здорово! Вы очень хорошая медсестра, Ольга Павловна! И я не уверен, что из вас получится такая же хорошая проводница!
ДУШЕЧКА. Какая разница, что из меня получится… Главное, что Алёшенька будет рад! Он железнодорожный гений! Нет, бог!!!
СТАРЦЕВ. Замолчите! Слышать не могу больше про ваших мужиков!
Душечка потрясённо смотрит на Старцева.
ДУШЕЧКА. Что вы сказали, Дмитрий Иванович?! Мужиков?! Вы считаете меня легкомысленной?! Вертихвосткой?!
СТАРЦЕВ. Извините, сорвался. Не считаю я вас легкомысленной! А уж тем более трясогуз… простите, вертихвосткой! Просто мне кажется, что вы себя не цените и не уважаете. Убиваете в себе личность!
ДУШЕЧКА. (всхлипнув) Какую личность?! При чём здесь я? Главное, чтобы Алёшеньке хорошо было.
СТАРЦЕВ. Я буду рад, если вы вернётесь.
ДУШЕЧКА. Спасибо. Но это исключено – я не вернусь. Прощайте.
Душечка уходит, в дверях сталкивается с заходящим Ковриным.
КОВРИН. Что это с ней?
СТАРЦЕВ. Уволилась. На железную дорогу пошла работать.
КОВРИН. Слава те, господи… (молчит) Не приходил?
СТАРЦЕВ. Нет.
КОВРИН. (вздыхает) И ко мне не приходил. Скучаю по нему жутко.
СТАРЦЕВ. Я всего один раз видел, а тоже скучаю!
КОВРИН. Слушай… Я тут вот что подумал, Димыч… Если есть лекарства, которые его убирают… То, может, есть лекарства, которые его воскресят?
Старцев внимательно смотрит на Коврина.
СТАРЦЕВ. Профессор, вы гений! (вскакивает, обнимает Коврина) Вы гений, профессор! Как же я сам не догадался!
Обнимаются.
XIV. ПЕРЕД ЗАГСОМ.
Играет свадебный марш.
Катя в белом платье с фатой стоит под зонтом рядом с перевёрнутым ящиком. Выходит Старцев.
СТАРЦЕВ. Катя? Что ты здесь делаешь?
КАТЯ. Замуж выхожу.
СТАРЦЕВ. За кого?
КАТЯ. Какая разница? В моём возрасте это уже неважно.
К Кате подбегает Зинон, целует руку.
ЗИНОН. Прости, дорогая, чуть не опоздал! Над Бермудским треугольником такой ураган, еле прорвался!
Катя не видит и не слышит Зинона.
КАТЯ. Всё равно он не пришёл.
СТАРЦЕВ. (поддёргивает рукава) Извини, но я сейчас набью ему морду.
КАТЯ. Кому?
Старцев начинает махать кулаками, пытаясь попасть в Зинона.
Зинон уворачивается от ударов.
СТАРЦЕВ. Твоей галлюцинации!
КАТЯ. Зинон здесь?!
СТАРЦЕВ. (нанося удары по воздуху) Здесь! Ты просто его не видишь…
Кат оглядывается по сторонам, она не видит Зинона.
КАТЯ. Наверное, в этом есть свои плюсы…
ЗИНОН. Доктор, а ты что так волнуешься?! Ты за двадцать лет ни разу не позвонил ей, а теперь кулаками машешь?!
КАТЯ. Зинон, ты не передумал на мне жениться?
ЗИНОН. Я не меняю своих решений.
КАТЯ. Что он сказал?! Старцев, переведи, что он сказал!
Старцев хватает ящик, замахивается на Зинона, Катя бросается между ними.
КАТЯ. Не смей! Или я так и помру старой девой!
СТАРЦЕВ. (опускает ящик) Я упрячу тебя в психушку…
КАТЯ. Плевать. Зато я буду замужем.
ЗИНОН. (берёт Катю под руку) Дорогая, нам нужно поторопиться…
Катя не замечает Зинона.
СТАРЦЕВ. (Кате) Ты опаздываешь на регистрацию. Он торопит тебя. Уходи.
Зинон и Катя уходят.
Старцев садится на ящик, он в отчаянии.
