Email:

ВНИМАНИЕ! ВСЕ АВТОРСКИЕ ПРАВА НА ПЬЕСУ ЗАЩИЩЕНЫ ЗАКОНАМИ РОССИИ, МЕЖДУНАРОДНЫМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВОМ, И ПРИНАДЛЕЖАТ АВТОРУ. ЗАПРЕЩАЕТСЯ ЕЕ ИЗДАНИЕ И ПЕРЕИЗДАНИЕ, РАЗМНОЖЕНИЕ, ПУБЛИЧНОЕ ИСПОЛНЕНИЕ, ПЕРЕВОД НА ИНОСТРАННЫЕ ЯЗЫКИ, ВНЕСЕНИЕ ИЗМЕНЕНИЙ В ТЕКСТ ПЬЕСЫ ПРИ ПОСТАНОВКЕ БЕЗ ПИСЬМЕННОГО РАЗРЕШЕНИЯ АВТОРА. ПОСТАНОВКА ПЬЕСЫ ВОЗМОЖНА ТОЛЬКО ПОСЛЕ ЗАКЛЮЧЕНИЯ ПРЯМОГО ДОГОВОРА МЕЖДУ АВТОРОМ И ТЕАТРОМ.

ВНИМАНИЮ НАРОДНЫХ И САМОДЕЯТЕЛЬНЫХ ТЕАТРОВ! ПЬЕСА ЗАПРЕЩЕНА К ПОСТАНОВКЕ БЕЗ СОГЛАСОВАНИЯ С АВТОРОМ. ЕСЛИ НЕСОГЛАСОВАННАЯ ПОСТАНОВКА БУДЕТ ОСУЩЕСТВЛЕНА, ОНА БУДЕТ СЧИТАТЬСЯ ПИРАТСКОЙ, И ЕЙ БУДУТ ЗАНИМАТЬСЯ ЮРИДИЧЕСКИЕ СЛУЖБЫ РОССИЙСКОГО АВТОРСКОГО ОБЩЕСТВА И ГИЛЬДИИ ДРАМАТУРГОВ РОССИИ.

БРАТЬЯ ПОНЕВОЛЕ
эксцентрическая комедия

Они хотели стать богатыми наследниками, но получили только долги и непутёвого папашу. Счастье – это когда есть с кем вместе сходить с ума.

Действующие лица: ФЁДОР НИКОЛАЙ КОЛЯН

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Шум приземляющегося самолёта. Бурные аплодисменты.

ГОЛОС СТЮАРДЕССЫ. (слегка испуганный и немного растерянный) Дамы и господа, наш самолет произвел посадку в аэропорту города Светлогорска. Местное время пятнадцать часов сорок пять минут. Температура за бортом двадцать три градуса Цельсия. Напоминаю, что ремень безопасности должен быть застегнут до полной остановки двигателей. Командир корабля и экипаж прощается с вами и приносит свои извинения за доставленные неудобства в полете…

Со стороны зала к тёмной сцене идёт Николай. Он бледный, тяжело дышит, волосы всклочены. На нём дорогой костюм со сбитым набекрень галстуком, в руках дорогой брендовый чемодан.

Звонит телефон.

НИКОЛАЙ. (отвечает) Да, дорогая, да, долетел. Кажется… Господи, ты не представляешь, какой ужас мне пришлось пережить, до сих пор руки-ноги трясутся… (резко останавливается, говорит быстро, заискивающе) Какая любовница, Адочка?! Ты же знаешь, как я боюсь летать! Ну какая любовница на высоте одиннадцать тысяч метров?! Ах, самое то… Острота ощущений… Ну знаешь! Заметь, я не уточняю, откуда тебе об этом известно! (делает оскорбленное лицо, словно Ада может его видеть, но тут же снова заискивает) Адочка, не выдумывай, мне никто не нужен, кроме тебя! Ты очень обижаешь меня своими подозрениями, очень… Голос?! А какой у меня голос?! Ещё бы он не дрожал! Я же сказал, вернее, ты не даешь мне сказать самое главное – я чуть не погиб! Где, где! В авиакатастрофе! Мы попали в грозу, в салоне началось задымление, потом турбулентность, пассажиры кричали, стюардессы молились, это быль ужас, Ада, кошмар и ужас!… Ну конечно, перед смертью я вспоминал тебя. (устало) А кого же мне ещё вспоминать?! (оглядывается, видит сцену) Ой, Адочка, давай я перезвоню тебе чуть попозже, кажется, я нашел нужный адрес… (достает из кармана бумажку, сверяя адрес смотрит на сцену) Ну точно, здесь. Все, целую! Ну конечно, люблю! (обречённо) А кого ж мне ещё любить…

Засовывает бумажку с адресом в карман, быстро идет к сцене, поднимается, достает ключ, чертыхаясь, с трудом справляется со сложным замком входной двери. Вспыхивает свет, освещая гостиную, обставленную с пафосом – дорогая мебель с вензелями, диван, стол, стулья, массивный буфет. На столе лежит ноутбук. На стене висит очень натуралистичный портрет Фёдора, внизу его пересекает черная лента. Рядом, на тумбочке, стоят цветы и стакан водки, накрытый куском черного хлеба. Николай оглядывает гостиную, с восхищением присвистывает. У портрета, когда Николай его не видит, изумленно вытягивается лицо, он одними губами присвистывает и произносит «Ну, ни фига себе!» (далее действия «портрета» везде условные, тут простор для импровизации)

Звонит телефон.

НИКОЛАЙ. (отвечает, в голосе у него чуть больше гонора и меньше заискивания) Адуль, я же сказал – попозже перезвоню. Ну да, дом нашел, я уже тут, внутри. Ну…. (обходит комнату, щупает портьеры, гладит мебель, трогает дорогие настенные часы, подходит к портрету, тихо бормочет «Надо же, как живой!») Как тебе сказать… Всё, как мы и предполагали, Адуль… Да, старая хибара на окраине…

При его словах «портрет» недовольно хмурится.

НИКОЛАЙ. Ничего ценного нет. (берёт дорогой подсвечник, крутит в руках) Сплошная рухлядь и ветошь. Адочка, я тебя люблю и очень прошу, дай мне принять душ и немного оглядеться. Я перезвоню. (нажимает отбой, бодро оглядывается ещё раз, в глазах вспыхивает торжество)

НИКОЛАЙ. (с нарастающим восторгом) Чёрт… Чёрт! Чёрт!! (подходит к портрету) Надеюсь, это не шутка, папаша?! Эти хоромы и правда твои?!

Взмахнув руками, прыгает на диван, залихватски свистит, задумывается… «Портрет» за его спиной задумчиво чешет затылок, вид у него озадаченный.

НИКОЛАЙ. Интересно, а на какие деньги… (хватает со стола ноутбук, открывает, что-то внимательно смотрит, на лице гамма эмоций – недоумение, потрясение, восторг) Не может быть! Мебельная фабрика?! Вот это удача… (вскакивает) Да это… Это же свобода! Ну наконец-то!

Звонит телефон.

НИКОЛАЙ. (высокомерно) Слушаю. Я слушаю тебя, Ада, почему ты молчишь? (самодовольно усмехается) А что опять не так с моим голосом? Нет, я пока не с любовницей, откуда я её так быстро возьму? Сейчас… приму душ, смою с себя запах твоих духов, осмотрюсь, освоюсь, вспомню, какой я на самом деле, без твоего присмотра, а там и про любовницу можно подумать. И не звони больше, ты мне надоела.

Нажимает отбой, щёлкает Фёдора по носу. «Портрет» едва сдерживается, а когда Николай отворачивается, беззвучно чихает. Николай, напевая, быстро сбрасывает одежду, достаёт из чемодана халат, переодевается.

Звонит телефон. Николай раздражённо сбрасывает вызов. Телефон звонит снова.

НИКОЛАЙ. (в трубку) К чёрту, я сказал!

Заходит в ванную, слышится его крик. Николай выскакивает из ванной, хватает мобильный, звонит.

НИКОЛАЙ. Полиция! У меня труп! По адресу… Подождите, я забыл адрес… Минуточку… (мечется по комнате, роется в чемодане) Я сейчас… У меня где-то записано… Подождите… Не кладите трубку… Я тут первый раз…

«Портрет» беззвучно хохочет. Из ванной выходит Колян, ниже пояса обёрнутый полотенцем, у него заспанный вид, на плече татуировка, на которой отчетливо читается «Колян». Он выхватывает у Николая телефон.

КОЛЯН. (в трубку) Эй, там! Я не труп. (широко зевает) Да точно! Выпил немного, принял душ, разморило, заснул прямо в кабинке. Это преступление? Вот и я говорю – статьи такой нет. (бросает телефон, говорит Николаю) Ты кто, придурок?

НИКОЛАЙ. (хватает телефон, быстро звонит) Полиция… Это опять я… Тут грабитель. Адрес не помню… Да, был труп, а теперь грабитель…

КОЛЯН. (выхватывает телефон) Полиция, вы дурку пришлите сразу, скажите, от них клиент сбежал, даже рубашку смирительную не снял…

Николай хватает вазу, «портрет» инстинктивно порывается её схватить, но спохватывается и замирает. Николай бьёт вазой Коляна по голове. Колян падает, Николай, щупает пульс, забирает телефон. «Портрет» перегибается через раму, аккуратно и заботливо ставит вазу на место.

НИКОЛАЙ. (в трубку, обреченно) Я убил его. Учтите, это была самооборона!

Колян, привстав, вырывает телефон.

КОЛЯН. (в трубку) Эй, там! Этому ханурику только от мух обороняться, и то… неизвестно кто больше пострадает. (нажимает отбой, язвительно говорит Николаю) Менты попросили их больше не беспокоить!

НИКОЛАЙ. (потрясенно) Вы… живы? Но у меня хорошо поставленный удар! Я мастер спорта по кикбоксингу!

КОЛЯН. У меня здесь (показывает на голову) титановая пластина. И здесь – тоже. (показывает на грудь) Меня убить практически невозможно. А вот я… (вскакивает) Одним ударом могу. Потому что здесь… (поднимает руку, показывает на кулак) у меня тоже титановая пластина!

«Портрет» невольно отшатывается.

НИКОЛАЙ. (отскакивает) Вы… вы кто?!

КОЛЯН. Не, нормальный вопрос. Это ты – кто?!

НИКОЛАЙ. Не подходите ко мне!

КОЛЯН. (надвигаясь на Николая) Да я и не подхожу!

НИКОЛАЙ. Вот и не подходите! И пластину свою опустите! Давайте поговорим как цивилизованные люди!

КОЛЯН. (останавливается, чешет татуировку на груди) Ну, давай попробуем, в натуре…

Звонит телефон, Николай косится на него.

НИКОЛАЙ. Разрешите, я на звонок отвечу? Жена волнуется…

КОЛЯН. (пожимает плечами) Отвечай, мне-то что…

НИКОЛАЙ. (хватает телефон, кричит) Ада, у тебя гордость есть?! Я же тебя послал! Нет, не шучу! (орёт ещё громче) Я устал от тебя, Ада! И от папы твоего устал! И от денег ваших устал, и от подачек, и от постоянного контроля устал! А особенно я устал, Ада, от ваших долбанных соусов! Адусь, я разбился сегодня, слышишь, солнце моё?! В самолёт попала молния, он загорелся и взорвался на высоте одиннадцать тысяч метров! Не выжил никто! Так и передай папе.

Пока Николай говорит, Колян незаметно обходит его сзади, резко перехватывает за горло, удерживает жёсткой хваткой, показывая явное намерение придушить. «Портрет» явно переживает, на лице – буря эмоций.

КОЛЯН. А ну колись, что ты здесь делаешь в неглиже!

НИКОЛАЙ. (хрипит) Я… помыться хотел!

КОЛЯН. В моем душе?

НИКОЛАЙ. Это… мой… мой душ!

Колян ослабляет хватку.

КОЛЯН. Ну-ка, повтори, что ты сейчас сказал.

НИКОЛАЙ. (трет горло, решительно повторяет). Это! Мой! Душ!

КОЛЯН. (слегка растеряно) А теперь обоснуй, в натуре…

НИКОЛАЙ. Минуточку… Уберите пластину!

Колян убирает руку от его горла, Николай тянется к барсетке, достаёт из неё визитку, протягивает Коляну.

КОЛЯН. (читает) Сироткин Николай Фёдорович… Главный технолог корпорации «Соусы «Ада». И причем здесь, в натуре, ад?!

НИКОЛАЙ. Ада – моя жена! Мой тесть назвал соусы в её честь.

КОЛЯН. Я тебе, в натуре, сочувствую… Но при чем здесь я?!

«Портрет» обеспокоенно следит глазами то за одним, то за другим.

НИКОЛАЙ. Вот и я о том же! Причем здесь ты?! Вот этот человек (тычет пальцем в портрет Фёдора, «портрет» при этом едва успевает замереть) мой отец! После его смерти я здесь хозяин! Вон отсюда! Колян!

Колян потрясённо смотрит на него, кладёт визитку на стол.

КОЛЯН. Ща… Стой тут, не двигайся.

Колян уходит в другую комнату, Николай стоит, боясь пошевелиться. Звонит телефон – настойчиво, не переставая. Николай, не меняя положения, тянется за ним.

