БЫВШИЕ
почти французская комедия
Чтобы спасти папу от инфаркта, бывшие супруги вынуждены изображать счастливую семью. Но любовные страсти в большом семействе только набирают обороты, а путаница в отношениях превращает спасение папы в непредсказуемую авантюру.
 |
Действующие лица: ОЛЬГА, бывшая ЯКОВ, гениальный скрипач ДИМА, бывший МИЛА, гениальный писатель АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ, вдовец-отец МАРГО, вдова-соседка |
1. СПАЛЬНЯ
Ольга и Яков спят в кровати, обнявшись.
Яков вдруг с диким криком подскакивает.
ОЛЬГА. (сонно) Яш, ты чего? Что случилось?
Яков ощупывает кисть руки – сначала одну, потом другую.
ЯКОВ. Кошмар… Приснилось, что мне ломают пальцы…
ОЛЬГА. Тебя опять пытали в гестапо?
ЯКОВ. Нет, Оля, это был поезд.
ОЛЬГА. (садится) Как – поезд?
ЯКОВ. (трагически) Так… Я лежу, а руки вот так – на рельсах. (показывает) И поезд мчится на дикой скорости… Он всё ближе и ближе, а я не могу отдёрнуть руки, меня словно парализовало. А он всё ближе и ближе… Раздался гудок, и я проснулся…
ОЛЬГА. Говорила, читай на ночь что-нибудь лёгкое, а не вот это вот…
Берёт с тумбочки "Анну Каренину", трясёт ей перед носом Якова.
ЯКОВ. Ты издеваешься? Я – и полегче?!
ОЛЬГА. (обнимает его, целует) Ну, извини, извини. Просто ты у меня такой впечатлительный. Не дрожи так, вот, видишь, все пальцы целы, все на месте наши драгоценные пальчики.
Яков вырывает руку, встаёт, надевает шёлковый халат, ходит, растопырив пальцы.
ЯКОВ. Не представляю, как вечером буду играть концерт. После этого сна руки как деревянные.
ОЛЬГА. Нормально будешь играть. Не накручивай.
ЯКОВ. (истерически) Я не накручиваю! Не надо делать из меня неврастеника, Оля!
ОЛЬГА. (встаёт, надевает халат) Я не делаю, просто тебе всегда ужасы перед концертом снятся, обычное дело. Господи, собиралась в выходной отоспаться… (зевает)
ЯКОВ. Ну, извини, я всегда всем мешаю.
ОЛЬГА. Ну, что ты такое говоришь. (целует) Ты гений, я люблю тебя, и мне все жутко завидуют. Все, поголовно!
ЯКОВ. (трагически усмехается) Особенно твой бывший муж с этой его… нынешней женой.
ОЛЬГА. Яшенька, ну, потерпи. Они скоро закончат ремонт в своей новой квартире и освободят наш домик для гостей.
ЯКОВ. Я это слышу уже полгода.
ОЛЬГА. Осталось совсем чуть-чуть!
ЯКОВ. Она зыркает на меня, как мегера! Зыркает и зыркает, вот так! (показывает) Меня это нервирует!
ОЛЬГА. Не обращай внимания, просто своей игрой на скрипке ты мешаешь ей писать свои дурацкие романы.
ЯКОВ. Вот!!! Я же говорю – я всем мешаю!
ОЛЬГА. Не прибедняйся и не кокетничай. У тебя толпы фанатов и поклонников, люди платят бешеные деньги, чтобы попасть к тебе на концерт, да тебя все на руках носят, Яша!
ЯКОВ. А она – зыркает!!! И он, кстати, тоже.
ОЛЬГА. Ну, он понятно почему. Ему пришлось уступить мне этот дом, а самому со своей пассией переехать в спальный район. Еще бы он не зыркал! (усмехается) Благородство, оно, знаешь, тяжело дается.
ЯКОВ. (нервно ходит по комнате) В конце концов, это извращение – жить вчетвером!
ОЛЬГА. Яш, мы современные люди!
ЯКОВ. Ну, не до такой же степени!
ОЛЬГА. Яша, ты ревнуешь?
ЯКОВ. Я? К кому?!
ОЛЬГА. Вот именно – к кому? Бывший муж это как вчерашний ужин, съеденный, переваренный и… Короче, аппетита он уже точно не вызывает. Ладно, не буду тебе мешать. Репетируй, дорогой.
ЯКОВ. (мечется) Легко сказать – репетируй… После такого стресса… У меня перед глазами этот поезд, мчащийся на меня. Ты не видела скрипку? (носится мимо скрипки в кресле) Где моя скрипка?!
Ольга берёт скрипку, протягивает Якову.
ОЛЬГА. Вот же она.
Яков выхватывает скрипку, пару секунд стоит в ступоре, прижав её к себе.
ЯКОВ. У меня не получится.
ОЛЬГА. Ты каждый раз так говоришь. А потом зал рыдает от восторга и не отпускает тебя со сцены.
ЯКОВ. Но этот поезд!
ОЛЬГА. Представь, что это не поезд, а я.
ЯКОВ. (в ужасе) Как?! Ты?! Несешься на меня, чтобы переломать пальцы?! За что?!
ОЛЬГА. Яш, ты с ума сошел?! Несусь к тебе, чтобы обнять.
Яков закрывает глаза.
ОЛЬГА. Ну как? Представил?
ЯКОВ. Сейчас… сейчас… Вот, да. Теперь – да.
ОЛЬГА. И как?
ЯКОВ. (вскидывает скрипку) Этот концерт сегодня я посвящу тебе, моя дорогая.
ОЛЬГА. Только погромче объяви об этом со сцены, дорогой.
Слышится звук пришедшего смс.
Ольга берет телефон, читает сообщение.
Яков вскидывает смычок, с закрытыми глазами играет Каприс №24 ля минор Паганини. Играет гениально.
ОЛЬГА. (смотрит в экран телефона, сходит с лица) Ой… Это катастрофа… Яша! Это кошмар и ужас!
Яков резко прекращает игру.
ЯКОВ. Ну, наконец-то… Наконец-то ты сказала мне правду про мою игру. Я всегда знал, что ты считаешь меня бездарным! (заламывает руки) Только зачем же так в лоб, Оля? Зачем так безжалостно и прямо! Так наотмашь! Ты просто как… как поезд! Как товарняк!!!
ОЛЬГА. Да при чем здесь твоя игра?! Я получила смску от папы…
ЯКОВ. Ах, ещё лучше – моя игра тут вообще не при чем! Прекра-а-асно!
ОЛЬГА. Яш, ты прекрасно играл, талантливо, замечательно, виртуозно, но в данный момент у меня проблема, поэтому…
Яков вскидывает скрипку, замирает, словно прислушиваясь к себе.
ЯКОВ. А знаешь, ты, пожалуй, права… Вот этот пассаж звучит как-то вяло, надо его усилить…
Яков играет пассаж, добавляя экспрессии, повторяет его снова и снова.
ОЛЬГА. Яша! Мне нужна твоя помощь!
Яков играет с отрешённым лицом. Ольга в замешательстве смотрит на него.
ОЛЬГА. Яша! Я-ша!
Ольга трясёт его яростно, но Яков играет, не обращая на это внимания, "уходя" от Ольгиной сильной тряски.
ОЛЬГА. Яша, нам надо поговорить!
Яков прекращает играть, опускает скрипку.
ЯКОВ. Ну, говори. Только коротко, у меня мало времени.
ОЛЬГА. Яша, ты должен стать моим садовником.
ЯКОВ. Твоим кем?!
ОЛЬГА. Всего на два дня, Яша. Чисто формально. Я сейчас все объясню…
ЯКОВ. Оль, а ведь ты, и правда, поезд… А я лежу на рельсах и не в силах пошевелиться…
ОЛЬГА. Тоже мне, Анна Каренина!
ЯКОВ. Оль, ты хоть гудок включи, может, я убежать успею!