Заходит Коврин.
КОВРИН. Его нигде нет… (хватается за голову) Его нет нигде, Димыч… И зачем я только к тебе пришёл за этой чёртовой справкой?! Что у меня осталось? Что?! Дураки студенты, зануда жена, и этот крыжовник изо всех щелей! Сидишь в сортире, а он между досок лезет, лезет…
СТАРЦЕВ. Господи, профессор, у вас, что, удобства на улице?
КОВРИН. На канализацию пока не накопил. И на собственный генератор – тоже, – перебои с электричеством каждый день. Да ладно, все это ерунда – нашёл тему для разговора… Тут жизнь рушится, праздника нет, на душу скафандр надели – душе там тесно, жутко и страшно, отдушина пропала, хоть ложись и помирай от этой обыденности. Пошлость кругом, Димыч, ты замечаешь, сколько вокруг беспробудной, повседневной пошлости, которая стала нормой?! Тебе не душно от этого, нет?!
СТАРЦЕВ. (достаёт таблетку) Примите ещё одну, профессор, может, поможет, и он к вам придет…
КОВРИН. Да пошёл ты со своими колёсами, сам пей, не помогают они.
СТАРЦЕВ. Ещё как помогают, профессор.
КОВРИН. Что?! Ты его видел?!
СТАРЦЕВ. Да. Зинон повёл под венец мою Катю.
КОВРИН. Да ты что… И ты не набил ему морду?
СТАРЦЕВ. Как? Я спрашиваю вас – как?! Она бросилась его защищать!
Коврин садится рядом со Старцевым.
КОВРИН. Прости, Димыч, наделал я тебе проблем.
СТАРЦЕВ. Я сам себе их наделал. Ещё лет двадцать назад.
КОВРИН. Подумать только – девчонка, которой я когда-то ставил двойки по философии, выходит замуж за мой диагноз… Почему ты её не остановил? Почему не схватил, не скрутил, не украл, почему не изнасиловал, наконец?!
СТАРЦЕВ. Я совершенно не умею общаться с женщинами. Вернее, с одной женщиной. Меня словно парализует и мозги отказывают!
КОВРИН. Это прекрасно…
СТАРЦЕВ. Что именно, профессор?
КОВРИН. То, что ты испытываешь трепет перед любимой женщиной, что теряешься, ведешь себя нелепо и не знаешь, что сказать и что сделать…
СТАРЦЕВ. Раньше вы говорили обратное.
КОВРИН. Да мне только сейчас пришло в голову, как это прекрасно и трогательно. Сейчас же все мачо, куда не плюнь. Волочатся за каждой юбкой и хвастаются победами. Где женщине взять чистую, неиспорченную, верную мужскую душу? (вскакивает) Хочешь, я с Катей поговорю?! Хочешь, объясню ей какое ты сокровище?!
СТАРЦЕВ. (останавливает его) Только не это, профессор! Я не сокровище! И совсем не подарок…
КОВРИН. Тогда почему до сих пор не женился?
СТАРЦЕВ. Как почему? Мне не нужен никто кроме Кати, а к ней я подойти боялся, пока не напился с вами.
КОВРИН. Вот! И ты после этого говоришь, что не сокровище?! Нет, я пойду и расстрою эту дурацкую свадьбу!
Коврин порывается уйти, забегает Катя, она растрёпана. Останавливается.
СТАРЦЕВ. Что случилось? Он ударил тебя?!
КАТЯ. Кто?!!
КОВРИН. Хороший вопрос, Димыч. По-моему, просто отличный! «Кто?!!»
СТАРЦЕВ. Почему ты вернулась, Катя?
КАТЯ. Там, в ЗАГСе, спросили, где мой жених…
СТАРЦЕВ. И что?
КАТЯ. И то!
КОВРИН. Димыч, не будь идиотом… (подталкивает Старцева к Кате) Ну, не будь ты совсем идиотом, это твой шанс!
СТАРЦЕВ. (подходит к Кате) Ты, кажется, говорила, что тебе без разницы, за кого выходить…
Коврин хватается за голову.
КАТЯ. (оскорблённо) За кого ты меня принимаешь?!
СТАРЦЕВ. За свою невесту.