НИКОЛАЙ. (в трубку, приглушённо) Ада, какого черта?! Да, я тебя ненавижу, ты правильно поняла. И папу твоего ненавижу. И соусы. Что?! (замирает) В каком смысле – беременная? Сколько месяцев? Ну, знаешь, два дня не считается, не делай из меня идиота! Всё, не могу больше говорить…

Из ванны выходит Колян – на нем рабочий комбинезон с многочисленными карманами, из которых торчат инструменты. Колян достаёт из кармана визитку, протягивает Николаю.

НИКОЛАЙ. (читает) Сироткин Николай Фёдорович. Домашний мастер. Типа, тёзка, что ли? И что?!

КОЛЯН. А то, что это… (показывает на портрет Фёдора) – Мой отец! Мой! И этот дом – мой! И мебельная фабрика – моя! И джип во дворе – мой! И две скаковые лошади в стойле – мои! И этот, как его… японский садик, в натуре, тоже – мой!

«Портрет» при его словах удовлетворённо кивает. Николай и Колян в упор смотрят друг на друга. Николай медленно рвёт визитку Коляна. Колян берёт со стола визитку Николая, яростно рвёт на мелкие кусочки. Каждый старается рвать как можно мельче. Звонит мобильный.

НИКОЛАЙ. А ты ничего не путаешь, Колян?! У тебя ведь вместо мозгов металлическая пластина…

КОЛЯН. (выдёргивает из кармана бумагу) А вот это ты видел?

НИКОЛАЙ. Что это?

КОЛЯН. Завещание!

НИКОЛАЙ. Ах, завещание…

КОЛЯН. Юридический документ, между прочим, в натуре!

НИКОЛАЙ. Вон из моего дома, самозванец! В этом завещании моё имя, понял!

КОЛЯН. Моё!

НИКОЛАЙ. Ты из зоны когда откинулся, наследничек? Что, кореша поддельные документы сварганили, да? И сколько ты им отстегнуть обещал за эту аферу?!

Колян хватает Николая за шиворот, тащит к зеркалу, Николай отчаянно сопротивляется, но силы явно не равны.

НИКОЛАЙ. Пусти! Пусти, гад! Ты что делаешь?!

Колян ставит Николая перед зеркалом, в нем отражается портрет Фёдора. Всё это время, почти не переставая, звонит телефон.

КОЛЯН. Смотри!

НИКОЛАЙ. Куда?

КОЛЯН. Сюда смотри! У меня с ним одно лицо!

НИКОЛАЙ. (усмехается) Особенно нос…

«Портрет» инстинктивно прикрывает нос рукой. Николай, заметив движение сзади, удивлённо оглядывается, «портрет» еле успевает вернуть прежнюю позу. Николай пристально на него смотрит, Колян снова разворачивает его к зеркалу.

КОЛЯН. Нос мне сломали в драке, на него не смотри! Глаза! Лоб! Губы и подбородок! Нет, на подбородок не смотри тоже, он у меня от мамы…

НИКОЛАЙ. (металлическим голосом) А теперь заткнись и смотри на меня. Не на нос, лоб и губы отдельно, а на лицо в целом. Тебе любой скажет – одна порода.

КОЛЯН. (мрачно) Породы у собак. У людей – гены.

НИКОЛАЙ. (ещё мрачнее) Боюсь, с генами у нас напряжёнка. Папашу, насколько я знаю, кремировали, а родственников у него, кроме нас…в смысле, кроме меня… никого нет.

КОЛЯН. Слушай, а давай я тебе отстегну деньжат от наследства, и ты растворишься в тумане.

НИКОЛАЙ. Чего?!!

КОЛЯН. А чё… нормально разрулим конфликт, я не обижу.

Николай хватает его за грудки.

НИКОЛАЙ. Да ты знаешь, что значит для меня это наследство?! Ты знаешь, что значат для меня этот дом и фабрика, этот джип, скакуны и японский садик?!

КОЛЯН. (резким движением отцепляет от себя Николая) Для меня они больше значат. У тебя тесть, Ада, соусы. А у меня… (достает из накладного кармана комбинезона молоток) два заказа в месяц розетку починить. На нормальную работу после зоны нигде не берут.

НИКОЛАЙ. Давай поговорим как цивилизованные люди.

КОЛЯН. Давай. Пять процентов от наследства, и ты растворяешься в тумане.

НИКОЛАЙ. Тридцать процентов от наследства и ТЫ (тычет пальцем в грудь Коляна) растворяешься в тумане!

КОЛЯН. Ладно, пятнадцать. Но это уже наглость, в натуре.

«Портрет» во время всей перепалки возмущённо переводит взгляд с одного на другого. Николай суёт фигу под нос Коляну.

КОЛЯН. (невозмутимо) Мне придётся тебя убить. А тело закопать в японском садике.

НИКОЛАЙ. Рискни. Ада (показывает на непрерывно звонящий телефон) из-под земли меня достанет. А вот тебя закопает. В японском садике!

Колян сникает, подходит к дивану, садится.

КОЛЯН. (постукивает молотком по руке) Да ладно, пошутил я. Я мухи за всю жизнь не убил.

НИКОЛАЙ. А сидел за что?

КОЛЯН. Мошенничество. Мелкое!

НИКОЛАЙ. (гомерически хохочет) Что и требовалось доказать!

КОЛЯН. (вскакивает) Ты мозги включи, в натуре! Я похож на идиота, который сразу после тюрьмы рыпнется на такое гнилое дело?!

НИКОЛАЙ. Похож!

КОЛЯН. Так… Давай поговорим как цивилизованные люди.

НИКОЛАЙ. (отскакивает от него) Не подходи ко мне!

КОЛЯН. (засовывает молоток в карман, останавливается) У тебя доказательства есть, что Сироткин твой отец?

НИКОЛАЙ. А у тебя?

КОЛЯН. Я первый спросил.

НИКОЛАЙ. Я не сидел за мошенничество. Поэтому ты должен отвечать на этот вопрос первым.

КОЛЯН. (усмехается) Ладно. Стой, не двигайся, ща приду…

Колян уходит в другую комнату. Звонит телефон. Николай тянется за трубкой.

НИКОЛАЙ. Ада, я не могу сейчас говорить! (испуганно) Это вы, Владимир Владимирович? С чего вы взяли, что я получил крутое наследство? Дом – развалюха, внутри – рухлядь и ветошь. Я не оборзел, я на самолете чуть не разбился, вот и наговорил лишнего… Я?! Сказал – ненавижу?! Ну, Владимир Владимирович! А кого же мне ещё ненавидеть?! Только того, кого люблю… Да, я Аду очень люблю… И против ваших соусов я ничего не имею. И против вас… Какого ребёнка? Вы уверены?! (смотрит на телефон) Чёрт… разрядился в самый неподходящий момент! Ну всё… теперь или пан или пропал. (обращается к портрету) Слышишь, папаша, если я не получу твоё наследство, я до конца жизни буду карманной собачкой Ады и рабом её папы! Господи! Да откуда он взялся, этот Колян?! (кричит в сторону ванной) Эй! Откуда ты на мою голову взялся, а?!

Николай прислушивается, из ванной – ни звука. Обеспокоенно подходит к двери комнаты, дергает её за ручку, дверь не поддается.

НИКОЛАЙ. (колотит в дверь) А ну открой, слышишь! Открой, я сказал! (из всех сил пинает дверь, прислушивается, снова дергает ручку) Колян! Ты где там?! Коля… Николай! Открой! Чёрт… (мечется в панике, прислушивается к звукам за дверью) Повесился, что ли? Коля… Николай Фёдорович! Не надо так шутить!

Разбегается, бьёт в дверь плечом, морщится от боли, опять разбегается, влетает внутрь ванной – дверь оказывается не заперта… Свет гаснет, играет туш, из комнаты торжественно выходит Колян. Он довольно ловко жонглирует тремя апельсинами. У «портрета» сначала округляются глаза, потом он «переживательно» повторяет его жонглирование, как тренер, который следит за своим спортсменом. Слышно, как чертыхается Николай. Он выходит из комнаты, держась за ушибленную ногу.

НИКОЛАЙ. Ты рехнулся, что ли? Прекрати немедленно этот цирк!

Николай включает свет, туш замолкает, Колян ловко ловит все апельсины. «Портрет» замирает.

КОЛЯН. Ты же сам просил доказательства!

НИКОЛАЙ. И при чём здесь вот это? (передразнивает жонглирование)

КОЛЯН. Как при чём? Меня никто этому не учил, понимаешь! Я умел это делать с рождения! Это гены, братан! Гены!

НИКОЛАЙ. Во-первых, я тебе не братан. Во-вторых, что ты несешь? Какие такие гены?!

КОЛЯН. (с размаха падает на диван, садится, самодовольно раскинувшись) Ну как же, братан… Мой батя до того, как удариться в бизнес, был циркачом! Он жонглировал зажжёнными факелами на бочке с порохом. С порохом, слышишь?! Понимаешь, о чём я?

НИКОЛАЙ. (растерянно) О чём?

КОЛЯН. Ну как же… Ты мозгами шевельни хоть раз в жизни! Если горящий факел падает на бочку с порохом… происходит – что?! Ну! Ты же главный технолог, должен соображать!

НИКОЛАЙ. Заткнись! Мой отец никогда не выступал в цирке! Он… он…

КОЛЯН. (невозмутимо) Правильно. Происходит взрыв. Батю разнесло бы к чертям собачьим, если бы он хоть раз уронил факел. Отсюда у меня склонность к риску, братан. Тюрьма – это ещё не самое страшное, что могло бы со мной случиться с такими генами, в натуре…

«Портрет» явно напряжен, он отводит глаза в сторону, словно ему неприятны эти слова.

НИКОЛАЙ. Так… Молчать. Сейчас говорю я. Мой отец. Сироткин Фёдор Иванович, никогда не служил в цирке. Он закончил профессионально-техническое училище по специальности повар, так что его гены – у меня, понял?! У меня! Я с детства обожаю готовить!

«Портрет» старательно делает безучастное лицо.

КОЛЯН. Не знаю, что он там закончил после двадцати лет, но до двадцати он ездил с цирком-шапито по гастролям. Его номер был гвоздём программы! Зрителей специально отсаживали подальше, чтобы никого не покалечило, если рванёт. На него толпы ходили, всегда был аншлаг! А знаешь, почему! Потому что все ждали, что рванёт, и не хотели пропустить это зрелище. Вот и маман моя не захотела... Я, в натуре, её понимаю! В нашей Чебуле можно сдохнуть от скуки!

НИКОЛАЙ. (в ужасе) Где?

КОЛЯН. Чебула – деревуха такая под Новосибирском, не слыхал что ли? Там из развлечений только водка и сеновал. А тут – здрасьте, приехал цирк! Знаешь, как назывался номер моего бати?

НИКОЛАЙ. Не знаю, и знать не хочу.

КОЛЯН. Он назывался «Большой взрыв». В натуре, круто, да? Маман с подружкой билет купила, у неё как раз аванс на хлебозаводе был. Все бабки за билет отдала, а пойти не в чем. Так она бабкино подвенечное платье нацепила, прикинь! Ей его строго настрого запретили трогать, а она – из дома вышла в своем сарафанчике драном, а потом в кустах переоделась. Чуешь, братан, какой романтический флёр у этой истории! Какие потрясающие детали! Хоть кино снимай!

НИКОЛАЙ. Оставь при себе эти детали! Мне на фиг не нужно такое кино!

КОЛЯН. Нет уж! Ты хотел доказательства, так слушай! Вникай и слушай, в натуре! (встаёт, показывает Николаю свой «титановый» кулак) Маман сидела в бабкином подвенечном платье в первом ряду. Через три секунды после того, как мой батя выкатился на пороховой бочке, жонглируя факелами, она поняла, что больше всего на свете боится увидеть взрыв, который разнесёт его на кусочки. Это была любовь с первого взгляда, братан. Я – плод большой и чистой любви, уж поверь мне, в натуре! Батя катился, она влюблялась, батя жонглировал, она теряла голову, батя балансировал, у неё перехватывало дыхание, батя сделал вид, что потерял равновесие – он специально так делал на каждом представлении, чтобы подстегнуть публику! – публика заорала и отшатнулась, а моя маман… Моя маман кинулась к бате, спасать его от большого взрыва! В общем, она сорвала представление, потому что бабкино подвенечное платье вспыхнуло от факела, как сухая солома. Публика визжала, батя своим телом тушил маман, отпихнув её подальше от бочки. Ни одного ожога, прикинь! Какие были аплодисменты! Вся деревня кричала «Браво!» и «Бис!» Я дитя большой и чистой любви, прошу это помнить, в натуре! У меня батины гены, отягощённые наследственностью маман.

«Портрет» задумчиво берет хлеб со стакана с водкой, начинает его жевать.

НИКОЛАЙ. (язвительно) Ну, и куда потом делся цирк?

«Портрет», спохватившись, быстро кладет надкусанный кусок хлебы на место.

КОЛЯН. (вздыхает) Уехал. Цирк всегда уезжает. Батя сказал, что через месяц вернется и заберёт маман, но не вернулся. Маман влетело сначала за платье, а потом за беременность. Дед орал, что сдаст безотцовщину в детдом, но не сдал. Маман, когда меня регистрировала, в загс принесла афишу. А что, полдеревни были в свидетелях, как я появился на свет, так что меня записали Сироткиным Николаем Фёдоровичем. Без проблем! Уж она потом его искала, батю-то! Даже в райцентр ездила. Только тут Сироткиных этих, Фёдоров Ивановичей, как собак нерезаных оказалось…

НИКОЛАЙ. (перебивает) А теперь, слушай сюда, в натуре! (бросается к чемодану, роется в нем, достает пачку писем, трясет ими) Вот! Вот мои доказательства!