ОЛЬГА. Или ты сейчас выслушаешь меня и поможешь, или…
ЯКОВ. Или что? Пальцы переломаешь?
ОЛЬГА. Или, Яш, ты меня не любишь.
ЯКОВ. (бросается к Ольге, обнимает её). Люблю, очень люблю… Но садовник! Зачем, почему, с какой стати…
ОЛЬГА. Я сейчас все объясню, ты же мне слова не даешь сказать!
ЗТМ.
2. ДОМИК ДЛЯ ГОСТЕЙ
Дима со страдальческим лицом сидит за столом, пьёт кофе.
Слышны звуки скрипки, Дима морщится, как от зубной боли.
Заходит Мила с вазой, полной круассанов, ставит вазу перед Димой.
МИЛА. Вот, Димочка, круассанчики свеженькие, только что из духовки.
ДИМА. (страдальчески) Думал, хоть в выходные отосплюсь, так нет… Этот Паганини подскочил ни свет ни заря, пилит и пилит, пилит и пилит!
МИЛА. Люди, между прочим, бешеные деньги отдают, чтобы послушать, как он пилит. Ешь круассанчики, Димочка, не нервничай. Еда должна попадать в организм только вместе с положительными эмоциями.
Дима нервно хватает круассан, со злостью его жуёт.
ДИМА. Убил бы!
МИЛА. За что?
ДИМА. Он фальшивит! Неужели не слышит?!
МИЛА. (прислушивается) Нет. А может, ты его просто ревнуешь?
ДИМА. К кому?!
МИЛА. Вариантов немного. К Ольге.
Дима хватает Милу за руку, усаживает на колени, целует.
ДИМА. Мила, бывшая жена – это как стоптанные ботинки, порвались, из моды вышли, но выбросить жалко, разве что бомжу какому-нибудь отдать, пусть донашивает.
Скрипка выдаёт чувственный пассаж.
МИЛА. А хочешь беруши? (протягивает беруши) Надеваешь, и глухо как в танке! Без них бы я не написала ни строчки.
ДИМА. У меня от них уши болят и чешутся.
МИЛА. У меня тоже. Но что делать?!
Пассаж повторяется громче и эмоциональнее.
ДИМА. Вот козёл… Ну, достал! Ты прорабу звонила?
МИЛА. Он говорит, ещё неделя, максимум две, и мы можем въезжать в нашу квартиру.
ДИМА. Он уже полгода так говорит. Всё, не могу больше, сегодня же переезжаем!
МИЛА. Прямо в ремонт?
ДИМА. Прямо в него! Плевать.
МИЛА. Но там перфоратор… с утра до вечера.
Дима пальцем указывает на рыдающую за окном скрипку.
ДИМА. Да лучше уж перфоратор!
МИЛА. А еще там строительная пыль, дышать невозможно.
ДИМА. Да хоть угарный газ! Это здесь дышать невозможно от этого вот…
Кривляясь, изображает игру на скрипке.
МИЛА. (грустно) И всё-таки ты ревнуешь.
ДИМА. Милка, я тебя сейчас задушу.
Мила вскакивает с его коленей, убегает.
МИЛА. А задуши!
Дима гоняется за Милой, роняя стулья, валит на диван, они страстно целуются.
Скрипка замолкает, вбегает Ольга, у неё в руке телефон.
ОЛЬГА. Дима! Это просто ужас какой-то!
Замирает, глядя на целующуюся парочку, на лице – гамма чувств, от неловкости до возмущения. Дима нехотя отрывается от Милы. Мила смущённо одёргивает платье.
ДИМА. Я когда-нибудь вваливался в твою спальню без стука?
ОЛЬГА. (с вызовом) Постоянно! На протяжении трёх лет.
ДИМА. (орёт) Нет, я спрашиваю – после того, как мы с тобой развелись, я вваливался в твою спальню без стука?!
ОЛЬГА. Да вваливайся сколько угодно! Может, хоть что-то новенькое узнаешь!
ДИМА. У кого? У этого твоего Паганини?! Как правильно тискать скрипку?! Нет уж, уволь, я как-нибудь обойдусь традиционными способами!
ОЛЬГА. Я вам очень сочувствую, Мила! Вы никогда не узнаете, что такое виртуоз.
МИЛА. Не ссорьтесь, пожалуйста.
ОЛЬГА. А кто здесь ссорится?
ДИМА. Да, действительно – кто? Это мы так здороваемся.
МИЛА. Ну, если вы уже поздоровались, то могу предложить вам, Оля, кофе и круассаны. Свежие, только что испекла.
ОЛЬГА. Ужас, сколько калорий… Как вы это едите?
ДИМА. С удовольствием.
ОЛЬГА. Оно и видно.
Критически оглядывает нехуденькую Милу, которая под её взглядом вспыхивает.
ДИМА. (обнимает Милу) Худая корова, как говорится, ещё не газель, правда, Мила?
ОЛЬГА. Это кто здесь худая корова?!
ДИМА. Логичнее спросить кто газель. Правда, Мила?!
МИЛА. Прекратите! Вы можете разговаривать как нормальные люди?! А то у меня впечатление, что я участвую в семейных разборках.
ДИМА. (целует Милу) Извини, милая. Оля, зачем ты пришла?
ОЛЬГА. Дима, мне нужна твоя помощь.
ДИМА. Какая?
ОЛЬГА. (показывает телефон) Я только что получила сообщение от папы.
ДИМА. От Альберта Николаевича? Как он?
ОЛЬГА. Дима, он приезжает…
ДИМА. Да ты что? Ну и отлично. Я рад, что он уже оправился после инфаркта.
ОЛЬГА. Дима, ты ничего не понял. Папа приезжает на выходные! Он вспомнил, что у нас годовщина свадьбы, и захотел поздравить!
ДИМА. А что, Альберт Николаевич не знает, что мы развелись?
ОЛЬГА. Нет, конечно!
ДИМА. Ты до сих пор ему не сказала, что вышла замуж за великого скрипача?
ОЛЬГА. Нет!
ДИМА. Почему?!
ОЛЬГА. Потому что… это его убьёт. Ты же всё знаешь – папа в прошлом году похоронил маму, с трудом пережил это горе, заработал инфаркт, и только-только пришел в себя. Ты сын его лучшего друга и он считает наш брак идеальным. Папа не переживёт, если узнает, что мы развелись. Для него сейчас даже самый небольшой стресс – губительный!.
ДИМА. Но мы же не сможем скрывать это вечно!
ОЛЬГА. И не надо. Мы будем скрывать это только два дня. Потом он уедет, поправит здоровье, а я морально его подготовлю к тому, что мы больше не муж и жена.
ДИМА. И что я должен делать?
ОЛЬГА. Видимость! Что мы по-прежнему женаты.
ДИМА. Легко сказать… А куда мы денем… (смотрит на Милу) наши половины?
МИЛА. Да, куда вы нас денете?
ОЛЬГА. Я всё придумала! Мила – наша горничная, а Яша – садовник. Яшу я уже уговорила, он согласен.
МИЛА. (с трудом) Да ладно, мне тоже совсем нетрудно вам подыграть…
Играет скрипка. Дима хватает сумку, запихивает в неё вещи.
ДИМА. Так, всё! Мы немедленно переезжаем в свою квартиру! Ноги здесь моей больше не будет!
Мила тоже начинает собирать вещи.
ОЛЬГА. Я всегда знала, что тебе плевать на моего папу!
ДИМА. Думай, что хочешь!
Ольга выходит, хлопает дверью. Мила бросается к Диме, целует его.
МИЛА. Спасибо тебе! Я просто рехнусь от ревности, если ты с Олей будешь изображать счастливую семью. Ведь тебе придется с ней обниматься и целоваться…
ДИМА. Брр… Даже подумать страшно. А с другой стороны… (задумывается) Альберт Николаевич старинный друг моего покойного папы, хороший мужик, душевный… Жалко, если помрёт. (вздыхает) Очень жалко.