КАТЯ. Тогда молчи, Старцев, лучше молчи, иначе мы ещё двадцать лет не поженимся!
Старцев и Катя целуются.
Старцев хватает Катю за руку, тянет за собой, они убегают.
Коврин смотрит им вслед, достаёт телефон, вздыхает, звонит.
КОВРИН. Таня, Танюша… Я не приеду сегодня ночевать. Нет, не другая баба, просто другая жизнь – я снял квартиру. Светлую, чистую, просторную квартиру и буду в ней жить. Продукты буду заказывать по интернету, у меня будет лифт, мусоропровод и цивилизация за окном. Нормальная цивилизация, а не этот паршивый завод! Ну, чего ты ревёшь? Я же тебя не бросаю. Я тебя по-прежнему люблю. Да, люблю и всегда любил, хоть ты и вынесла мне все мозги… Если хочешь, переезжай ко мне, но туда я больше не вернусь. Только не спрашивай, почему…
К Коврину на цыпочках подходит Зинон, хлопает по плечу.
ЗИНОН. Привет, дружище!
Коврин его не замечает.
ЗИНОН. Привет, дружище!
Коврин уходит, не замечая его.
ЗИНОН. Я все равно всегда буду рядом!!!
XV. КАБИНЕТ
Старцев и Катя сидят на кушетке – целуются, обнимаются.
За столом сидит Зинон, что-то пишет.
Заходит Душечка, она в трауре, с трагическим лицом.
ДУШЕЧКА. Дмитрий Иванович…
СТАРЦЕВ. Я занят, Оленька…
ДУШЕЧКА. Это очень срочно, Дмитрий Иванович. Я теперь снова ваша медсестра.
СТАРЦЕВ. (смотрит на Душечку) О, господи… Железнодорожная катастрофа?
ДУШЕЧКА. Да! Я застукала Алёшеньку с проводницей!
СТАРЦЕВ. Так это же вы – проводница…
КАТЯ. Там есть еще другие проводницы, Дим, ну что ты, как маленький…
СТАРЦЕВ. А почему траур, Оленька?
КАТЯ. Дим, ну, ты снова как маленький!
СТАРЦЕВ. (в ужасе) Оленька… Вы убили его?!
ДУШЕЧКА. Нет, я не смогла. Я умерла сама. (смахивает слезу)
СТАРЦЕВ. (обнимает Душечку) Держитесь, Душечка, держитесь. Может, вам отпуск взять за свой счёт? Съездить куда-нибудь к морю, развеяться…
ДУШЕЧКА. Зачем? Какое море? Меня больше нет … Тут моя пустая оболочка. А это кто?
СТАРЦЕВ. А это… (обнимает Катю) Познакомьтесь, Ольга Павловна, это моя жена, Катя.
ДУШЕЧКА. Это понятно, я не про вашу жену, я вон про того человека…
Душечка показывает на Зинона.
Зинон расплывается в довольной улыбке.
Старцев и Катя переглядываются.
СТАРЦЕВ. Про какого?
ДУШЕЧКА. Ну, вон же, за вашим столом. Сидит, что-то пишет, улыбается и подмигивает.
КАТЯ. А как он выглядит?
СТАРЦЕВ. Да, как?
ДУШЕЧКА. Симпатичный такой, приятный… С умным лицом… Молодой… (кокетливо) Да вы сами посмотрите, чудо же, как хорош!
Зинон встаёт из-за стола, подходит к Душечке, целует руку.
ЗИНОН. Ну, наконец-то! Вы не представляете, Душечка, как я давно мечтал, чтобы вы меня, наконец, заметили!
СТАРЦЕВ. Это Зинон. Он здесь!
КАТЯ. Точно, Зинон. Ой, а я не одета! ( в спешке застёгивает пуговицы)
ДУШЕЧКА. Ах, тот самый Зинон… Вы как-то про него говорили! Какое редкое, какое прекрасное имя…
КАТЯ. (толкает Старцева) Кажется, она передумала умирать…
THE END
Все права принадлежат автору и защищаются РАО и законом Р.Ф. об авторских правах.
Постановка пьесы возможна только после заключения прямого контракта между Автором и Театром.