КОЛЯН. Это ещё что за малявы?

НИКОЛАЙ. Это, Колян, не малявы. Это любовные письма папаши моего, Сироткина, моей матери, Вере Антоновне, Сидоровой в девичестве, с которой он прожил в гражданском браке один год, три месяца и два дня! (разворачивает письмо, проникновенно читает) «Здравствуй, моя милая Верочка! До Вены долетел хорошо. Правда, не выспался, потому что рядом сидела мамаша с ребёнком, который беспрестанно орал. Господи, и зачем только люди заводят детей? Ты бы видела эту мамашу – руки без маникюра, на голове что-то невнятное – то ли хвостик, то ли пучок, лицо… Верочка, если ты бы видела лицо этой мамаши – эти несчастные, злые, красные от недосыпа глаза, – ты бы никогда больше не заводила со мной разговор о детях! Сначала она впихивала в свое чадо какую-то дрянь из бутылочки, потом меняла ему памперсы, потом трясла это чадо в надежде его усыпить, потом снова меняла памперсы и снова трясла… Чадо визжало, орало и иногда срыгивало мне на пиджак. Верочка, пообещай, что ты никогда больше не будешь даже заикаться о детях… В Вене прекрасная погода, в смысле – тучи и дождь, как я люблю. Конкурс стартует в девять утра, держи за меня кулаки! Целую, твой Федя».

КОЛЯН. Редкая сволочь, этот Федя, в натуре…

НИКОЛАЙ. Я попросил бы не оскорблять моего отца!

КОЛЯН. А что за конкурс-то?

НИКОЛАЙ. Кулинарный. Отец занял на нём третье место, и, между прочим, это очень почётное место для международного конкурса.

«Портрет» явно нервничает, у него чешется спина, он украдкой, когда никто не видит, пытается почесать её, но не успевает и замирает в неправильной позе. Николай смотрит на него удивлённо, трёт глаза, за это мгновенье «портрет», улучив момент, быстро принимает прежнюю позу, замирает.

НИКОЛАЙ. Совсем крыша поехала…

КОЛЯН. Ты про что?

НИКОЛАЙ. Да так, показалось… Подожди, тут ещё есть письмо.

Николай берёт из пачки конверт, достаёт письмо, Колян вырывает его, разворачивает, читает.

КОЛЯН. «Здравствуй, Вера! Я всегда был честен с тобой, поэтому твое заявление, что ты ждешь от меня ребёнка»…

НИКОЛАЙ. (пытается выхватить письмо) Это не то письмо, дай сюда!

КОЛЯН. (уворачивается, продолжает читать) …«похоже на шантаж!» (прячет письмо за спину) Послушай, ты всерьёз думаешь, что это чудовище могло оставить тебе наследство?!

НИКОЛАЙ. (вырывает письмо) Будто твой клоун на бочке с порохом лучше!

На лице «портрета» буря переживаний, улучив момент, он хватает стакан водки, делает несколько судорожных глотков, снова прикрывает его обкусанным хлебом.

КОЛЯН. Лучше! Он просто не знал, что я родился, а твой урод знал и бросил!

НИКОЛАЙ. (орет) Не бросил! Я родился в полной семье! Отец ушёл от мамы через месяц после моего рождения! И он записал меня на себя! Я же сказал, ты просто взял не то письмо! (нервно достаёт из конверта другое письмо, читает) «Верочка! Прости меня, умоляю! Я пожил отдельно и понял, что очень тебя люблю и хочу этого ребенка!»

КОЛЯН. (обескуражено) А чего он ушёл тогда?

НИКОЛАЙ. Не сошлись характерами! А вообще, это не твоё дело! Ты самозванец и аферист! Вон отсюда!

КОЛЯН. (надвигается на Николая) Мне всё-таки придётся тебя закопать в японском садике…

НИКОЛАЙ. (пятится) Ты, что, за идиота меня считаешь? Сам только что рассказал, что твой отец даже не знал о твоём существовании! Какое завещание?! Какое наследство?!

КОЛЯН. Мне пришло письмо от нотариуса! В нём было написано, что я должен приехать и вступить в права наследования!

НИКОЛАЙ. (замирает) Как? И тебе тоже?! Этого не может быть… Ты… ты подделал его! Вышел из тюряги, жить не на что, на работу не берут… Нашёл полного тёзку своего папаши-клоуна, узнал, что он богат и… Слушай, а может, это ты его грохнул?! Точно… Как же я сразу не догадался! Отец разбился на машине, это ты, ты перерезал ему тормоза!

В рапиде Колян бьёт Николая в челюсть, Николай отлетает к стене, вскакивает, бьёт Коляна в живот. Колян сгибается пополам, но тут же отвечает ударом ноги по корпусу, Николай отлетает, с трудом удерживаясь на ногах, на траектории падения ему попадается старинный подсвечник, он хватает его и, удержав равновесие, бросается к Коляну, чтобы нанести ему сокрушающий удар по голове. В этот момент портрет на стене оживает, из него выпрыгивает Фёдор – тоже в рапиде, – он бросается между Николаем и Коляном, перехватывая занесённую для удара руку с подсвечником. Все трое падают, в руке у Фёдора крепко зажат подсвечник.

ФЁДОР. Простите, не смог сдержаться… Подсвечник редкий, бешеных денег стоит, а у него (показывает на Коляна) в башке металл, насколько я понял. (с нежностью прижимает подсвечник к себе) Не дай бог, погнётся…

НИКОЛАЙ. Вы… ещё один сын? Николай-третий?!

Фёдор испуганно кивает, встает, поспешно ставит подсвечник на место, хочет уйти.

ФЁДОР. Вы не волнуйтесь, я ни на что не претендую, просто не сдержался, сейчас уйду!

КОЛЯН. Стоять!

Фёдор замирает.

КОЛЯН. (показывает на портрет) А батя где?

ФЁДОР. Э-э…

Николай в ужасе смотрит на пустое место в раме, потом на Фёдора.

НИКОЛАЙ. Папа?!

ФЁДОР. Э-э… Ну, как бы… не то, чтобы, но… не знаю, как бы это сказать…Слушайте, а давайте – вы меня не видели, а я вас не видел! (снова собирается уйти)

КОЛЯН. (рявкает) Стоять!

Фёдор замирает с занесенной для шага ногой, потом опускает её.

ФЁДОР. Отпустите меня… дети мои! Так для всех будет лучше…

НИКОЛАЙ. Папа, так ты не умер?

ФЁДОР. (поспешно) Умер! Трагически погиб при невыясненных обстоятельствах. Кстати, никто мне тормоза не портил, я просто не справился с управлением на большой скорости. Прощайте, дети мои! Ариведерчи, гудбай, чао бамбино…

Фёдор снова собирается уйти, но Колян хватает его за плечо, приобняв, заглядывает в глаза.

КОЛЯН. Ты, что ли, призрак, батя? В натуре?

ФЁДОР. (подняв руки, страшно взывает, пытаясь напугать) Ы-ы-ы-ы!

Колян в ужасе отшатывается, Фёдор, воспользовавшись свободой, выскакивает из дома. Николай подходит к пустой раме портрета, берет надкусанный кусок хлеба.

НИКОЛАЙ. Ничего себе… (берет стакан водки, которой осталось на дне) Вот это да… Ну ни фига себе, как призраки за воротник закладывают. И закусить не дураки… Слушай, Колян, а он как на ощупь, холодный?

Колян бросается вон со сцены, слышится возня.

Колян возвращается, ведя перед собой Фёдора.

Фёдор упирается, как может, но Колян усаживает его на стул.

КОЛЯН. Я так долго ждал, тебя, батя, так сильно хотел увидеть, что так просто ты от меня не уйдёшь!

ФЁДОР. А наследство? Ты не хочешь его получить?!

НИКОЛАЙ. Это моё наследство!

КОЛЯН. И наследство хочу. И общения. Ты знаешь, батя, как мне в детстве не хватало мужской руки?

ФЁДОР. (жалобно) Николаи… Фёдоровичи! Отпустите меня, пожалуйста, на тот свет, а?! Вам же будет лучше…

НИКОЛАЙ. Минуточку! Сначала вы, папаша, должны сказать, кто из нас ваш сын! Кто наследник, указанный в завещании?!

ФЁДОР. А может, вы сами… того, разберетесь, а? Лично мне вы оба нравитесь, так что… я пошёл…

Фёдор вскакивает, пытается улизнуть, но Колян снова хватает его за шиворот.

КОЛЯН. Стоять, я сказал! (хватает Фёдора за руку, щупает пульс) Сердце колотится, как у зайца… Слышь, братан, это не призрак. Это батя, живой… (последнее слово он говорит с плохо скрываемой нежностью)

НИКОЛАЙ. Я тебе не братан!

Фёдор выдергивает руку, тычет пальцем в грудь Николая.

ФЁДОР. Такая сволочь, как ты, не может быть моим сыном!

Николай, опешив, смотрит на Фёдора, хватает со стола письмо, сует Фёдору под нос.

НИКОЛАЙ. Это ваш почерк?!

ФЁДОР. Не мой!

КОЛЯН. (громко хохочет) Ну?! Что я говорил?! (хлопает Николая по плечу) Возвращайся к Аде, лжеНиколай Фёдорович, проси прощения и живи счастливо.

ФЁДОР. Все, я тороплюсь, меня ждут там! (указывает пальцем наверх)

Фёдор пытается уйти, Николай хватает его за шиворот.

НИКОЛАЙ. А почему это я сволочь?!

ФЁДОР. Тебя, правда, это интересует больше, чем то, что почерк не мой?!

НИКОЛАЙ. И то и другое меня интересует в одинаковой степени.

ФЁДОР. Вот поэтому ты и сволочь. (ударом отбивает руку Николая, держащую его за шиворот, по-хозяйски садится на диван) Чёрт бы побрал моего нотариуса…И где она только вас откопала?! Старая, полуслепая… Она что-то напутала! Да и сам я хорош… Решил притвориться портретом!

КОЛЯН. Да, бать… До такого бы даже я не додумался.

ФЁДОР. Не знаю, что на меня нашло. Так вдруг захотелось на сына взглянуть! Думаю, одним глазком гляну, а потом незаметно настоящее полотно вставлю! (достаёт из-за дивана свернутый в рулон портрет, разворачивает) Во, гляньте, никто бы подмены и не заметил.

КОЛЯН. Бать, да ты весь в меня! Я бы тоже… и помер бы понарошку, и портретом бы притворился, и раритет бы свой так же защищать бросился! (показывает на подсвечник) Мои гены! Одна порода!

НИКОЛАЙ. (усмехается) Зря подхалимничаешь, Колян. Наследства в ближайшее время все равно не предвидится!

КОЛЯН. Да плевать на наследство! У меня отец появился! (бросается к Фёдору в объятия) Батяня!

Фёдор обнимает его с чувством, но несколько отстранённо.

Колян обнимает Фёдора так сильно, что у Фёдора выкатываются глаза.

КОЛЯН. Родной!

ФЁДОР. Ык…

НИКОЛАЙ. (голосом комментатора) Колян неожиданно резко перешёл на удушающий! Что сделает противник?! Кажется, он готов сдаться!

Колян разжимает объятия, Фёдор хватается за горло, кашляет.

КОЛЯН. Пардон… Не рассчитал сил. От избытка чувств.

ФЁДОР. Ну… вы… дебилы!

НИКОЛАЙ. Пап, ты, вообще-то, тоже… большой оригинал. Как можно так безответственно поступать?! Я же семью разрушил из-за тебя! Мне некуда возвращаться!

КОЛЯН. Это ты чё сейчас… На чувство вины давишь?! Компенсацию хочешь срубить? Вот тебе!

Суёт Николаю фигу под нос.

НИКОЛАЙ. Да хватит своим протезом махать, самозванец! Магнит на него повесь! Из Воркуты, или где ты там чалился…

Подходит к Фёдору, обнимает его за плечи.

НИКОЛАЙ. Пап… Прости! Я так рад, что ты жив…

Колян тоже обнимает Фёдора, тянет к себе.

КОЛЯН. Батя…

НИКОЛАЙ. (тянет Фёдора к себе) Папа…

КОЛЯН. Батяня…

НИКОЛАЙ. Отец…

ФЁДОР. (жалобно) Братцы… Отпустите меня… Мне страшно.

НИКОЛАЙ. (убирает руку) В каком смысле – братцы?!

ФЁДОР. (поспешно) В переносном! Фигурально выражаясь…

Колян хмыкает, смотрит на Николая.

КОЛЯН. Размечтался…

НИКОЛАЙ. Значит, так, Фёдор Иванович… (берёт два письма, подходит к Фёдору) Какое из этих писем ваше?

ФЁДОР. (растерянно) Никакое…

НИКОЛАЙ. Отлично. А если внимательно посмотреть?

ФЁДОР. Понимаете, я буквы местами путаю, это особенность такая… Она не лечится. Поэтому письма мои всегда писал под диктовку кто-нибудь… кто был рядом.

Николай и Колян потрясённо смотрят на Фёдора.

ФЁДОР. А что такого? Разумное решение, по-моему. Я платил человеку, он писал. Зато получался ровный текст, понятный, не было путаницы…

КОЛЯН. Батя… Ты не поверишь… Я тоже путаю буквы! За меня на зоне тоже всегда писали! Это наследственное!