Мила внимательно смотрит на Диму, начинает всё быстрее и быстрее запихивать вещи в сумку.
МИЛА. Подай, пожалуйста, вон ту кофточку…
Дима медленно и нерешительно берёт кофту, но не торопится её отдавать Миле.
ЗТМ.
3. ГОСТИНАЯ
Ольга в красивом платье ставит цветы в вазе на стол.
Заходит Дима в костюме и галстуке.
ДИМА. (резко) Только одно условие – не целоваться.
ОЛЬГА. (поправляет цветы) Мог бы одеться не так официально – ты всё-таки у себя дома.
ДИМА. Ну, знаешь, ты тоже не в пижаме.
ОЛЬГА. Пожалуйста, сними хотя бы галстук, а то папа заподозрит неладное.
Дима срывает галстук, расстёгивает верхнюю пуговицу.
ДИМА. Так нормально?
ОЛЬГА. (осматривает его) Закатай рукава и надень тапочки.
ДИМА. Та-по-чки?!
ОЛЬГА. Тапочки.
Подпинывает к Диме пушистые тапочки – морды зайца.
ОЛЬГА. У нас домашняя обстановка и семейное торжество.
ДИМА. Откуда здесь этот ужас?
ОЛЬГА. Это Яшины.
ДИМА. (пятится) Ну, нет, я это не надену… Я не хочу ходить с ушами на ногах!
Звенит звонок.
ОЛЬГА. Пару дней походишь, ничего страшного. Или ты хочешь, чтобы лучший друг твоего папы заработал второй инфаркт?
Дима тяжело вздыхает, настойчиво звенит звонок.
ОЛЬГА. Надевай быстро! Иду-иду!
Дима обречённо снимает ботинки, надевает тапочки, тоже идёт к двери.
ДИМА. (панически шепчет) Они мне малы!
ОЛЬГА. Подожми пальцы!
Дима с лицом мученика поджимает пальцы, ковыляет к двери.
Ольга открывает дверь, заходит Альберт Николаевич.
Ольга бросается ему на шею.
ОЛЬГА. Папуля! Как я рада!
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. (целует Ольгу) Здравствуй, дочка!
ДИМА. (сдавленно) Здрасьте, Альберт Николаевич…
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. (обнимает Диму) Ну здравствуй, здравствуй… Зять мой любимый! (расцеловывает Диму в обе щёки)
ОЛЬГА. Пап, ну почему ты заранее не позвонил?
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Сюрприз хотел сделать. Что, испортил вам всю малину?
ДИМА. Да ну что вы!
ОЛЬГА. (прижимается к Диме) Испортил, испортил… Но мы потом наверстаем, правда, Димочка?
ДИМА. Правда… Олечка.
ОЛЬГА. Пап, а ты почему без чемодана?
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. А у меня колёсико отвалилось возле такси.
ОЛЬГА. И что, ты его возле дома бросил? Дим, иди, принеси…
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. (останавливает Диму) Стой, не надо. Ваш садовник сейчас починит колёсико и принесёт.
ОЛЬГА. Как… садовник? Ты, что, приказал ему чинить свой чемодан?
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. А что? Всё равно парень без дела мается, у вас и сада-то толком нет, одни ёлки, и те дикарём растут. Оль, ты чего так смотришь? Да заплачу я ему за работу, не бойся, не обижу.
ДИМА. Вот ещё! Не надо ему ничего платить, он и так хорошо получает. А вообще, если что, вы к нему всегда запросто обращайтесь. Он у нас мастер на все руки!
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Да ты что! Буду знать.
ОЛЬГА. (зло зыркнув на Диму) Димочка, ты не знаешь, почему у нас ещё стол не накрыт?
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. И правда, годовщина всё-таки! Где пироги? Где шампанское? Где мой любимый винегрет с маринованными маслятами?
ОЛЬГА. (кричит) Мила, чего вы там возитесь?!
ГОЛОС МИЛЫ. Иду-иду! Уже почти все готово!
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Мила? Была же Вера.
ОЛЬГА. Пап, Вера ушла в этот… как его…
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Господи, в монастырь, что ли?
ДИМА. Декрет.
Ольга в ужасе смотрит на Диму.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Декрет? В её возрасте?!
ОЛЬГА. Пап, ну какой это возраст… Вере всего каких-то… немного за пятьдесят.
ДИМА. В наше время, Альберт Николаевич, люди за пятьдесят – это самые крутые перцы.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Да ну?!
ДИМА. Точно вам говорю.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. То есть, и я тоже?
ДИМА. И вы тоже, Альберт Николаевич. Вернее, вы – в первую очередь.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Надо же, а я уже завещание написал.
ОЛЬГА. Пап, ну о чем ты!
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. А что делать, если у крутого перца пропал смысл жизни и пошаливает сердце?
ДИМА. Альберт Николаевич, смысл жизни – дело наживное, а сердце… оно у всех пошаливает.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. (смеётся, хлопает Диму по плечу) А ты сильно-то губу не раскатывай. Я свой заводик кирпичный не тебе завещал.
ДИМА. Ясное дело, при чём тут я.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. И не Ольге!
Ольга и Дима переглядываются.
ОЛЬГА. А кому, пап?
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. (довольно) Вадику.
ОЛЬГА и ДИМА. (вместе) Это кто?!
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Это ваш будущий сын. Вы же собираетесь сына рожать?
ОЛЬГА и ДИМА. (вместе, неуверенно) Собираемся…
ОЛЬГА. Пап, но ведь может и дочка родиться.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Может, конечно… Но пока не родится Вадик, заводик будет ничей. Я так решил.
Заходит Мила с сервировочным столиком, в переднике горничной.
МИЛА. Здравствуйте, извините, что долго! Маслята в банке прокисли, пришлось в магазин бежать.
Мила начинает быстро сервировать стол.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Ты посмотри-ка, огонь девка! В магазин успела сгонять! А у Верки-то вечно радикулит! Тихо, тихо… Бокала только два, мне пить нельзя.
Мила убирает один бокал и тарелку.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Нет уж, тарелку верни. И чашку! Вот ведь, молодая, бестолковая! Ничего, я тебя за выходные так выдрессирую – с полуслова понимать будешь!
Мила бросает возмущённый взгляд на Ольгу.
ОЛЬГА. Мила, вы должны сказать папе: «Слушаюсь, господин, какие ещё будут распоряжения?»
МИЛА. Вы серьёзно?
ОЛЬГА. Или я уволю тебя к чёртовой матери, Мила.
Дима незаметно толкает Милу в спину.
ДИМА. (шепчет) Скажи, черт с ней…
МИЛА. (сквозь зубы) Слушаюсь, господин, какие ещё будут распоряжения?
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Да вроде пока никаких…
ОЛЬГА. Папа любит кисель из клюквы, сварите, пожалуйста.
МИЛА. Слушаюсь, госпожа.
ОЛЬГА. Только клюква нужна не мороженая, а свежая.
МИЛА. Да где ж я вам возьму свежую?
ОЛЬГА. Да тут лесок неподалёку, Вера всегда там брала.
МИЛА. Лесок?!
ОЛЬГА. А что такого? Возьми Верины сапоги болотные, и вперёд!
Мила в полном потрясении, уходит, Дима растерянно смотрит ей вслед.
Альберт Николаевич разливает по бокалам шампанское, себе в чашку наливает сок.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Ну, что, мои дорогие! Выпьем за вашу кожаную свадьбу!
Ольга и Дима скованно чокаются, пригубливают шампанское.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. До дна! До дна!
Ольга и Дима нехотя допивают шампанское.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Ой, что-то сок ваш горчит.
ОЛЬГА. Да ты что, пап…
ДИМА. Не может быть, Альберт Николаевич…
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Горчит, горчит! Ужас, как горько!
Дима и Ольга отшатываются друг от друга.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Да что вы покраснели, как маленькие! Горько, я сказал!