Колян пытается обнять Фёдора, Фёдор отшатывается.

НИКОЛАЙ. (тихо и задумчиво) Удушающий не прошёл, противник ловко ушёл от захвата… (громко) Хорошо. Но содержание этих писем… Их писали разные люди. Один повар, другой циркач, прости господи… Ты кто, папа?! По первому образованию?

КОЛЯН. Бать… Расскажи ему… Про «Большой взрыв».

Повисает пауза.

ФЁДОР. (в отчаянии) Я не помню… Я после аварии совсем ничего не помню…

ЗТМ.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Фёдор сидит, обхватив голову руками.

Николай и Колян стоят в сторонке.

КОЛЯН. Как думаешь, притворяется?

НИКОЛАЙ. А смысл?

КОЛЯН. Ну, не знаю… У нас на зоне дурака часто включали. Типа – крыша потекла, а с дурака взятки гладки.

ФЁДОР. Вы чего там шепчетесь?

НИКОЛАЙ. Да так… (усмехается) Колян говорит, что ты симулируешь.

КОЛЯН. Ну, ты крыса… (бросается к Фёдору) Батя! Я в том смысле, что на твоём месте я тоже бы всё забыл. А то набежали тут… наследнички… Ишь! Письмами какими-то в морду тычут! Батя, хочешь, я его маляву порву! И свою тоже!

Николай что-то смотрит в телефоне, читает.

НИКОЛАЙ. (громко) Вот, нашёл! Диссоциативная фуга! Психическое расстройство, при котором человек полностью забывает всю информацию о себе, вплоть до имени. При этом память на универсальную информацию сохраняется. Причиной диссоциативной фуги является психическая травма или невыносимая ситуация, в которую попал индивидуум. Фуга носит защитный характер, поскольку даёт возможность полностью отстраниться от своих проблем. Фуга длится от нескольких часов до нескольких месяцев, потом человек с удивлением обнаруживает себя находящимся в незнакомом для себя месте, не зная, как и почему он туда попал, вспоминает свою биографию, но при этом может забыть всё, что происходило во время фуги. Удобно, правда? Там не помню, здесь забыл… Пап, а кого тогда кремировали?

ФЁДОР. Арабского скакуна Лёшу. Гроб закрытый был. Я заплатил кому надо, справку о смерти выдали, всё закрутилось, как полагается – кремация, поминки, хотел только одним глазком на сына взглянуть и свалить. В другую жизнь.

НИКОЛАЙ. А чем тебе эта жизнь не нравилась?

ФЁДОР. (после паузы) Забыл… Видно, что-то было в ней… неприятное.

КОЛЯН. (подходит к Николаю) Ты чего пристал к человеку? (толкает его в грудь) Его проблемы – мои проблемы! Вали отсюда!

НИКОЛАЙ. Сам вали. Аферист… Папа, ты можешь на меня положиться! Я не знаю, почему ты решил поставить крест на своей прошлой жизни, но я с тобой, папа! Всегда и во всём! Даже… даже если ты кого-то убил.

Фёдор подскакивает к Николаю, дёргает его за волосы.

НИКОЛАЙ. А-а! (хватается за голову)

КОЛЯН. Бать, помочь? Хочешь, я его зафиксирую?

ФЁДОР. (подходит к Коляну) Ты себя зафиксируй, а то у тебя с растительностью… не очень. (пытается выдрать из лысой головы Коляна хоть что-нибудь)

КОЛЯН. А-а! (уворачивается) А-а, я щекотки боюсь!

НИКОЛАЙ. А можно поинтересоваться? Что это вы делаете?

Фёдор сворачивает из бумаги конверты.

ФЁДОР. Добываю биологический материал. Для генетической экспертизы.

Николай и Колян потрясённо смотрят, как Фёдор рассовывает волосы по конвертам.

ФЁДОР. (подписывает конверты) Тут Николай первый… Тут… Николай второй. Третьего, надеюсь, не будет?

КОЛЯН. Правильно, батя! Давай, сгоняю в лабораторию. (выхватывает конверты) Только у меня с наличкой напряг.

НИКОЛАЙ. С мозгами у тебя напряг. Какая экспертиза с покойником?

ФЁДОР. (вырывает у себя волос) Без проблем.

НИКОЛАЙ. Тебя кремировали, папа! Дней десять назад, если не ошибаюсь.

ФЁДОР. Чёрт…

КОЛЯН. (берёт волос у Фёдора) Этот волос я нашёл на твоём пиджаке, батя. (заворачивает волос в бумагу, подписывает «Батя», поворачивается к Николаю) Так что собирай манатки и шуруй к своим соусам. У тебя нет шансов!

ФЁДОР. (протягивает ему деньги) Надеюсь, этого хватит.

КОЛЯН. За скорость лаборантам накину. Я быстро! (убегает)

НИКОЛАЙ. Ты действительно ничего не помнишь?

ФЁДОР. (с горечью) Нет.

НИКОЛАЙ. Даже то, почему ты решил похоронить вместо себя арабского скакуна и сбежать?

ФЁДОР. Нет. Но сбежать я должен совершенно точно, иначе мне крышка. Почему – не спрашивай, – я не помню!

НИКОЛАЙ. Подожди, но у тебя же должны остаться какие-то письма… фотографии, я не знаю, квитанции, чеки, билеты… Что-то, что могло хотя бы намекнуть, почему ты решил исчезнуть!

ФЁДОР. Видимо, всё настолько хреново, что до аварии я всё уничтожил.

НИКОЛАЙ. М-да… Я слышал, в таких случаях помогает гипноз.

ФЁДОР. Ты гипнотизёр?

НИКОЛАЙ. Нет! Но мог бы попробовать. Я когда-то ходил на курсы по медитации, нас учили работать с подсознанием.

ФЁДОР. (пожимает плечами) Пробуй. Мне терять нечего.

Садится на стул, закинув ногу на ногу.

НИКОЛАЙ. А… водка есть?

ФЁДОР. (вздрагивает) Водка? Не помню.

Встаёт, уходит. Возвращается с бутылкой текилы.

ФЁДОР. Подойдёт?

НИКОЛАЙ. Немного не то, конечно, для работы с подсознанием…

ФЁДОР. Зато вот… Не помню, откуда.

Ставит на стол банку солёных огурцов.

НИКОЛАЙ. Сядь. Расслабься.

Фёдор садится.

Николай берёт бокалы, разливает текилу, открывает огурцы.

НИКОЛАЙ. (поднимает бокал) За знакомство!

ФЁДОР. (кивает) Не чокаясь.

НИКОЛАЙ. Э… э… Я бы всё-таки чокнулся. За здоровье.

Фёдор отмахивается, пьёт.

Николай тоже.

Фёдор достаёт из банки огурец.

ФЁДОР. Думаешь, я не работал так со своим подсознанием? Да регулярно!

НИКОЛАЙ. А! Это ты помнишь!

ФЁДОР. (замирает, удивлённо) Да… Это помню.

НИКОЛАЙ. (наливает текилу в бокалы) Отлично. Значит, твоя память работает избирательно. Она вычеркнула неприятные моменты, но не торопится вычёркивать то, что тебя радует. Когда ты последний раз пил?! С кем? За что?! По какому поводу? Чем закусывал?

ФЁДОР. С тобой. За знакомство. Для гипноза. Чтобы разбудить подсознание. Солёными огурцами.

НИКОЛАЙ. Ладно. Для начала неплохо. Короткая память функционирует хорошо.

Снова наливает текилу в бокалы.

Пьют. Закусывают.

НИКОЛАЙ. А что-нибудь из детства ты помнишь? Маму, например.

ФЁДОР. Маму?!

НИКОЛАЙ. Да, маму.

ФЁДОР. Нет. Твою маму я, убей, не помню.

НИКОЛАЙ. Да почему мою?! Свою маму! Которая тебя родила!

ФЁДОР. (пьёт, задумывается) Ты знаешь, мне кажется, я хорошо помню своё внутриутробное существование.

НИКОЛАЙ. Да что ты говоришь!

ФЁДОР. Да… Тепло, тихо… Только часы тикают.

НИКОЛАЙ. Часы?!

ФЁДОР. Да. Настенные такие, с кукушкой. Каждые полчаса кукушка выскакивает с таким противным механическим треском… и начинает орать «ку-ку»! Каждые полчаса. Жизнеутверждающе так! Мол, ещё полчаса прошло… ты стал старше, дружок, и тебя уже ждут там, за пределами этой тихой и тёплой гавани…

НИКОЛАЙ. Господи, ужас какой… Ты, правда, всё это помнишь?

ФЁДОР. Да. И однажды она меня уговорила – решил посмотреть, что там, за пределами моего уютного мирка. Потянуло, так сказать, в путешествие.

НИКОЛАЙ. Ну? А дальше?!

ФЁДОР. А дальше – провал. Помню только острое желание новых впечатлений и это требовательное «Ку-ку».

НИКОЛАЙ. Ну, знаешь… Мне кажется, так глубоко ещё ни один гипнотизёр не копал.

ФЁДОР. Да, у тебя получается. Ещё по одной?

НИКОЛАЙ. (наливает) Главное не переборщить.

ФЁДОР. Согласен. Во всём нужно знать меру. Но мы же только начали, правда?

Пьют, чокаются пустыми бокалами.

НИКОЛАЙ. Расслабься. Закрой глаза.

Фёдор садится удобнее. Закрывает глаза.

НИКОЛАЙ. Погрузись в себя.

ФЁДОР. (прикрывает рот) Прости, отрыжка…

НИКОЛАЙ. Задай себе вопрос – кто ты?

ФЁДОР. (после паузы) Я – женщина.

НИКОЛАЙ. Что?!

ФЁДОР. У меня светлые волосы, короткая стрижка, зелёные выразительные глаза, мне лет тридцать пять, меня расстраивают лишние килограммы… Если бы не они, я бы давно соблазнила начальника автомойки, где я работаю… А так он даже в мою сторону не смотрит…

НИКОЛАЙ. (наклоняется к Фёдору) Ты, что, придуриваешься?

ФЁДОР. (открывает глаза) Нет. Я даже имя своё вспомнил – Джулия. Меня все зовут «толстая Джулия», потому что на ресепшн сидит ещё одна Джулия, и вот она… Она стройная, моложе меня лет на десять, и начальник смотрит на неё масляными глазками. Если бы не его жена, стерва Кэрол, с острыми скулами и шрамом на шее от трахеостомии… Вот здесь… (показывает себе на шею) Это её папаша дал денег на автомойку, поэтому Джон – Джон это начальник, – не может бросить Кэрол!

НИКОЛАЙ. Заткнись! Что у тебя в голове…

ФЁДОР. (трёт виски) Мне кажется, я беременна…

НИКОЛАЙ. (после паузы) От начальника?

ФЁДОР. Да нет, он в мою сторону даже не смотрит. От мужа.

НИКОЛАЙ. Ах, так ты ещё и замужем…

ФЁДОР. Да, за охранником. Он сторожит по ночам автомойку.

НИКОЛАЙ. Экая ты шалунья… Замужем за охранником, а мечтаешь о начальнике.

ФЁДОР. Самой противно. Но ничего не могу с собой поделать.

НИКОЛАЙ. Хватит придуриваться! Просто признайся, что гипноз тебя не берёт.

ФЁДОР. Как ты думаешь, мне оставить ребёнка?

НИКОЛАЙ. Конечно. Дети – это счастье.

ФЁДОР. Голодранцев плодить… Вот если бы отцом его был Джон…

НИКОЛАЙ. Встань!

Фёдор вскакивает.

НИКОЛАЙ. Очнись!

ФЁДОР. (вздрагивает) Где я?!

НИКОЛАЙ. Ты, что, действительно был в трансе?

ФЁДОР. Не знаю… (щупает себя за грудь) Но чувствую, будто я не в своём теле. Как будто не хватает чего-то… Или, наоборот, что-то лишнее… (ощупывает себя)

НИКОЛАЙ. Так… (убирает текилу) Кажется, тебе нельзя пить… Папа.

ФЁДОР. Да ладно. (забирает бутылку) Я притворялся. А ты, что, правда, поверил в свои гипнотические способности?

НИКОЛАЙ. Я поверил в белую горячку.

Заходит Колян.

Фёдор и Николай его не замечают.

ФЁДОР. (наливает текилу) Знаешь, ты мне нравишься. Интеллигентный человек, с надломом в душе… Ошибки делаешь, пытаешься быть крутым, а сам маленький, испуганный мальчик… Не знаешь, как жить. Подлости делать не умеешь. Вроде, надо их делать, чтобы в жизни этой не пропасть, а совесть не позволяет. Потому что есть она у тебя… Атавизм. Как хвостик, который не отвалился в процессе эволюции… Я был бы рад, если бы у меня был такой сын.

НИКОЛАЙ. (смахивает набежавшую слезу) Спасибо… Папа.

Колян сходит с лица.

ФЁДОР. (пьет) Насчёт папы – не знаю. Был бы рад, но не уверен. Колян как-то больше в меня. Хваткий, бессовестный, рефлексов больше, чем чувств.

КОЛЯН. (кашляет) Кхе… Кхе… Я здесь, между прочим.

ФЁДОР. И заходит без стука.

КОЛЯН. А знаете, что… Раз я такой хваткий, бессовестный и без чувств… То идите вы!

Разворачивается к двери. Фёдор бросается к нему.

ФЁДОР. Стой! А как же генетическая экспертиза?!

КОЛЯН. Да плевать. Тебе этот чудик нравится? Вот пусть и будет твоим сыном! Пусть ему всё достанется!

ФЁДОР. Нет! Стоять! Мне нужен настоящий сын, кровь от крови!

НИКОЛАЙ. Папа, отпусти его, это манипуляция. Грубая и тупая.

КОЛЯН. (показывает на бутылку) Вот это манипуляция. Грубая и тупая.

НИКОЛАЙ. (берёт бутылку) Это – гипноз.

ФЁДОР. А не провести ли нам сеанс массового гипноза, дети мои?

КОЛЯН. Я такое говно не пью.

ФЁДОР. Ты не мой сын.

КОЛЯН. (берёт бутылку) Ладно, рискну здоровьем. (наливает текилу в бокалы) На какую тему гипнотизируемся?

НИКОЛАЙ. Папа пытается вспомнить прошлое.

КОЛЯН. Получается?

НИКОЛАЙ. Да. Он толстая тридцатипятилетняя Джулия, которая ждёт ребёнка от охранника и мечтает соблазнить Джона, начальника автомойки.

КОЛЯН. (обнимает Фёдора) Молодец, Джулия! Фак бодигард, Джон зе бест!

ФЁДОР. (Николаю) Учись! «Джон зе бест»! А ты – белая горячка… Сразу видно, человек умеет встраиваться в матрицу легко и непринуждённо.

НИКОЛАЙ. Ну, это, вообще, гнусная манипуляция. Папа, ты разве не видишь – этот… человек… Он ничем не гнушается, чтобы оттяпать твоё наследство.

ФЁДОР. Человек, ты отнёс биологический материал на экспертизу?

КОЛЯН. (протягивает квитанцию) Вот чек. Результат через две недели.

ФЁДОР. (длинно присвистывает) Я столько не выпью.

КОЛЯН. Я доплатил, пообещали сделать за три дня.

ФЁДОР. Я начинаю жалеть, что не на месте скакуна Лёши. За три дня я от вас чокнусь, дети мои.

КОЛЯН. Я сказал лаборантке, что она красавица, и назначил свидание.

ФЁДОР. И?!

КОЛЯН. И она пообещала результат утром.

ФЁДОР. Целую ночь! Целую ночь смотреть на ваши рожи, и искать похожие на меня черты…

КОЛЯН. Мог бы сказать, что я молодец, батя.

ФЁДОР. (протягивает ему огурец из банки) Держи конфетку. А то потом обвинишь меня в детской травме. За то, что мало хвалил. Ну, держи. Колян зе бест!

Колян берёт огурец, откусывает.

НИКОЛАЙ. Смотреть противно.

КОЛЯН. Не смотри.

НИКОЛАЙ. Пап, скажи ему, чтоб он не чавкал как свинья.

КОЛЯН. Бать, можно я ему врежу?

Пытается ударить Николая, тот уворачивается, пинает Коляна.

Фёдор резко выдёргивает ремень, замахивается.

ФЁДОР. Прекратить немедленно!

С Фёдора падают штаны, он стоит с ремнём, поднятым над головой.

КОЛЯН. (восхищённо) Батя… Я таким тебя всегда и представлял. (поспешно) Не в смысле – таким… А таким, монументальным.

Николай подхватывает штаны, надевает на Фёдора, забирает у него ремень, вставляет в штаны.

НИКОЛАЙ. Извини, пап… Я больше не буду.

КОЛЯН. Смотреть противно. (подвигает Фёдору стул) Садись, бать… Что-то ты бледный.

ФЁДОР. (садится) Устал я. Дико совершенно устал. А отчего – не помню.

НИКОЛАЙ. Ты не волнуйся, пап. Не помнишь, и чёрт с ним…

ФЁДОР. А ещё я чего-то боюсь. Так боюсь, что у меня, вот, смотри… (вытягивает вперёд руки, они трясутся) А чего боюсь – не помню.

КОЛЯН. А вот это, бать, лучше вспомнить – отчего руки трясутся. Врага нужно знать в лицо и спиной чувствовать.

ФЁДОР. Как?! Как вспомнить, если я даже не помню, циркач я или повар. По первому образованию.

КОЛЯН. (убирает бутылку) Значит, так, никаких допингов. Будем работать цивилизованно. (закатывает рукава)

НИКОЛАЙ. Что ты собираешься делать?

КОЛЯН. Проводить следственный эксперимент.

ФЁДОР. Может, лучше гипноз продолжим?

КОЛЯН. Батя, я следователь по призванию. А следователи на работе не пьют.

НИКОЛАЙ. Дурак ты, а не следователь.

ФЁДОР. Мне что делать-то?

КОЛЯН. Встать.

Фёдор встаёт.

КОЛЯН. Руки за голову. Одну ногу поднимаем назад.

ФЁДОР. Зачем?

КОЛЯН. Батя, вопросы сейчас задаю я. Ногу назад!

Фёдор поднимает ногу, балансирует на одной ноге.

НИКОЛАЙ. (обходит вокруг него) И что ты хочешь этим сказать?

КОЛЯН. А ты повтори, в натуре. А я на тебя посмотрю.

Николай усмехается, заводит руки за голову, отводит одну ногу назад.

Сразу падает.

Фёдор продолжает балансировать на одной ноге, удерживая руки за головой.

КОЛЯН. (радостно) Теперь понял? Допёр?! У него врождённое чувство баланса! Даже у пьяного!

ФЁДОР. Я трезвый! Вж-ж-ж…

Николай встаёт, отряхивает брюки.

КОЛЯН. Он циркач! Мастерство не пропьёшь!

НИКОЛАЙ. А можно тоже поучаствовать в эксперименте?

КОЛЯН. Да пожалуйста! Хочешь сунуть ему под ноги пороховую бочку? Валяй.

Николай достаёт из портфеля бутылочку с соусом.

НИКОЛАЙ. Хочу сунуть ему кое-что поинтереснее.

Выливает соус на тарелку, подносит тарелку Фёдору, кормит его с ложки.

НИКОЛАЙ. Скажи… Из чего, по твоему мнению, состоит этот соус?

ФЁДОР. (опускает ногу, задумывается) М-м-м… Э-э-э… Грецкие орехи, оливковое масло, мука… нет, погоди, это крахмал… шафран, чеснок, сок граната, корица, жгучий перец, паприка, сок лайма, орегано, мускат и… кажется, есть нотки можжевельника. Да, точно, можжевельник.

Николай торжественно суёт бутылку соуса Коляну под нос.

НИКОЛАЙ. А теперь – читай!

КОЛЯН. (читает этикетку) Состав… Грецкие орехи, оливковое масло, загуститель крахмал, шафран, чеснок, сок граната, корица, жгучий перец, паприка, сок лайма, орегано, мускат, экстракт можжевельника.

НИКОЛАЙ. Он кулинар! Причём высокого класса!

КОЛЯН. Так бутылка рядом стояла. Бать, ты просто прочитал состав!

НИКОЛАЙ. С такого расстояния?!

КОЛЯН. В его возрасте у всех дальнозоркость. Бать, сколько у тебя – плюс пять, шесть, восемь?

ФЁДОР. Если честно, можжевельник я действительно прочитал. Остальное распознать легко, почти все соусы делают из одного гов… простите, крахмала.

КОЛЯН. Бать, не хотел этого говорить, но чтобы к тебе вернулась память, нужен удар по кумполу.

ФЁДОР. Какому кумполу?

КОЛЯН. Твоему кумполу.

НИКОЛАЙ. Ну, наконец-то! Этот уголовник показал своё истинное лицо! Папа, он хочет тебя убить!

КОЛЯН. Бать, я легонько, рукой без титана… Клин клином – слыхал? От удара память пропала, от удара она и вернётся.

ФЁДОР. (обречённо) Ладно, я согласен. Только можно сзади, чтоб я не видел?

Поворачивается к Коляну спиной.

Колян разминает руку.

НИКОЛАЙ. Не смей, скотина!

ФЁДОР. Пусть бьёт, мне надоело чувствовать себя Джулией.

Колян заносит руку для удара.

Николай бросается между ним и Фёдором.

Удар приходится Николаю в лоб.

Николай падает.

Фёдор оборачивается.

Колян испуганно смотрит на лежащего Николая.

ФЁДОР. Ты убил его?!

Колян берёт руку Николая, проверяет пульс, крестится.

ФЁДОР. (берёт вторую руку Николая) Сынок…

КОЛЯН. Это ты кому, бать…

ФЁДОР. Скажи, я как наследник, могу претендовать на его долю в бизнесе?

КОЛЯН. В смысле – твой прах?

ФЁДОР. Злой противный мальчишка… Тебя некому было в детстве пороть!

КОЛЯН. И сейчас некому. Папаша предпочитает родному сыну чужое наследство.

Николай открывает глаза, садится.

Удивлённо смотрит на Фёдора и Коляна.

НИКОЛАЙ. А вы кто?

Фёдор и Колян потрясённо молчат.

НИКОЛАЙ. Где я?! Кто я?!

КОЛЯН. Ну, ни фига себе…

ФЁДОР. (потрясённо) Ещё одна Джулия… Сестра… (обнимает Николая)

КОЛЯН. Дурдом. (протягивает Николаю его портфель) Вы тут случайно, гражданин. Адресом ошиблись.

НИКОЛАЙ. (встаёт) Сам ты адресом ошибся, убогий.

КОЛЯН. А! Заработала карта памяти! Батя, посмотри на его линию роста волос! И на свою. А потом на мою! У него волосы от ушей растут, не то, что у нас!

НИКОЛАЙ. Лысина передаётся по линии матери, нужно было лучше учиться в школе.

КОЛЯН. А что передаётся по линии отца? Ну?! Говори, грамотей. Давайте сравним!

ФЁДОР. Надеюсь, у Джулии родится девочка. Мальчики – это какой-то кошмар.

КОЛЯН. Девочки ещё хуже, батя.

Звонок в дверь.

Все замирают.

Повисает пауза.

НИКОЛАЙ. Это кто?!

ФЁДОР. Может, ещё один сын?

КОЛЯН. Я открою.

Уходит.

НИКОЛАЙ. Пап, тебе лучше снова в раму.

ФЁДОР. Ты прав. Если это ещё один Николай, мне лучше висеть на стене. Сами с ним разбирайтесь.

Фёдор становится в раму.

Николай помогает ему принять позу портрета.

Ставит перед ним стакан, накрытый хлебом.

НИКОЛАЙ. И не вертись, пожалуйста. Ты всё время меняешь позы.

Фёдор замирает.

Заходит Колян, у него ошарашенный вид.

КОЛЯН. (показывает на дверь) Там…

НИКОЛАЙ. Что?

ФЁДОР. Дочь?

КОЛЯН. Судебные приставы. Говорят, дом этот вместе с джипом и японским садиком изъят за долги. Остальное имущество тоже…

Фёдор в раме присаживается на корточки, отползает к выходу.

КОЛЯН. Они срочно ищут наследника, потому что имущество не покрывает долги, и расплачиваться по ним должен Николай Сироткин, сын Фёдора Сироткина.

Николай потрясённо молчит.

Фёдор скрывается за дверью.

НИКОЛАЙ. (хватает портфель) Ну, так… Ты же сын! Ты и иди… А я мимо шёл, адресом ошибся!

Идёт к выходу, Колян хватает его за руку.

КОЛЯН. Ну, уже нет! Какой же я сын… Посмотри на меня и на этого… (показывает на пустую раму) Ничего общего!

НИКОЛАЙ. А линия роста волос?!

КОЛЯН. А она передаётся по матери!

НИКОЛАЙ. (дёргает руку) Отпусти! С тебя нечего взять! А у меня Ада… Я не могу рисковать имуществом её папы!

КОЛЯН. А кто кричал – «Папа, твои проблемы – это мои проблемы»?!

НИКОЛАЙ. Вообще-то, это ты кричал!

КОЛЯН. А ты повторял! Нет уж, я на такое не подписывался… Разгребайся тут сам со своим папашей!

Подходит к окну, распахивает, собирается вылезать.

НИКОЛАЙ. А где Джулия?

КОЛЯН. (смотрит на пустую раму) Там же, где и твой батя. Карта памяти резко включилась, стартанул с пробуксовкой.

НИКОЛАЙ. (смотрит в окно) Интересно, куда? Кругом полиция, нас обложили…

Слышится требовательный стук в дверь.

НИКОЛАЙ. Чёрт…

КОЛЯН. (усмехается) Это ж надо так влипнуть, братан.

НИКОЛАЙ. Давай я тебе заплачу за то, что ты сын Сироткина. У меня есть деньги.

КОЛЯН. А если экспертиза подтвердит, что сын – ты?

НИКОЛАЙ. Мы её уничтожим. Никто же не знает, что нас двое и что мы сделали экспертизу.

КОЛЯН. Нет уж, братан… (хлопает Николая по плечу) Я хочу, чтобы всё было честно. Кто сын, тот и платит. Рулетка. Это бодрит. Ты чувствуешь, как от этой мысли кровь закипает и бежит быстрее по жилам? «Кто сын, тот и платит». «Кто сын, тот и платит». Песня! Просто девиз справедливости!

Слышатся требовательные удары в дверь.

КОЛЯН. Повторяй за мной, братан. «Кто сын, тот и платит»! Ну, громче! Не слышу!