Ольга и Дима целуются, не обнимаясь, на максимальном расстоянии друг от друга.
Альберт Николаевич вытирает набежавшие слёзы.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Что ж вы как неродные! Ну, обнимитесь же! Крепче! Эх, жалко, Галочка не дожила… Да сними ты эти тапки, а то как клоун, ей-богу!
Дима, целуясь и чертыхаясь одновременно, пинками скидывает тапки-зайцы, Ольга обнимает Диму, изображает более страстный поцелуй.
Заходит Яков в рабочем комбинезоне, он катит за собой чемодан на колёсиках, видит целующихся Диму и Ольгу, замирает с трагическим выражением лица.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Яшка! Да ты никак чемодан починил! Так быстро?!
Ольга, отпрянув от Димы, виновато смотрит на Якова, рукой утирая губы…
ЯКОВ. Так это ж не кусты в саду подрезать, делов-то…
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. (достаёт деньги) Вот, спасибо, а то мне тяжести нельзя поднимать, только волоком. Вот, возьми…
ЯКОВ. (брезгливо берёт деньги) Благодарю.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Слушай, а может, ты и в часах разбираешься?
ДИМА. (злорадно) Ещё как разбирается! Все часы у нас в доме перечинил, даже песочные.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Вот повезло… (снимает с руки часы) Глянь на досуге, а? Стоят как вкопанные, а я до мастерской все не доберусь никак…
Яков возмущённо смотрит на Ольгу, хочет что-то сказать. Ольга отчаянно жестикулирует за спиной Альберта Николаевича. Яков, смирившись, забирает часы, кладёт в карман.
ЯКОВ. Хорошо, я посмотрю.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Я заплачу, не обижу.
Яков разворачивается, быстро выходит из комнаты.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Золото, а не парень. Ишь, как работать бросился!
ОЛЬГА. Ой, я сейчас…
Ольга выбегает из комнаты вслед за Яковом.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Беременная, что ли?
ДИМА. Не исключено.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Ну пусть бежит, токсикоз – дело святое. Я там, кстати, Вадику подарки привёз. (берёт чемодан) Ой, мой чемодан старый был, а этот…
Дима незаметно отрывает от чемодана магазинную бирку.
ДИМА. Я же говорю, Яша у нас на все руки мастер.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. (восхищённо) Обалдеть! Словно из магазина только что.
Открывает чемодан, достаёт огромного Ваньку-встаньку.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Глянь, красота какая.
Альберт Николаевич раскачивает Ваньку-встаньку, тот мелодично бренчит.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Как думаешь, понравится Вадику?
ДИМА. Он будет в восторге.
Помогает Альберту Николаевичу раскачивать Ваньку-встаньку, натянуто улыбается.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. (заговорщицки) А хочешь, по секрету скажу, какой годовой оборот у моего заводика?
ДИМА. Нет, не хочу.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. И правильно, зачем тебе? Вадика ещё нет, а я помирать пока не собираюсь… (хватается за сердце)
ДИМА. Альберт Николаевич, что? Сердце?!
ЗТМ.
4. ПЕРЕД ДОМОМ
Ольга догоняет Якова.
ОЛЬГА. Яша!
Яков замирает со слезой во взоре. Ольга бросается ему на шею.
ОЛЬГА. Яшенька!
ЯКОВ. (отталкивает Ольгу) С ума сошла?! Папа из окна увидит, как ты обнимаешься с садовником!
ОЛЬГА. (отходит) Ой, точно. Яш, прости меня!
ЯКОВ. Простить?! А ты вот это видела?! (показывает ей руку)
ОЛЬГА. Ой, царапинка…
ЯКОВ. Это не царапинка! Это – мозоль!
ОЛЬГА. (в ужасе) Мозоль?!
ЯКОВ. Да! Мозоль от папиного чемодана! Я его купил, тащил, переложил в него папино барахло и снова тащил – старый чемодан на помойку, а новый в дом! Я в жизни никогда ничего столько не таскал! Как я вечером буду играть синкопы?!
ОЛЬГА. Я думала, тебя задело, что мы с Димой целуемся, а тебя синкопы волнуют…
ЯКОВ. Синкопы меня тоже волнуют! Учитывая, что я ещё должен найти и купить папе новые часы…
ОЛЬГА. Такие часы ты найдешь только в Швейцарии, и то не факт.
ЯКОВ. Твой бывший надо мной издевается!
ОЛЬГА. Ну, знаешь, я его знаменитой писательнице тоже даю прикурить, не волнуйся.
ЯКОВ. Оля! Я так не могу больше! Я скрипач с мировым именем, а не садовник с золотыми руками! Что меня в следующий раз заставит делать твой бывший для твоего папы?! Башмаки чистить?!
ОЛЬГА. Тогда Милка пойдет драить сортиры.
ЯКОВ. От этого мне не легче!
ОЛЬГА. Яш, иди, отдохни перед концертом.
ЯКОВ. Интересно, а где отдыхают садовники перед концертом на главной сцене страны?
ОЛЬГА. Не знаю… А! Знаю! Наверное, в домике для гостей вместе с остальной прислугой.
ЯКОВ. Отлично! Прекрасно! Супер! Кстати, мадам, вам ёлочки подравнять не надо? А то я могу! Где садовые ножницы?!
Мечется в поисках ножниц, приподнимает скамейку.
ОЛЬГА. Яша, успокойся, не трогай ёлки! Поставь скамейку на место, тебе нельзя поднимать тяжести!
Из дома выбегает Дима.
ДИМА. Оля, Альберту Николаевичу плохо!
Ольга бросается в дом вслед за Димой.
ОЛЬГА. Папа!
Яков замирает, рассматривает свои руки, к нему подходит Мила – в болотных сапогах, с лукошком, замотанная платком.
МИЛА. Что, хозяйка, зверствует?
ЯКОВ. Не то слово. Предложила жить с остальной прислугой.
МИЛА. Правда? Тогда, может, поможете мне клюкву собрать?
ЯКОВ. Какую… клюкву?
МИЛА. Папа кисель любит, но клюква должна быть не мороженая, а свежая.
ЯКОВ. (шёпотом) А знаете, там папе плохо, может, и не надо уже никакой клюквы?
МИЛА. (вздыхает) Вы оптимист. Такие папы клюкву лет до ста жрут. Ну, так что, поможете? А я, глядишь, тоже вам пригожусь в вашем садовом хозяйстве.
ЯКОВ. Я не могу, у меня концерт вечером.
МИЛА. А мне вечером нужно сдать книгу в издательство.
ЯКОВ. Ладно, пойдемте. Раз уж мы братья по несчастью.
Идут рядом в сторону леса.
ЯКОВ. Кошма-ар…
МИЛА. Да, ужас-ужас.
ЯКОВ. Вы хоть знаете, как выглядит эта клюква?
МИЛА. Приблизительно. Кругленькая, красненькая, и растёт, кажется, на болоте.
ЯКОВ. Вы хотите сказать, нам нужно искать болото?
Уходят, голоса звучат отдалённо.
МИЛА. (грустно) Я хочу сказать, что эти выходные мы с вами, Яков, никогда не забудем.
ЯКОВ. Это точно, Людмила.
ЗТМ.
5. ГОСТИНАЯ
Альберт Николаевич лежит на диване.
Ольга стоит на коленях рядом, держит его за руку.
ОЛЬГА. Папа, папочка, держись, пожалуйста, не умирай!
ДИМА. (говорит по телефону) Спасибо, я понял. (нажимает отбой) Все машины на выезде. В наш элитный посёлок "Скорая" доедет не раньше, чем через два часа.
ОЛЬГА. (со слезами) Говорила тебе, не надо строиться у чёрта на куличках! Сюда ни "Скорая", ни пожарные не доедут!
ДИМА. Ну, знаешь, я ни болеть, ни гореть здесь не собирался!