НИКОЛАЙ. Сын за отца не в ответе!

КОЛЯН. Гнида ты трусливая… Инфантил!

НИКОЛАЙ. Ой, какие умные слова мы знаем!

КОЛЯН. Книжки на зоне читал…

Удары в дверь не прекращаются.

НИКОЛАЙ. Придётся открыть.

КОЛЯН. Представляю их радость, когда вместо одного наследника окажется целых два.

НИКОЛАЙ. Тебе-то чего бояться, у тебя всё равно ничего нет.

КОЛЯН. (мрачно) В том-то и дело, что… есть.

НИКОЛАЙ. Ой! Неужели?! Бабушкина хибара в Чебуле?

КОЛЯН. Хлебозавод.

НИКОЛАЙ. Что?

КОЛЯН. Мать потом замуж вышла за хозяина хлебозавода. Он умер пять лет назад, она – полгода назад. Детей у них не было, я – единственный наследник. Правда, в права ещё не вступил.

НИКОЛАЙ. И у тебя хватило совести приехать сюда и претендовать на наследство? С целым хлебозаводом?!

КОЛЯН. Ну, у тебя же хватило совести приехать со своими соусами! Все магазины ими завалены, тебе с каждой бутылки в карман капает!

НИКОЛАЙ. У меня всего пятнадцать процентов акций. Остальное принадлежит Аде и её папе!

КОЛЯН. Ха! Пятнадцать процентов от соусов такой раскрученной марки – это сто хлебозаводов в Чебуле! По доходам. А может, все двести!

Удары в дверь усиливаются, слышен отдалённый голос: «Откройте! Или мы сломаем дверь!»

НИКОЛАЙ. Минуточку! У наследников совещание!

КОЛЯН. (в панике) Они дверь ломают, в натуре… (мечется) Здесь должен быть запасной выход! Папаша ведь как-то катапультировался.

НИКОЛАЙ. Стоп!

Колян замирает.

Стук в дверь.

Голос: «Откройте!»

НИКОЛАЙ. Какой же я идиот…

КОЛЯН. Абсолютно согласен.

НИКОЛАЙ. Ладно ты, но как я-то сразу не понял… Ни ты, ни я этим… (показывает на дверь) Ничего не должны!

КОЛЯН. А можно не говорить загадками.

НИКОЛАЙ. Папаша наш жив! А значит, свои долги он будет выплачивать сам.

КОЛЯН. (потрясённо) Ты гений, братан…

НИКОЛАЙ. Остаётся только его живого поймать, чтобы предъявить полиции.

КОЛЯН. Да я из-под земли его достану! (показывает двери фигу) Вот вам, а не мой хлебозавод! У меня там пампушки… За ними вся область ездит!

НИКОЛАЙ. Так… Мы должны найти и предъявить им папашу. Надо обыскать дом.

КОЛЯН. Я его по кирпичику сейчас разберу!

В комнату заходит респектабельная дама средних лет – с макияжем, в платье, на каблуках.

ДАМА. Не надо ничего разбирать. Я сама поговорю с приставами.

Выходит за дверь.

Николай и Колян потрясённо смотрят ей вслед.

НИКОЛАЙ. Это кто?!

КОЛЯН. Спроси что-нибудь попроще, братан…

Стуки в дверь прекращаются.

Николай подходит к столу, берёт бутылку.

НИКОЛАЙ. Кажется, мне нужен гипноз. И общий наркоз… (наливает текилу в бокалы) Господи, какой трудный день… (протягивает бокал Коляну) Давай за здравие папаши, братан!

КОЛЯН. Я не пью.

НИКОЛАЙ. Отвратительно. Братан с зоны, который не пьет – это нонсенс. Может, ты ещё и не куришь?

КОЛЯН. Нет, конечно. Зона сейчас не та, Коля… Утром тренажёрный зал, вечером йога и дыхательная гимнастика, типа, по Бутейко…

НИКОЛАЙ. Слушать противно. Никогда не сяду в тюрьму. Лучше застрелюсь.

Возвращается дама.

ДАМА. Я всё уладила, господа.

КОЛЯН И НИКОЛАЙ. (вместе) Вы кто?!

ДАМА. Я?! Я экономка Лиза. Неужели ваш папа ничего про меня не говорил?

КОЛЯН. (подходит к даме вплотную) Нет…

НИКОЛАЙ. (протягивает бокал даме) Может, вы со мной выпьете за здоровье папаши?

ДАМА. (берёт бокал) С удовольствием!

Звонко чокаются, пьют.

КОЛЯН. Где приставы? Вы их убили?

ДАМА. Сказала, что наследник приедет завтра. Вместе с генетической экспертизой.

КОЛЯН. Откуда вы знаете?!

НИКОЛАЙ. (наливает текилу в бокалы) Лиза… Не отвечайте этому гнусному трезвеннику! Это не наш человек… (протягивает бокал даме) Давайте ещё по одной…

Дама берёт бокал, чокается.

ДАМА. Да, ещё по одной, и мне надо идти.

КОЛЯН. Куда?

ДАМА. Куда? (пьёт) Куда, куда… Куда экономки уходят в конце рабочего дня… Домой!

Уходит в другую комнату, возвращается в шляпе и с чемоданом.

ДАМА. Приятно было познакомиться, молодые люди. Я бы гордилась такими сыновьями. (поднимает шляпу) Счастливо оставаться!

НИКОЛАЙ. Экономки, вообще-то, никуда не уходят. Они живут там, где работают.

ДАМА. Да?!

КОЛЯН. Точно! У нас в Чебуле все экономки живут там, где работают!

НИКОЛАЙ. А ещё дамы не поднимают шляпы, когда прощаются.

ДАМА. У вас устаревшие сведения!

Хватает чемодан, быстро идёт к выходу.

НИКОЛАЙ. Колян, держи её! Это Джулия!

Колян и Николай бросаются к даме, хватают её.

Дама отбивается.

ДАМА. Что вы себе позволяете?!

Завязывается потасовка.

ЗТМ.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Фёдор сидит, привязанный к стулу – без парика, в разорванном платье.

Рядом стоит Колян.

Николай роется в чемодане, достаёт паспорт и билет.

НИКОЛАЙ. Свалить хотел, гад. (открывает паспорт) Паспорт на имя Джулии Смит. Билет в… Чикаго. Та-ак… Семейное положение – замужем… Детей нет… Муж Джон Смит… Папа, ты, что, всё-таки вышла замуж за Джона?

Фёдор поджимает губы, отворачивается.

ФЁДОР. Не помню.

КОЛЯН. Ладно, счастливо оставаться. Ещё к утренней электричке успею.

Машет рукой, уходит.

НИКОЛАЙ. Ты говорил, он похож на тебя. Ты бы тоже так поступил?

ФЁДОР. Как?

НИКОЛАЙ. Есть наследство – «Батя, родной! Твои проблемы – мои проблемы!» Нет наследства – «Счастливо оставаться!»

ФЁДОР. Не знаю, по-моему, это нормальная реакция любого здорового человека.

НИКОЛАЙ. Нормальная реакция, говоришь? Здорового человека?

ФЁДОР. Человеческая природа такая. Чтобы выжить, нужно быть абсолютно бессовестным. Поэтому Джулия бросила своего охранника. Она записала на видео, как Джон на мойке отмывает угнанные машины. Иногда в салоне оставались следы крови, а у Джона было специальное средство, которое стопроцентно отмывало любые биологические следы… Джулия пригрозила Джону, что отдаст видео в полицию, если он не разведётся и не женится на ней. Она заставила его не только жениться, но и переписать на неё автомойку…

НИКОЛАЙ. Чудесная история любви… Джулия продолжила дело Джона?

ФЁДОР. Даже расширила. Она стала не только отмывать угнанные машины, она стала их перекрашивать.

НИКОЛАЙ. Всегда знал, что лишние килограммы обостряют у женщин живой острый ум. Особенно у блондинок. (берёт портфель) Ну, что ж… В лучших традициях человечества – счастливо оставаться!

Уходит.

Фёдор, потрясённый, сидит, привязанный к стулу.

ФЁДОР. Джулия, дорогая… Если у тебя вдруг родится сын… научи его состраданию. Не знаю, как, но научи, дорогая… Так страшно остаться одному, привязанному к стулу, когда у тебя целых два сына – молодых, сильных, умных. Научи его быть добрым, Джулия. Потому что злых и так хватает… Сострадание – это алмаз, который ничего не стоит, но без которого ничего не стоит любой из нас. Сдохнешь тут в одиночестве только потому, что руки связаны и некому подать стакан воды. Объясни ему, Джулия, что быть добрым – не так уж и стыдно, – что иногда хотя бы раз в жизни каждый должен быть добрым, и это искупит всё, что он натворит, пока будет сильным и злым… Глоток воды, Джулия… Объясни сыну, что он хотя бы раз должен кому-нибудь дать глоток воды. В начале жизни, в конце – неважно. Один раз… И не думать о кэшбэке. Этот глоток не принесёт ему выгоды… Не вернётся… Это просто посыл в мироздание – я здесь… Я человек…

Заходит Колян.

КОЛЯН. Не понял… А ты с кем разговариваешь?

ФЁДОР. (вздрагивает) Молюсь… Как умею.

Колян подходит, развязывает Фёдора.

КОЛЯН. Вот как чувствовал, что эта скотина уйдёт и тебя не развяжет.

ФЁДОР. (растирает затёкшую руку) Ты вернулся только чтобы меня развязать?!

КОЛЯН. А что ещё? Суп сварить?! Давай, я умею.

ФЁДОР. Нет, правда, ты, что, просто так вернулся?

КОЛЯН. (садится в кресло) Ну… Ещё я рюкзак свой забыл. (берёт рюкзак, который стоит за диваном) У меня там документы… А в целом – да, просто так. Проверить, как ты.

ФЁДОР. Подойди ко мне.

КОЛЯН. Зачем?

ФЁДОР. Подойди, подойди, не бойся…

КОЛЯН. Да кто тебя боится? (встаёт, подходит) Пожалуйста.

ФЁДОР. (обнимает Коляна) Жалко, что ты больше не называешь меня батей.

КОЛЯН. Хочешь повесить свои долги на меня?

ФЁДОР. Просто захотелось тебя обнять. Не зря же ты развязал мне руки…

КОЛЯН. (пытается вырваться) Батя… То есть, не батя! Я просто забыл рюкзак, давай без соплей.

ФЁДОР. (прижимает Коляна к себе) Не могу… Я тут остался привязанный к стулу и вдруг понял – один я! На всём белом свете. И никому нет до меня никакого дела! Это так страшно, сынок…

КОЛЯН. Да как же нет никакого дела! А судебные приставы?! Ты знаешь, как они тебе рады будут?!

Пытается отцепить руки Фёдора от себя.

Заходит Николай.

НИКОЛАЙ. Ух ты! Это что за борьба с нанайской девочкой?!

ФЁДОР. А ты что забыл?

НИКОЛАЙ. Ничего. Просто вспомнил, что не развязал тебя.

КОЛЯН. Поздравляю, братан. Ты победил в категории «любимый сын банкрота»! С удовольствием уступаю место. Чао бамбино, в натуре.

Освобождается от объятий Фёдора, идёт к выходу.

ФЁДОР. (хватает его за руку) Стоять! Ты снова забыл рюкзак.

Николай протягивает Фёдору паспорт и билет.

НИКОЛАЙ. Джулия, ты ещё успеешь к своему Джону в Чикаго. (надевает на Фёдора парик) Рейс через два часа.

Фёдор медленно рвёт билет.

КОЛЯН. Не понял сейчас…

ФЁДОР. (рвёт паспорт) Мне пришла отличная идея.

НИКОЛАЙ. Какая?

ФЁДОР. Отсидеть в тюрьме за свои долги.

КОЛЯН. Ну, ты даёшь! Ты же умер!

ФЁДОР. Ничего, воскресну ради такого дела. Вы свободны, парни. (хлопает Николая по плечу) Коля! Ты человек.

Забирает верёвку, которой был связан.

Уходит.

НИКОЛАЙ. Тебе не кажется, что это очень самоотверженный поступок? Он решил избавить от неприятностей кого-то из нас.

КОЛЯН. Как-то он не похож на героя…

Повисает пауза.

Николай и Колян смотрят друг на друга, одновременно бросаются вслед за Фёдором.

Слышны крики: «Держи его!», «Снимай!», «Отпустите!».

Звуки борьбы и грохот падающей мебели.

Колян и Николай заносят Фёдора с верёвкой на шее, кладут на пол.

ФЁДОР. Я не хочу жить! (садится)

КОЛЯН. А придётся. Самоубийство – грех.

НИКОЛАЙ. Да, уважаемый… Вы как-то… Крепитесь, что ли… Держитесь. Я прям зауважал вас, когда вы собрались воскреснуть и отсидеть за долги.

ФЁДОР. Я боюсь тюрьмы больше, чем смерти…

КОЛЯН. Зря. Посмотри на меня. Выйдешь с чистой совестью, новыми связями и кучей планов на жизнь. Тебя там научат, как не пропасть. А можешь потом, вообще, на зоне остаться работать. Там таких ценят, грамотных.

НИКОЛАЙ. В конце концов, совесть надо иметь. Если ты действительно повесишься, а не сбежишь по документам Джулии, то кто-то из нас… (показывает на Коляна) будет платить твои долги! Потому что тут уж мы не докажем, что ты жив! Будет труп. Тело, прости…

КОЛЯН. Да. Убойное доказательство того, что в первый раз похоронили скакуна Лёшу.