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Правильно, зятёк. В таких местах размножаться хорошо – тишина, свежий воздух, кукушки… Ох!
ОЛЬГА. Папа, тебе нельзя разговаривать!
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Молчу, молчу, только вы не ругайтесь, а то у меня тромб оторвётся.
ОЛЬГА. А мы и не ругаемся, правда, Димочка?
ДИМА. Конечно, Олечка. Просто папа не знает, как мы ругаемся.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. (приподнимается) Как?!
Ольга, зло глянув на Диму, укладывает Альберта Николаевича.
ОЛЬГА. Димочка шутит! Мы никогда не ругаемся, правда, Димочка?
ДИМА. Конечно, Олечка! Я всегда шучу в критических ситуациях.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Не такая уж она и критическая… Подумаешь, второй инфаркт.
ОЛЬГА. Папа!
Слышится короткий стук, заходит Марго.
МАРГО. Соседи! У вас два яйца не найдётся?
ОЛЬГА. Нет, Маргарита Романовна, не найдется.
Марго замечает лежащего Альберта Николаевича.
МАРГО. Ядрёна мать, а что это у вас тут?
ДИМА. У нас тут инфаркт, Маргарита Романовна. Спросите яйца у Никитиных.
МАРГО. (подходит к дивану) Инфаркт?! Вот у этого?!
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. (приподнимается) А чем я вам не нравлюсь?
ОЛЬГА. Папа, лежи!
МАРГО. Ну, почему не нравишься, наоборот… Дим, а вы, что, сошлись, что ли, снова?
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Кто сошлись? Куда сошлись?
ОЛЬГА. (делает Марго страшные глаза) Маргарита Романовна шутит, пап. (грозно) Правда, Маргарита Романовна?
МАРГО. Ну, в общем, да. Шутю.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. То есть, я помираю, а все вокруг шутят?! Нормально.
ДИМА. (Марго) Слушайте, идите к Никитиным. У них всегда яйца есть!
МАРГО. Какие яйца?
ОЛЬГА и ДИМА. (вместе) Вам же яйца нужны!
МАРГО. А, ну да, тесто замесила, а яиц не хватило, не в магазин же бежать.
ОЛЬГА. Так и идите к Никитиным!
МАРГО. (Диме) А может, у Милки твоей яйца есть? Она ведь часто печёт.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Я вот сейчас что-то не понял… Это какая ещё «твоя Милка»?!
ОЛЬГА. Пап, Димочка куриц завёл, и… самую большую несушку Милкой назвал. Просто она такая же толстая как наша горничная!
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. А при чём тут «печёт»?
ДИМА. Да не печёт, а несёт! Моя несушка Милка часто яйца несёт! Но сейчас яиц нет! Потому что… (угрожающе наступает на Марго) потому что утром я все яйца отдал Никитиным!
МАРГО. Ну, ядрёна ж мать… Надо же, как запутано тут все у вас! Я, это, пожалуй… пошла.
ОЛЬГА. Да идите уже! Идите!
Выпроваживает Марго к двери.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Что-то у вас тут Милок до хрена развелось. Надеюсь, у Ольги поросёнка по имени Яшка не завелось?
ДИМА. И как вы догадались, Альберт Николаевич?!
Ольга задерживает Марго у двери.
ОЛЬГА. (шёпотом) Папа не должен знать, что мы развелись, это его убьёт.
МАРГО. (шёпотом) Ты уверена? По-моему, он бодрячком.
ОЛЬГА. Всё, уходите!
МАРГО. Вы хоть "Скорую" вызвали?
ОЛЬГА. (вздыхает) Да.
МАРГО. Понятно, два часа в нашу глухомань будет ехать. Дверь не закрывай, я сейчас вернусь.
ОЛЬГА. Зачем, Маргарита Романовна?
МАРГО. Не закрывай, я сказала.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Вы о чём там шепчетесь, дамы?!
МАРГО. (кричит) Да вот, советуемся, какой стол накрывать на ваши поминки!
Ольга выталкивает Марго, захлопывает дверь.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Какая женщина…
ОЛЬГА. Какая?
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Дурная. Никакого сочувствия. И как муж с ней живёт?
ДИМА. Да он помер два года назад.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Правда? Я бы с такой тоже помер. (хватается за сердце) Ох!
ОЛЬГА. Папочка, не умирай!
ЗТМ.
6. БОЛОТО
Мила, лежа, с помощью дрына пытается вытащить из болота Якова.
Рядом стоит лукошко, полное клюквы.
Громко квакают лягушки и кричат болотные птицы.
Яков цепляется за дрын из последних сил.
МИЛА. Держись!
ЯКОВ. Не могу больше…
МИЛА. У тебя должны быть сильные пальцы!
ЯКОВ. (скользя руками по дрыну) Всё… Прощайте… Тону… А-а-а…
Слышны чавкающие звуки, Яков захлёбывается.
МИЛА. (кричит) Представь, что ты держишь скрипку! А я её отбираю!
Яков вцепляется в дрын мёртвой хваткой.
Мила резким движением выдёргивает его из болота.
Некоторое время оба лежат на животе в полном изнеможении.
Яков садится, отряхивает с плеч тину, поправляет волосы.
ЯКОВ. (высокомерно) А что, мы с вами уже на "ты"?
Мила лежит на животе лицом в болото.
МИЛА. Мне показалось, что странно выкать в такой ситуации.
ЯКОВ. Пожалуй, вы правы. Ты встать можешь?
Мила со стоном пытается перевернуться и сесть, у неё не получается.
Яков с трудом ей помогает, наконец, Мила с охами и ахами садится.
МИЛА. Спину, кажется, сорвала, сидеть больно.
ЯКОВ. Ха-ха.
МИЛА. Это вместо спасибо?! Я как теперь писать буду?
ЯКОВ. А ты, что, вот этим вот пишешь?
Показывает на пышный зад Милы, натыкается на её возмущённый взгляд.
ЯКОВ. А, ну да, прости! Сразу не догадался, ты же сидя пишешь. У меня тоже дела обстоят хреново. Вот, видишь.
Показывает Миле разодранные в кровь руки.
МИЛА. (вздыхает) Мне вечером рукопись в издательство надо сдавать…
ЯКОВ. А у меня концерт… Шесть тысяч билетов продано.
МИЛА. А у меня тираж уже заявлен – пять миллионов.
ЯКОВ. А у меня гастроли в Америке и Европе!
МИЛА. А у меня встреча с читателями на Камчатке и Дальнем Востоке!
Лягушки возмущённо квакают, кричат болотные птицы.
ЯКОВ. И зачем я с тобой пошёл?
МИЛА. Я тоже не понимаю, зачем ты за мной потащился.
ЯКОВ. (вскакивает) Я?! Потащился?! Ты хоть знаешь, сколько… (задыхается от возмущения) сколько билеты на мой концерт стоят?!
МИЛА. Я твои концерты бесплатно каждый день слушаю! В берушах! Ты лучше в книжный как-нибудь загляни, увидишь, как мои книжки расхватывают.
ЯКОВ. Такие же клуши, как ты?!
МИЛА. И зачем я тебя из болота вытащила?
ЯКОВ. Чёрт… Прости. Понесло что-то по кочкам…
МИЛА. И меня понесло. Обстановка к этому располагает. Извини.
Квакают лягушки, кричат болотные птицы.
ЯКОВ. Ладно, надо как-то выбираться отсюда. (встаёт, идёт)
МИЛА. Стой! Помоги мне подняться!
Яков возвращается, пытается поднять Милу, получается плохо, Мила всё время падает.
ЯКОВ. Стой, не падай!
МИЛА. Я не могу!
ЯКОВ. И что мне с тобой делать?
МИЛА. Бросить в болоте, что же ещё! Вместе с клюквой!
ЯКОВ. То есть, я должен вместо скрипки Страдивари взять в руки тебя и протащить три километра?
МИЛА. Разве я так сказала?
Яков поднимает Милу на руки, с трудом удерживается, чтобы не упасть, делает два неуверенных шага на подкашивающихся ногах.
МИЛА. Клюква! Мы клюкву забыли!
Яков стонет от досады, возвращается к лукошку, нагибается, берёт лукошко за ручку зубами, выпрямляется, идёт на полусогнутых с Милой на руках.
МИЛА. Ты как?
Яков выразительно и возмущённо мычит.
МИЛА. Понятно, контрабас не скрипка. (оглядывается) Яш, а ты помнишь, куда идти?
Яша мычит ещё выразительнее.
МИЛА. Понятно, не помнишь. Ау! Эй, кто-нибудь! Помогите! Ау! Мы заблудились! Ау-у!!!
Яша мычит, лягушки квакают, птицы кричат.
ЯКОВ. Му-у-у!
Часть клюквы высыпается из наклоненного лукошка.
МИЛА. Иди по запаху. От нашего посёлка дорогим парфюмом за километр несёт!
Яков старательно принюхивается, покачиваясь, идет. Мила выдергивает у него из зубов лукошко.
ЗТМ.
7. ГОСТИНАЯ
Альберт Николаевич лежит на диване, накрытый пледом, дремлет. Рядом накрытый стол с остатками пиршества. Слышится стук в окно. Альберт Николаевич не реагирует. Створки снаружи кто-то отчаянно дёргает, они с треском распахиваются, в гостиную заглядывает Марго.
МАРГО. Альберт… тьфу ты, чёрт, отчество забыла! Альберт!
Альберт Николаевич не реагирует.
МАРГО. Ядрёна мать, помер, что ли?! Альберт!
Альберт Николаевич не реагирует.
Марго закидывает на подоконник чемоданчик с красным крестом, пыхтя, лезет в окно, ворчит.
МАРГО. Говорила же, дверь не закрывайте! Я вам тут что, альпинистка, что ли?
Альберт Николаевич открывает глаза, видит Марго с задранной юбкой верхом на подоконнике.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. А-а-а!!!
От неожиданности Марго вздрагивает.
МАРГО. А-а-а!!!
Замолкают одновременно, глядя друг на друга.
МАРГО. Фу, слава богу, не помер!
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. (настороженно) То есть, вы не грабитель?
МАРГО. Я даже не грабительница. Я врач.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. В прошлый раз вы были соседкой.
МАРГО. Одно другого не исключает.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. А чего вы в окно лезете, врач?
МАРГО. Вас спасать. Помогите, я застряла, кажется.
Альберт Николаевич поднимается, весьма галантно помогает Марго завершить манёвр, подаёт чемоданчик.
Марго одёргивает юбку, поправляет сбившуюся причёску.
МАРГО. Раздевайтесь.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Совсем?
МАРГО. Размечтались. До пояса!
Альберт Николаевич снимает рубашку.
Марго достаёт из чемоданчика фонендоскоп, вставляет в уши, прикладывает к груди Альберта Николаевича.
МАРГО. Дышать. Не дышать!
Альберт Николаевич послушно исполняет команды.
МАРГО. Покашляйте!
Альберт Николаевич старательно кашляет.
МАРГО. Улыбнитесь.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Что?
МАРГО. Улыбнитесь, говорю.
Альберт Николаевич изображает улыбку.
МАРГО. А теперь язык!
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. В каком смысле – язык?!
МАРГО. Покажите, в каком же ещё?
Альберт Николаевич показывает Марго язык.
МАРГО. Ну, разве это язык? Он, что, больше у вас не высовывается?
Альберт Николаевич старательно высовывает язык на максимальную длину, давится.
МАРГО. Ужас какой…
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. (обеспокоенно) Почему ужас?
МАРГО. А теперь быстро скажите: «От топота копыт пыль по полю летит!»
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. (с высунутым языком) Ы-ву-ва-а-а…
МАРГО. Язык сначала спрячьте, а потом скажите!
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. (прячет язык) «До дворе трава, на траве дрова!»
МАРГО. А теперь глаза закрыть! И кончиками пальцев левой и правой руки поочерёдно доставать до кончика носа!
Альберт Николаевич закрывает глаза, вытягивает руки, пальцами рук поочерёдно касается носа – быстро и ловко.
МАРГО. Да вы симулянт, батенька!
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. (не прекращая движения) Кто – батенька?
МАРГО. Вы, батенька!
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. А симулянт кто?
МАРГО. Вы же и симулянт! Нет у вас никакого второго инфаркта. Даже инсульта нет.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. (хватается за сердце) Ну, знаете… Так меня ещё никто не оскорблял.
МАРГО. Это не оскорбление, это комплимент, батенька! А хотите, я вам витаминный коктейль поставлю? Для бодрости.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Я вам не батенька! Хочу.
Марго открывает чемоданчик, набирает лекарство в шприц.
МАРГО. Раздевайтесь.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Я же раздет.
МАРГО. Теперь ниже пояса раздевайтесь.
Альберт Николаевич испуганно хватается за ремень.
МАРГО. Ой, ну не хотите, я через брюки могу уколоть.
Всаживает шприц через штанину. Альберт Николаевич вздрагивает, но терпит, пока Марго ставит укол.
МАРГО. В нашем элитном посёлке врача не дождёшься. Все ко мне, если что, обращаются.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. А вы в какой области специалист?
МАРГО. Да во всех.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Так разве бывает?
МАРГО. Ну, у человеческих врачей, может, и не бывает, а у нас, ветеринаров…
Альберт Николаевич со щприцем в ягодице отскакивает от Марго.
МАРГО. Вы с ума сошли? Скачете как чокнутый пудель…
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Вы не имеете права! Я сейчас милицию вызову!
МАРГО. Батенька! Милиция сюда месяц ехать будет! Да вы не бойтесь, через полчаса после моих препаратов как молодой козёл скакать будете. Отдайте шприц!
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. (отскакивает) Не прикасайтесь ко мне!
МАРГО. (догоняет его) Вот нервный какой! (пытается выдернуть шприц) Я же говорю, у меня большая практика не только среди кошек, собак и тюленей… (пытается догнать Альберта Николаевича и выдернуть шприц) но и среди жителей нашего посёлка.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. (убегая, в ужасе) Каких тюленей?!
МАРГО. Ну, было дело, меня в зоопарк вызвали, у них сразу три тюленихи рожали… Да стойте вы!
Альберт Николаевич спотыкается о неваляшку, едва не падает, неваляшка звенит.
Заходит Ольга.
ОЛЬГА. Папа… Ты проснулся?!
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Как видишь, Оля!
МАРГО. Оля, пусть он шприц выдернет, скажи ему!
ОЛЬГА. Маргарита Романовна, какого чёрта вы тут делаете!
МАРГО. Такого! Человек помирает, врачей не дождёшься, а у меня – доброе сердце.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Оля, я, кажется, знаю, отчего её муж помер!
МАРГО. От алкоголизма он помер, батенька.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Вот именно! И я его понимаю!
ОЛЬГА. Пап, ты как себя чувствуешь?
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. (прислушиваясь к себе) Пока не пойму.
МАРГО. Вот видите. Если бы плохо чувствовал, так бы не говорил.
ОЛЬГА. Ну, Маргарита Романовна! От вас я такого не ожидала! Ворваться в окно без разрешения и вколоть папе чёрт знает, что!
МАРГО. Да не могу я спокойно смотреть, как человек помирает, ядрёна мать! И потом, это не чёрт знает, что, а витаминчики. Ударная доза! Теперь ваш Альберт, тьфу, забыла, как отчество, вашу ужасную новость запросто переживёт.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Какую новость, Оля? О чём она говорит?
Заходит Дима.
ДИМА. Послушайте, куда делась Мила, никто не знает? Её нигде нет…
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Какую ужасную новость, я спрашиваю?!
ОЛЬГА. Маргарита Романовна снова шутит, папа.