ФЁДОР. (встаёт) Я жить не хочу!

КОЛЯН. Это мы поняли.

ФЁДОР. Ничего вы не поняли! Я ужасный человек! Гад! Подлец! Урод! Сволочь!

НИКОЛАЙ. Это мы тоже поняли.

ФЁДОР. Я не смогу жить, зная, что инсценировал свою смерть, чтобы повесить огромные долги на своих сыновей!

НИКОЛАЙ. У тебя один сын! Единственный!

ФЁДОР. Неважно! Я не могу жить, зная, что повесил свои долги на одного единственного сына! Меня тошнит от себя самого, поэтому я умру.

Колян крепко обнимает Фёдора.

КОЛЯН. Да я лично буду тебя от тебя караулить. Подождёт мой хлебозавод. (Николаю) Братец, звони в полицию, я держу его!

Николай достаёт телефон.

ФЁДОР. А можно, я хотя бы макияж смою?

КОЛЯН. Нельзя!

НИКОЛАЙ. (звонит) Алё, полиция? Я по поводу Сироткина. Того, который… Нет… Да… Он… Он… Видите ли, он… (замолкает)

Фёдор в отчаянии закрывает лицо руками.

КОЛЯН. Ну! Чего ты молчишь! Говори, что он жив!

НИКОЛАЙ. (в трубку) Простите… (нажимает отбой) Не могу. Что, я, Иуда, что ли, какой-то?

КОЛЯН. Держи его, я сам позвоню!

Передаёт Фёдора Николаю, достаёт телефон, звонит.

КОЛЯН. Але! Заявление хочу сделать!

НИКОЛАЙ. (достаёт носовой платок) Пап, у тебя тушь потекла…

КОЛЯН. (замолкает) Какое, какое… Забыл. (нажимает отбой) Не могу. Что, я, стукач?

ФЁДОР. Какие же вы прекрасные, дети мои…

КОЛЯН. Пока я в права не вступил, у меня ничего нет. Иди, вешайся. (берёт рюкзак)

НИКОЛАЙ. А я в случае измены свои акции должен отдать Аде. Пойду срочно прелюбодействовать. Верёвку намылить или сам справишься? (берёт портфель)

Колян и Николай идут к выходу, в двери сталкиваются, не могут выйти, толкаются.

ФЁДОР. Стойте!

Николай и Колян замирают.

ФЁДОР. Подождите!

Торжественно берёт телефон.

ФЁДОР. Я хочу, чтобы вы видели это… И слышали…

Замирает. Снова берёт верёвку. Достаёт зажигалку.

НИКОЛАЙ. Что он собирается делать?

КОЛЯН. Самосожжение? Джулия, подумай о девочке…

ФЁДОР. Какой девочке?

КОЛЯН. Которую ты скоро родишь.

НИКОЛАЙ. Я бы позвонил Джону… На всякий случай.

ФЁДОР. Тихо! Идёт внутренняя борьба… Не опошляйте важность момента.

КОЛЯН. Слушай, пойдём, а? Пусть без нас развлекается.

НИКОЛАЙ. Ну, уж нет, мне теперь интересно.

Фёдор снова берёт телефон, потом верёвку, снова телефон.

ФЁДОР. Можно, я вас сфотографирую? На память.

Николай и Колян смотрят в камеру телефона.

ФЁДОР. Обнимитесь, что ли… По-братски…

Николай и Колян кладут руки на плечи друг другу, смотрят в камеру.

Фёдор несколько раз щелкает вспышкой на телефоне.

Звонит.

ФЁДОР. (трагически) Полиция? Это Сироткин… Фёдор Иванович…

Колян победно поднимает ладонь, Николай бьёт по ней.

Уходят.

ФЁДОР. Я не погиб в аварии…

ЗТМ.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЁРТОЕ

В раме, обнявшись, стоят Николай и Колян – в позе, в которой их фотографировал Фёдор.

Издалека похоже, что это большой портрет.

Заходит Фёдор – слегка помятый, уставший.

ФЁДОР. Господи, как дома-то хорошо… Как хорошо дома!

Валится на диван с ногами.

У него звонит телефон.

ФЁДОР. Это ещё кто?

Садится, смотрит на дисплей, лицо у него вытягивается, поколебавшись, отвечает.

ФЁДОР. Да… Слушаю вас… Джулия… (замирает)

Колян и Николай на портрете удивлённо переглядываются.

ФЁДОР. Да… Я нашёл своего сына. (смотрит на портрет) Даже двух. Мужики! Красавцы! Фотографию на стену их повесил, чтобы рядом всё время были. Простите, а откуда вы знаете про сына? (вскакивает) Как жена?! Вы… серьёзно?!

Колян фыркает, Николай зажимает ему рот.

ФЁДОР. У меня, что, жена есть… Да помню, конечно, Джулия, дорогая… Это я так шучу. Почему тебе не смешно? По-моему, это весело. Скажи, а автомойка у меня есть? Ах, есть, конечно. В Чикаго? Ну, конечно же, это тоже шутка… Ничего я не забыл… А почему ты зовёшь меня Джон? Послушай, не кричи так… (морщится) Джон так Джон, какая разница… А когда тебе рожать? Родила уже?! Не ори так! У тебя ужасный русский, просто кошмарный! Понимаешь, я не мог приехать, я в тюрьме сидел… Да, а сейчас вышел! Потому что кто-то заплатил за меня все долги… Представляешь?! Меня выпнули, как паршивого котёнка, сказали, даже дом в счёт долга забирать не будут! Скажи, Джулия, ты всё время так орёшь? В смысле – не ты? Дочка?!

Опускает телефон, смотрит на портрет.

ФЁДОР. Ещё и дочка… Сколько вас развелось… Сколько вас, нахлебников, развелось… (в трубку) Джулия, а ты хоть как – ничего вообще? Симпатичная?! (зажмуривается, зажимает уши)

КОЛЯН. (шёпотом) Папаша у нас дебил.

НИКОЛАЙ. Абсолютный.

ФЁДОР. (в трубку) Дорогая, я не издеваюсь, у меня амнезия! В тяжёлой форме. Я вообще думал, что я – это ты… (недоумённо смотрит на телефон) Сама дура.

Садится на диван, смотрит на портрет.

ФЁДОР. Да не поеду я ни в какое Чикаго… Сдалось оно мне… (встаёт, раздевается) Мне и здесь хорошо… (надевает халат, берёт полотенце) Господи, неужели я могу пойти в душ!

Уходит.

НИКОЛАЙ. Вот скотина какая…

КОЛЯН. Дочку бросил.

НИКОЛАЙ. И ведь даже не поинтересовался, кто заплатил за него долги.

КОЛЯН. У кого?

НИКОЛАЙ. Что – у кого?

КОЛЯН. У кого он должен был, в натуре, это спросить? У нашего портрета?!

НИКОЛАЙ. Как это отвратительно звучит – «наш портрет».

КОЛЯН. Сам захотел посмотреть, как он вернётся из тюрьмы и бросится искать своего благодетеля.

НИКОЛАЙ. Может, он ещё бросится…

КОЛЯН. Ты морду его довольную видел? Знал бы, что он дочку бросит, не стал бы хлебозавод ради него продавать!

НИКОЛАЙ. А я – акции…

КОЛЯН. Тсс!

В комнату заходит полураздетый Фёдор, оглядывается, смотрит на портрет.

Николай и Колян замирают.

ФЁДОР. Показалось…

Уходит.

НИКОЛАЙ. (понизив голос) Пошли отсюда. Мне смотреть на него противно.

КОЛЯН. Пошли.

Колян выходит из рамы, начинает собирать ценные вещи – шкатулки, старинный подсвечник, суёт всё себе за пазуху.

НИКОЛАЙ. Что ты делаешь?

КОЛЯН. Догадайся с трёх раз.

НИКОЛАЙ. (хватает его за руки) Не мелочись, братан.

КОЛЯН. (суёт подсвечник Николаю) Держи, я не жадный. Ты ведь тоже сейчас на мели.

НИКОЛАЙ. (берёт подсвечник) Да уж… На мели это мягко сказано.

Прячет подсвечник за пазуху, роется в шкафу, берёт деньги, статуэтки.

НИКОЛАЙ. Боже, что я делаю…

КОЛЯН. Статья сто пятьдесят восемь, братан, пункт два. До пяти лет. Уходим!

Идут к выходу.

НИКОЛАЙ. Как-то всё это странно…

КОЛЯН. Жизнь вообще странная штука. Валим быстрее!

Из ванной выскакивает Фёдор, обмотанный полотенцем.

В руке – дротик от дартс.

ФЁДОР. Стоять!

Кидает дротик, попадает в спину Коляну.

Колян и Николай замирают.

ФЁДОР. Руки вверх! Не двигаться, дротик отравлен!

Хватает стул за ножки, поднимает.

Полотенце с него падает.

Ставит стул, поднимает полотенце, обматывается.

Снова поднимает стул, полотенце падает.

Колян падает на пол.

НИКОЛАЙ. (поворачивается) У тебя совесть есть, Чингачгук?!

ФЁДОР. Так грабят же…

НИКОЛАЙ. Не грабят, а восстанавливают природный баланс.

Присаживается, трясёт Коляна за плечо.

НИКОЛАЙ. Коля, братан… Ты как?!

ФЁДОР. Может, «Скорую»?

НИКОЛАЙ. Ты ещё полицию вызови, крохобор… (переворачивает Коляна на спину) Барахло он своё пожалел!

ФЁДОР. Барахло – это жизнь. Статуэточки эти, шкатулочки, безделушки… В предметах – энергия, – только дураки не понимают этого. Вы энергию мою крадёте, кровопийцы вы эдакие… (хлопает Коляна по щекам) Эй! Ну, хватит, я пошутил. Нет никакого яда. Игрушка это обычная. (вытаскивает дротик, втыкает в себя, смотрит в раму) А где портрет?!

НИКОЛАЙ. А можно я не буду отвечать на этот философский вопрос?

ФЁДОР. Можно.

КОЛЯН. (садится) Подавись ты своей энергией…

Достаёт из-за пазухи деньги, вещи, разбрасывает вокруг себя.

Николай запахивает плащ поплотнее.

НИКОЛАЙ. А я не отдам!

КОЛЯН. Чёрт…

Начинает собирать разбросанные вещи и деньги, рассовывает по карманам.

КОЛЯН. Интеллигенция хренова. Не знаешь, как себя с вами вести, чтобы не выглядеть быдлом.

ФЁДОР. Естественно, Коль… Веди себя как душа просит.

КОЛЯН. Да идите вы!

Хватает со стола ещё один подсвечник и бутылку текилы.

Уходит, хлопнув дверью.

Повисает пауза.

ФЁДОР. И всё-таки – где портрет?

НИКОЛАЙ. В прихожей. Свернули в рулон и поставили в угол.

ФЁДОР. Это самая дорогая вещь, которая у меня есть.

Николай подходит, хлопает Фёдора по плечу.

НИКОЛАЙ. Это самые прекрасные слова, которые я слышал.

ФЁДОР. Жаль, что их не слышал Колян.

НИКОЛАЙ. Хочешь, догоню его и верну?

ФЁДОР. Хочу. Хотя, нет, подожди… Не надо. Пусть катится, мелкий воришка.

Заходит Колян с конвертом в руках.

ФЁДОР. Пришёл стереть отпечатки пальцев?

Колян бросает конверт на стол.

КОЛЯН. Генетическая экспертиза в почтовом ящике валяется. Недели две уже, наверное… Никому не интересно?

Повисает пауза.

Все молчат.

КОЛЯН. Ну, тогда я пошёл. (собирается уходить)

ФЁДОР. Стой!

Колян замирает.

ФЁДОР. Принеси мне халат, пожалуйста.

КОЛЯН. А почему я?

НИКОЛАЙ. Да, почему он?!

Николай бросается в ванную, Колян за ним – отталкивает Николая.

За дверью ванной слышны звуки потасовки.

Фёдор с довольным видом ждёт.

Выходят Николай и Колян – несут халат вместе.

НИКОЛАЙ. Пожалуйте, барин…

КОЛЯН. Кушать подано…

Синхронно упаковывают Федора в халат.

ФЁДОР. (Николаю) А теперь спроси меня – где портрет?

НИКОЛАЙ. Где портрет?

ФЁДОР. В углу, в прихожей. (после паузы) Ну! Что ты молчишь?! Отвечай, что это самое дорогое, что у тебя есть! Ты же хотел, чтобы он это услышал!

НИКОЛАЙ. Вы перепутали роли, папаша…

КОЛЯН. У меня с вами шарики за ролики просто… В тюрьме проще было, в натуре.

НИКОЛАЙ. А ты дыши по Бутейко, братан… Вдох-выдох, вдох-выдох…

ФЁДОР. (берёт конверт) Оказалось, что Джулия – это не я…

КОЛЯН. Мы в курсе.

ФЁДОР. Подслушивали, мерзавцы?

КОЛЯН. Хотели увидеть твою довольную рожу, когда тебя выпустят из тюрьмы на халяву.

НИКОЛАЙ. (берёт у Фёдора конверт) Может, ты Джон?

ФЁДОР. А хрен его знает…Честное слово – не помню. Так интересно, жизнь кипит вокруг, а я – белый лист, как ещё не рождённый младенец. Чистый. И только кукушка кукует где-то в дали, словно зовёт из тихой гавани и требует, чтобы память ко мне вернулась.

КОЛЯН. Когда-нибудь ты всё вспомнишь, батя. Не знаю, как, при каких обстоятельствах… Может, тебя кто-нибудь по башке шибанёт, может, во сне, но ты обязательно вспомнишь.

НИКОЛАЙ. И поймёшь, что есть два человека, которые очень хотят быть твоими сыновьями.

КОЛЯН. Что они готовы отдать за тебя самое дорогое.

НИКОЛАЙ. Они даже готовы терпеть друг друга.

КОЛЯН. Да, они даже готовы стать братьями.

НИКОЛАЙ. Только чтобы ты был их отцом.

ФЁДОР. Я ничтожество, братцы. Где-то далеко, в подсознании, есть сигнал, что я ничтожество… Зачем вам такой отец?

НИКОЛАЙ. У всех есть такой сигнал, пап. Это подсознание приличного человека. Оно постоянно посылает этот сигнал. А если не посылает, значит, ты или умер или превратился в подонка.

КОЛЯН. Мне вот подсознание ничего не посылает.

НИКОЛАЙ. Заткнись! Ты в процессе эволюции, на начальном этапе. Всё будет, Колян. Жди сигнала. У нас прекрасный отец. У нас здоровые правильные гены. Всё будет. Главное, не торопись отвечать на этот вопрос. Поживи, подумай, взвесь, оглянись…

ФЁДОР. Так, всё. Хватит, философы! Я вас боюсь. Жил не тужил, и тут – на тебе! Два психотерапЭвта… Идите в жопу!

Повисает пауза.

КОЛЯН. (собирается разорвать конверт) Щас… Может, это тебе поможет…

ФЁДОР. Стой! (выхватывает у Коляна конверт) Подожди… Я боюсь вспоминать. Я не хочу вспоминать… Мне хорошо здесь… Сейчас… С вами. С пустой головой и сердцем… полным любви.

КОЛЯН. (язвительно) Сейчас разрыдаюсь…

Николай обнимает Фёдора.

КОЛЯН. (ревниво) Вообще-то, я первым продал хлебозавод, чтобы отдать твои долги.

НИКОЛАЙ. Со своим хлебозаводом ты бы и половину его долгов не отдал. Я продал свои акции «Соусов «Ада», чтобы денег хватило. Кто бы знал, сколько унижений мне это стоило…

КОЛЯН. Интересно, что унизительного в продаже акций? Я, когда хлебозавод продавал, чувствовал себя королём!

НИКОЛАЙ. Да ты себя всегда королём чувствуешь. Даже на нарах.

КОЛЯН. Ты! Что ты сказал?!

Бьёт Николая по плечу.

Фёдор бросается между ними.

ФЁДОР. Стойте! Стойте, пацаны… Дети мои ненаглядные… Я не понял… Так это что… Вы отдали мои долги?

Повисает пауза.

КОЛЯН. Слышь, братан, а он, что, до сих пор этого не понял?

НИКОЛАЙ. (обходит Фёдора вокруг) Да он у нас вообще ку-ку…

ФЁДОР. Пацаны… Братцы… Дети мои! Это же бешеные деньги!

НИКОЛАЙ. Так мы бешеные и отдали… Па-па…

КОЛЯН. Причём, в натуре, не знали – батя ты или не батя.

Забирает у Фёдора конверт, машет им в воздухе.

ФЁДОР. А обчистить зачем хотели?

НИКОЛАЙ. Чисто из спортивного интереса.

КОЛЯН. Ага, чтоб жизнь сахаром не казалась.

НИКОЛАЙ. В натуре, ты же финтифлюшки свои больше всего на свете любишь.

ФЁДОР. (обнимает Николая) И как же ты теперь? Без акций, без Ада… Без папы Ада…

НИКОЛАЙ. Как заново народился. Белый лист. Жёсткий диск отформатированный. И кукушка где-то кукует – ку-ку, ку-ку, – в прекрасную даль зовёт. Прибить бы эту заразу, чтоб, наконец, заткнулась.

Повисает пауза.

КОЛЯН. То есть, как я теперь буду жить без хлебозавода… Никого не колышет?

НИКОЛАЙ. (поворачивается к Коляну) Тебе не привыкать без хлебозавода жить. Ты с ним и не жил никогда.

КОЛЯН. Да уж… Не у всех получается на соусах ада жениться… Некоторым совесть не позволяет. Некоторые в любовь верят. Чистую и светлую…

НИКОЛАЙ. Платоническую ещё скажи…

ФЁДОР. Т-сс… Тихо!

Все затихают, прислушиваются.

ФЁДОР. Слышите?

КОЛЯН. Что? Опять кредиторы в дверь стучатся?

НИКОЛАЙ. Ну, нет. Я пас! (поднимает руки вверх) Я и так живу в хостеле с гастарбайтерами…

КОЛЯН. А меня Людка крановщица уже неделю кормит. Вызвала розетку починить и пригрела.

НИКОЛАЙ. Ха! Чистая любовь, говоришь?!

ФЁДОР. Да тише вы! Балаболы… Прислушайтесь к себе… Помолчите… Чувствуете – вот здесь… (показывает себе на грудь) Легкое щекотание? Это чувство полёта и превосходства оттого, что вы сделали доброе дело. Ну?! Чувствуете?

НИКОЛАЙ. Я – нет. Добрые дела нужно делать молча и анонимно. Помог – молчи. А не ори на всю округу, какой ты герой. (выразительно смотрит на Коляна) Хлебозавод он продал… В Чебуле… С плюшками…

КОЛЯН. А я чувствую! У меня даже лопатки чешутся!

НИКОЛАЙ. Ага, крылья режутся.

ФЁДОР. Это у тебя от моего дротика. Давай почешу.

Подходит к Коляну, чешет ему спину.

КОЛЯН. Ой… Хорошо… Чуть повыше… Пониже… Снова повыше…

НИКОЛАЙ. Противно смотреть на вас. Тьфу.

Уходит.

Колян и Фёдор замирают.

КОЛЯН. А давай, пока его нет, вскроем конверт.

ФЁДОР. И что это нам даст?

КОЛЯН. Как что… Если он твой сын, мы ему об этом не скажем.

ФЁДОР. А мне показалось, что вы уже как-то по-братски себя ведёте. Не?!

КОЛЯН. Не… Просто мне бы одному денег не хватило тебя из тюрьмы выкупить.

ФЁДОР. А ему без тебя.

КОЛЯН. Вскрывай!

Фёдор хватает конверт, поднимает его высоко над головой.

КОЛЯН. Мне плевать, кто ты такой, что натворил и что ещё натворишь! Мне главное знать, что у меня есть отец. Мне опора нужна. Корни! Большой взрыв нужен, от которого я появился… Маленькая искорка, непутёвая, но симпатичная. Ты мне нужен, батя… Батя… Я за тебя столько плюшек отдал…

ФЁДОР. А если там написано, что ты не мой сын?

КОЛЯН. Плевать. Я же вижу, что твой.

ФЁДОР. Ну, и зачем тогда вскрывать?

КОЛЯН. Чтоб не сказать Николаю, что он твой сын.

ФЁДОР. Логично.

Медленно вскрывает конверт.

Заходит Николай.

НИКОЛАЙ. Что, без меня решили узнать результат?

ФЁДОР. Да что ты! (начинает быстро обмахиваться конвертом) Просто жарко стало.

НИКОЛАЙ. (выхватывает конверт) Я тут погуглил немного…

ФЁДОР. Что ты сделал?

НИКОЛАЙ. Нанял частного детектива. На остатки, так сказать, денег…

КОЛЯН. Я так и знал, что ты замылишь бабло и потратишь на развлечения. Батя, слышишь?! Этот идиот нанял сыщика.

ФЁДОР. (вкрадчиво) И зачем ты это сделал, сынок?

НИКОЛАЙ. (в сердцах) Чтоб, сука, знать, кто здесь Джулия! Вот! Он только что прислал мне отчёт… (открывает сообщение в телефоне)

Повисает пауза.

ФЁДОР. Может, не надо…

КОЛЯН. Надо, Федя, надо. Мне даже самому интересно стало… Что этот Пинкертон нарыл.

НИКОЛАЙ. Нарыл не я. Нарыл гугл и частный детектив, которого я нанял. Вот… Фотоотчёт, показания свидетелей… (читает) Ужас… Какой кошмар…

ФЁДОР. Да что такое! Кто я?! Где? С кем? Что?!

НИКОЛАЙ. Альфонс вы, батенька. Профессиональный альфонс. Аморальная личность. Шастали по свету, соблазняли женщин, раздевали их до нитки… В материальном смысле…

ФЁДОР. Не может быть…

НИКОЛАЙ. Последняя ваша жертва – Джулия… Худенькая, кстати, похоже, та, которая за ресепшн стояла, симпатичная милашка. Она обобрала своего любовника – директора автомойки Джона, – сдала его бизнес полиции, как отстойник для ворованных машин. Джона упрятали за решётку, а всю чёрную кассу получили вы, папаша. И смылись с ней, оставив Джулию беременной.

ФЁДОР. Не может быть… То есть, Джон это не я…

НИКОЛАЙ. А здесь вы промотали все эти нехилые бабки, залезли в долги и решили погибнуть для всех в аварии. Но тут появились мы…

ФЁДОР. Я не чувствую в себе этой прыти… Соблазнять женщин…

НИКОЛАЙ. А зря… Как сообщает мой детектив, у тебя уже была намечена новая жертва… Что? Снова Джулия?! У тебя просто бзик на женщин по имени Джулия, папа.

КОЛЯН. Ку-ку.

НИКОЛАЙ. Что?

КОЛЯН. Твой детектив – ку-ку. (выхватывает у Николая телефон) Ну, что я говорил? Это не отчёт. Это донос! У нас на зоне таких ночью били. Мешок на голову… и ногами, куда придётся. Мешок снимаешь – совершенно другой человек.

Фёдор двумя пальцами с ужасом на лице берёт телефон у Коляна, читает.

ФЁДОР. (сходит с лица) Боже мой… И это всё я?! Вот это? «Обладает искромётным юмором… Непередаваемое обаяние… Яркая внешность… Производит неизгладимое впечатление на женщин… Умеет вызывать к себе искреннее, безоговорочное доверие… Фантастически хорошо готовит, имеет красный диплом пищевого техникума, закончил высшие кулинарные курсы»…

НИКОЛАЙ. Йес!

ФЁДОР. (читает) «Так же имеет выдающиеся артистические способности, так как был усыновлён и воспитан семьёй цирковых артистов»…

КОЛЯН. Йес!

ФЁДОР. Братцы… А зачем ват такой мерзкий папаша?

НИКОЛАЙ. (мрачно) Чтобы было ради кого подвиги совершать. Если б не ты, я бы так и жил с Адой… А теперь я свободный гордый человек в хостеле, с чувством собственного достоинства.

КОЛЯН. А я ангел, в натуре.

Фёдор обнимает Николая и Коляна.

ФЁДОР. А давайте порвём к чёртовой матери эту генетическую экспертизу.

НИКОЛАЙ. Зачем?

ФЁДОР. А чтоб наука не лезла своими меркантильными лапами в наши высокие отношения.

НИКОЛАЙ. А давай!

Берёт конверт, собирается порвать его, но замирает.

НИКОЛАЙ. Что-то такое ощущение, что я завещание на миллиард долларов сейчас порву. В свою пользу. Нет, не могу…

КОЛЯН. (выхватывает конверт) Дай сюда! Я могу! (собирается порвать конверт, но замирает) Нет… Ощущение, что котёнка утопить надо, а я люблю котят.

ФЁДОР. Да в конце концов! Чего мы боимся?!

Выхватывает конверт, вскрывает, достаёт бумагу.

ФЁДОР. Дураку же понятно, что вы оба – мои! Барабанная дробь! Туш! Встали по стойке смирно! Тада-дам! Приготовились! Читаю…

Отстраняет руку с бумагой всё дальше и дальше.

Полный текст пьесы представляется по запросу театрам, заинтересованным в постановке. Email:

FINITA LA COMMEDIA!

Август 2016 – 10 января 2021 года

Академгородок

ВНИМАНИЕ! ВСЕ АВТОРСКИЕ ПРАВА НА ПЬЕСУ ЗАЩИЩЕНЫ ЗАКОНАМИ РОССИИ, МЕЖДУНАРОДНЫМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВОМ, И ПРИНАДЛЕЖАТ АВТОРУ. ЗАПРЕЩАЕТСЯ ЕЕ ИЗДАНИЕ И ПЕРЕИЗДАНИЕ, РАЗМНОЖЕНИЕ, ПУБЛИЧНОЕ ИСПОЛНЕНИЕ, ПЕРЕВОД НА ИНОСТРАННЫЕ ЯЗЫКИ, ВНЕСЕНИЕ ИЗМЕНЕНИЙ В ТЕКСТ ПЬЕСЫ ПРИ ПОСТАНОВКЕ БЕЗ ПИСЬМЕННОГО РАЗРЕШЕНИЯ АВТОРА.
ПОСТАНОВКА ПЬЕСЫ ВОЗМОЖНА ТОЛЬКО ПОСЛЕ ЗАКЛЮЧЕНИЯ ПРЯМОГО ДОГОВОРА МЕЖДУ АВТОРОМ И ТЕАТРОМ.

Email:

© Ольга Степнова. 2004-2015