МАРГО. Конечно, шучу. Я в том смысле, что сейчас, куда ни сунься – везде ужасные новости.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Нет, вы что-то недоговариваете… Вы от меня что-то скрываете!
ОЛЬГА. Пап, ну что нам скрывать?
ДИМА. Альберт Николаевич, а что это у вас там торчит? (показывает на шприц)
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Витаминчики!
ДИМА. Ох, ёлки… А Милу никто не видел?
ОЛЬГА. Мила ушла за клюквой.
ДИМА. Это я помню. Я в том смысле спрашиваю – а Яша где? Его почему-то тоже нигде нет.
Все недоумённо переглядываются.
ОЛЬГА. Они, что… Вместе пошли за клюквой?!
ДИМА. (мрачно) Получается, так.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Да бросьте, Яшка часы мои чинит. Хотя… (с интересом смотрит на Марго) На его месте я бы тоже пошёл за клюквой.
ОЛЬГА. Я смотрю, папа, тебе уже лучше.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. (трёт сердце) Да, на второй инфаркт как-то не тянет.
МАРГО. Я же говорю – симулянт. У меня ещё ни одно животное с шприцем в заднице так не бегало. Отдайте шприц, а то заржавеет!
Хочет забрать шприц, но Альберт Николаевич отпрыгивает.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Не трогайте, это моя особая примета!
ОЛЬГА. Дим, пожалуйста, он тебя всегда слушался…
ДИМА. Альберт Николаевич, ну её к лешему, эту примету, а то, и правда, заражение крови какое-нибудь приключится.
Осторожно достаёт шприц, кладёт в чемоданчик.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Слушай, а покажи мне своих несушек.
ДИМА. Кого?
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Ну, куриц, которых ты тут развёл, яйца от которых налево-направо раздаёшь.
ДИМА. Э-э… Альберт Николаевич… дело в том, что несушки сейчас несутся.
ОЛЬГА. Да, пап, их тревожить нельзя категорически!
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Я ж говорю, вы от меня что-то скрываете.
ДИМА. Вам это кажется, Альберт Николаевич.
ОЛЬГА. Не придумывай, пап.
МАРГО. Любите вы накручивать, батенька.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Нет, я же вижу, вы все нервничаете, врёте и постоянно чего-то недоговариваете! Я же вижу!
МАРГО. Что, и я тоже?
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. А вы в особенности, Маргарита, забылвашеотчество! Что происходит? Меня тут за дурака держат?!
ДИМА. Ну, хорошо, я скажу.
Ольга в ужасе смотрит на Диму.
ДИМА. Я вам правду скажу, Альберт Николаевич…
ОЛЬГА. Дима! Немедленно прекрати!
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Заткнись, дочка, пусть говорит.
ОЛЬГА. У папы больное сердце!
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Говори, Дима, во мне ударная доза витаминов для быков, я вынесу.
ДИМА. Дело в том, что мы…
Ольга закрывает лицо руками.
ДИМА. Маргарита Романовна, выйдите, пожалуйста. У нас семейный разговор.
МАРГО. (берёт чемоданчик) Да пожалуйста. (вылезает в окно)
ДИМА. Так вот, дело в том, что я больше не успешный адвокат…
Ольга открывает лицо, удивлённо смотрит на Диму.
ДИМА. Да, меня уволили из арбитражного суда, и теперь я безработный.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. (ахает) Проворовался?
ОЛЬГА. Папа, ты что?!
ДИМА. Ну, можно и так сказать. Взял взятку, и с кем надо не поделился. Чудом под суд не попал и под конфискацию имущества…
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. (грозно) Оля! И ты его попрекаешь этим?
ДИМА. Попрекает, Альберт Николаевич, ещё как попрекает!
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Сволочь ты, Оля. (бросается к Диме, обнимает) Зятёк, родной, дорогой… Ты не переживай, не расстраивайся, я тебе денег дам, ты свою адвокатскую контору откроешь, клиенты как мухи на мёд попрут. Год-два, и раскрутишься так, что этот суд арбитражный под тобой ходить будет, и ноги тебе целовать!
ОЛЬГА. Папа! Ему не нужны твои деньги!
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Молчать! Предательница! Когда я в первый раз разорился, мне твоя мать слова плохого не сказала, ни разу не упрекнула! Месяц на макаронах с тушёнкой сидела, и кофе без сливок пила!
ОЛЬГА. Зато когда ты второй раз разорился, я прекрасно помню, как ты месяц ночевал на вокзале…
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Молчать! Не отсвечивать!
В окно заглядывает Марго.
МАРГО. Ядрёна мать… У вас там ворота заклинило, я открыть не могу…
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Сейчас помогу, Маргарита, э-э…
МАРГО. Да Марго просто, чего уж там, батенька.
Альберт Николаевич подскакивает к окну, бодро выпрыгивает.
ДИМА. Ни хрена себе витаминчики…
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. (заглядывает в окно) Оля! Чтобы, пока я ворота открываю, ты перед ним извинилась, простила, и сделала всё возможное для появления Вадика!
Ольга захлопывает окно перед носом Альберта Николаевича.
ОЛЬГА. Надеюсь, ты не собираешься брать папины деньги?
ДИМА. Почему? Собираюсь.
ОЛЬГА. У тебя совесть есть?
ДИМА. А ты представляешь, как он расстроится, если я откажусь от его денег? Этот стресс убьёт его!
ОЛЬГА. Ты специально придумал про увольнение?!
ДИМА. Я спасал ситуацию, которую ты, между прочим, заварила!
ОЛЬГА. Я заварила?!
ДИМА. Ну, не я же! В результате моя жена чёрте где, чёрте с кем шляется!
ОЛЬГА. Нет, это мой муж чёрте где, и чёрте с кем шляется!
ДИМА. Не переживай, он не в её вкусе.
ОЛЬГА. Да я и не переживаю, это ты дёргаешься.
ДИМА. Где я дёргаюсь?!
ОЛЬГА. А кто сюда прибежал с воплем: «Где Мила, в том смысле – где Яша?!»
ДИМА. Оль, ну, признайся, мы оба дёргаемся. Давай смотреть правде в глаза.
ОЛЬГА. (грустно) У Яши концерт вечером. Он в этот день всегда бережёт себя и никогда не выходит из дома.
ДИМА. (ходит по комнате) А Миле рукопись сегодня сдавать в издательство. Она в этот день пишет и пишет, пишет и пишет…
Задевает ногой Ваньку-встаньку, он раскачивается и звенит.
ДИМА. Оль, надо папе правду сказать. Только тогда я смогу не брать у него деньги.
ОЛЬГА. Да, наверное, надо.
ДИМА. (распахивает окно) Альберт Николае…
ОЛЬГА. (хватает его за руки) Подожди, не так резко! Пусть сначала Мила с Яшей вернутся.
ДИМА. Зачем тянуть?
ОЛЬГА. Просто папа сразу умрёт, если узнает, что я замужем за нашим садовником.
ДИМА. Оль, у меня впечатление, что ты за меня цепляешься.
ОЛЬГА. Что?!
ДИМА. Тянешь время, чтобы подольше побыть моей женой.
ОЛЬГА. Ой, какие мы проницательные!
ДИМА. А еще ты понимаешь, что если у нас не родится Вадик, твой папа останется без наследника…
Толкает Ваньку-встаньку, он звенит.
ОЛЬГА. По-моему, ты больше всех переживаешь по этому поводу…
ДИМА. (подходит к Ольге) Слушай, мы же можем считать, что твой Яша и моя Мила чёрте чем сейчас занимаются?
ОЛЬГА. Ну конечно. Не клюкву же они собирают, в самом-то деле…
Ольга и Дима бросаются друг другу в объятия.
ДИМА. Я так соскучился, Оль…
ОЛЬГА. И я…
ДИМА. Ты не помнишь, почему мы с тобой поругались?
ОЛЬГА. Ты всё время приходил поздно домой и не обращал на меня никакого внимания.
ДИМА. Нет, это ты не обращала на меня никакого внимания, когда я приходил поздно с работы.
ОЛЬГА. А зачем мне обращать внимание на человека, который на меня даже не смотрит?
ДИМА. Я смотрел! Когда ты не видела.
ОЛЬГА. То есть, выбирал момент, когда я отворачивалась, и смотрел, смотрел, смотрел! Просто глазами пожирал, да?
ДИМА. Да!
ОЛЬГА. А может, меня вообще в этот момент в комнате не было?
ДИМА. Может… Не путай меня!
ОЛЬГА. Я не путаю, я уточняю.
ДИМА. Вот и уточняй по-человечески! Без этих твоих… идиотских подковырок!
ОЛЬГА. Вот видишь, мы ещё не помирились, а уже начинаем ссориться.
ДИМА. Так всегда было. Тогда почему я так соскучился?
ОЛЬГА. Хочешь, скажу?
ДИМА. Не хочу, но скажи.
ОЛЬГА. Просто твоя Мила толстая дура.
ДИМА. А твой Яша идиот и козел.
Обнимаются.
ДИМА. Жалко Вадика, он никогда у нас не родится.
ОЛЬГА. Очень жалко… Какое бы у него было звучное имя – Вадим Дмитриевич…
ДИМА. И заводик.
ОЛЬГА. Да, заводик с годовым оборотом пятьдесят миллионов долларов.
ДИМА. Сколько?! Ты шутишь?
Дверь распахивается, в гостиную вваливается Яков, через плечо у него задом наперёд висит Мила, в руках у Милы лукошко. Ольга и Дима отпрыгивают друг от друга.
ДИМА. Я что-то не понял, ты что с моей женой делаешь?
ЯКОВ. Почти то же самое, что ты с моей.
МИЛА. Яш, а что он там с ней делает?
Яков разворачивается так, чтобы голова Милы смотрела вперёд.
МИЛА. Понятно, ностальгируют по своей прошлой семейной жизни. А где папа? Тут немножко клюквы на кисель есть.
ОЛЬГА. А вы его разве не встретили?
МИЛА. Где?
ДИМА. Значит, не встретили. И это пугает.
ЯКОВ. Снимите её! Я устал! Я тяжелее скрипки не поднимал ничего!
ДИМА. А что с ней?
МИЛА. Дим, ты всё время теперь будешь говорить обо мне в третьем лице?
ДИМА. Прости, милая. Что с тобой?
Дима снимает Милу с плеча Якова, Мила вскрикивает.
МИЛА. Осторожнее!
Яков с трагическим лицом показывает Ольге свои грязные окровавленные руки.
ОЛЬГА. Бедненький! Весь в клюкве.
ЯКОВ. Это кровь, Оля!
ОЛЬГА. (в ужасе) Кровь?! Откуда?
МИЛА. Я его из болота тащила.
ОЛЬГА. За руки?
МИЛА. За дрын!
ОЛЬГА. (в ужасе) За какой ещё дрын?!
ЯКОВ. Дрын это палка, Оля, ветка такая…
ОЛЬГА. А-а…
ДИМА. А ты что подумала?
МИЛА. Дим, а тебе какая разница, что она подумала? Ты лучше спроси, что со мной.
ДИМА. Да я уже сто раз спросил – что с тобой?
МИЛА. Ты как-то это без интереса спрашиваешь!
ДИМА. Милая, дорогая, любимая, зайка, киска, воробушек, солнце моё, что с тобой?!
Ольга фыркает.
МИЛА. А вот этот сарказм абсолютно лишний. Я, между прочим, человека спасла, и сорвала себе спину! И теперь должна буду всё делать на животе!
ДИМА. Что – всё?…
МИЛА. Книгу дописывать, Дима! А ты что подумал? Ты жалеть меня собираешься или нет? Моя пятая точка, между прочим - национальное достояние!
Дима бросается к Миле, лежащей на диване на животе, гладит, целует.
ДИМА. Бедная моя девочка, я тебе массаж сейчас сделаю, мазью натру, к вечеру бегать будешь, как новенькая!
МИЛА. Мне сидеть надо, а не бегать!
ДИМА. Сидеть! Сидеть будешь, как новенькая!
Гладит Милу, целует.
ЯКОВ. (трагически) То есть, её пятая точка - национальное достояние, а мои руки – черте что и сбоку бантик?!
Ольга хватает руки Якова, целует.
ОЛЬГА. А твои руки, Яшенька, музейная ценность! Мы сейчас их помоем, ванночку тёплую сделаем, кремом намажем…
ЯКОВ. А массажик?..
В дверь вваливается Альберт Николаевич.
ОЛЬГА. (не замечая его, целует руки Якова) Да, и массажик, конечно, обязательно массажик…
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Ой…
Дима отшатывается от Милы, Ольга от Якова.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Я что-то сейчас не понял сейчас… Что это было?
ДИМА. Альберт Николаевич, только не волнуйтесь! Мы с Олей… записались на курсы массажистов!
ОЛЬГА. Да, папа, точно! Дима же теперь без работы. А на жизнь зарабатывать чем-то надо…
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. И что? При чём здесь прислуга?
ДИМА. А на ком же ещё нам тренироваться, Альберт Николаевич, как не на прислуге, а?!
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. А это… (изображает поцелуи) Это зачем было?
ДИМА. А это техника новая.
ОЛЬГА. Да, очень древняя, в смысле, новая техника – ай-цзу-цзы называется.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. (Якову) И как у них эта ай –цзу-цзы получается?
ЯКОВ. Не видите, что ли, руки в кровь разодрали.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. (отшатывается) Ужас! Мила, вы живы там?
МИЛА. (стонет) Жива, но встать не могу.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Мама дорогая, вернее, ядрёна, как говорится, мать… Бросайте вы эту цзу-цзы, пока никого кроме этих не покалечили! Я же сказал – денег дам, не пропадёте.
ОЛЬГА. Мы уже втянулись, пап.
ДИМА. Да, есть такое дело, понравилось…
ОЛЬГА. Семейный бизнес откроем, клиенты как мухи на мёд попрут.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. А этих теперь куда? В травматологию?
ДИМА. Сами оклемаются.
ЯКОВ. Нет уж, я требую немедленно довести сеанс до конца! У меня концер… дела в саду!
МИЛА. А мне кисель сварить надо.
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Да бог с ним с киселём! Марго сейчас со своим фуфыриком придёт.
ОЛЬГА. Марго?
ДИМА. С фуфыриком? Сюда?!
ОЛЬГА. Нормально ты ей так ворота открыл…
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. И открыл! И закрыл! И опять закрыл-открыл! А что, посидим по-соседски, годовщину вашу отметим!
Распахивается окно, Марго ставит на подоконник бутылку виски.
ДИМА. Маргарита Романовна, вы теперь двери вообще игнорируете?
МАРГО. Альбертик, помоги!
Альберт Николаевич бросается к окну, помогает Марго забраться в дом, недвусмысленно хватая её за мягкие места.
ОЛЬГА. Альбертик?
ДИМА. Кажется, всё самое интересное осталось за кадром.
МАРГО. Я смотрю, тут оба семейства в сборе?
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. (приобняв Марго) Маргош, ты о чём, какие ОБА семейства?
МАРГО. А тебе до сих пор ничего не сказали?
ДИМА. (хватает виски) А давайте за любовь выпьем!
Разливает виски по бокалам.
ОЛЬГА. Папе не наливать!
АЛЬБЕРТ НИКОЛАЕВИЧ. Наливать! Рядом врач. Какие оба семейства, я спрашиваю?!
Повисает звенящая тишина.
ВНИМАНИЕ! Теkст пьесы приведен с соkращениями. Полный теkст предоставляется по запросу!
Все права принадлежат автору и защищаются РАО и законом Р.Ф. об авторских правах.
Постановка пьесы возможна только после заключения прямого контракта между Автором и Театром.
