С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ, ГЕНРИХ!
Генрих всегда терпеть не мог свои дни рождения. От них у него портилось настроение – он был бедным врачом без перспектив. Но сейчас он чертовски разбогател и поэтому пригласил на свой день рождения бывших – жену и любовницу. Когда-то они бросили его из-за нежелания что-то менять в жизни. И сейчас кусают локти – как они могли не разглядеть в нем коммерческий потенциал. За Генриха разгорается нешуточная борьба. Но кто же из женщин по-настоящему любит Генриха, а самое главное – кого из них искренне любит Генрих? И тот ли он, за кого себя выдает…
|
Действующие лица: ГЕНРИХ РИТА САНДРА |
1. НОМЕР В ОТЕЛЕ
На столе шампанское в ведерке со льдом.
Фрукты в красивой вазе.
Незажженные свечи.
Обстановка выдает номер люкс – дорогой и престижный.
Заходит Генрих.
Он в хорошем костюме.
Застегивает запонки на манжетах.
Застегнув, чуть отводит руку.
Любуется одной, потом другой.
Включает музыку, убавляет звук.
Зажигает свечи – одну, потом другую.
Отходит на шаг.
Любуется композицией на столе, видно, что он – эстет.
Смотрит на часы, усмехается.
ГЕНРИХ. Считаю до трех и открываю шампанское. В конце концов, было глупо надеяться, что она придет. Раз… два…
Генрих достает из ведерка шампанское.
Срывает с пробки фольгу.
Собирается открутить проволоку.
ГЕНРИХ. Три!
Одновременно с его возгласом раздается стук в дверь.
Генрих замирает.
Ставит шампанское на стол.
Идет открывать.
Заходит Рита – она в вечернем платье, при полном параде.
РИТА. С днем рождения, Генрих!
ГЕНРИХ. Ты помнишь?
РИТА. Конечно, помню. В этот день ты всегда просыпался не в духе и просил тебя не поздравлять.
ГЕНРИХ. Да, и обижался, если не поздравляли. Я все помню, Рита.
Генрих целует Риту в щеку.
ГЕНРИХ. Здравствуй, догорая.
РИТА. Здравствуй, дорогой.
Рита целует в щеку его.
РИТА. Как хорошо, когда к бывшему мужу не испытываешь неприязни.
ГЕНРИХ. (улыбается) Как хорошо, когда бывшая жена не вызывает отвращения. Я рад, что мы расстались как интеллигентные люди.
РИТА. Я тоже рада. Ты хорошо выглядишь, Генрих. (оглядывает номер) И номер… Подожди… это же президентский люкс! Он ведь стоит тысячу евро в сутки?
ГЕНРИХ. Я не помню, сколько он стоит. Они просто снимают с моей карточки деньги.
РИТА. (подходит к столу) И что все это значит, Генрих?
ГЕНРИХ. Что?
РИТА. А ты не понимаешь? Мы расстались десять лет назад, ты куда-то уехал, все эти десять лет я о тебе ничего не слышала, а сегодня получаю сообщение – «Жду тебя в отеле «Марриотт» в пентхаусе на сорок шестом этаже»…
ГЕНРИХ. Я просто захотел тебя увидеть, Рита. В свой день рождения, когда я не в духе и когда ненавижу все знаки внимания.
РИТА. А вдруг я замужем? А вдруг я вообще умерла?!
Генрих берет Риту за плечи.
ГЕНРИХ. Не умерла, слава богу. И, видимо, не совсем замужем, раз пришла.
РИТА. Я только на пять минут. Поздравить и… Мне пора.
Генрих берет со стола шампанское.
Открывает пробку.
ГЕНРИХ. Конечно, конечно… На большее я не рассчитывал.
Разливает шампанское по фужерам.
Рита завороженно смотрит на бутылку.
РИТА. «Вдова Клико»?! Триста долларов за бутылку?...
Берет фужер, рассматривает пузырьки в шампанском.
Генрих небрежно пожимает плечами.
ГЕНРИХ. Не знаю… Не помню точно. Кажется, да…
Рита внимательно смотрит на Генриха.
РИТА. Ты… разбогател, Генрих?!
Генрих снова небрежно пожимает плечами.
ГЕНРИХ. Ну… насчет разбогател – не знаю. Могу себе позволить – так будет точнее. (поднимает фужер) Чин-чин!
РИТА. Чин-чин.
Пьют.
У Риты напряженное, ошарашенное лицо.
Генрих отодвигает стул.
ГЕНРИХ. Присядь. Твои пять минут еще только начались.
Рита кладет клатч на стол.
Садится.
РИТА. Это так странно… Генрих…
ГЕНРИХ. Что?
РИТА. Ты и этот отель… Президентский люкс… бутылка шампанского за несусветные деньги.. этот костюм… прическа… часы… Нет, это очень странно, прямо, как сон… Это ты, Генрих?!
ГЕНРИХ. Я.
РИТА. Это не ты, Генрих!
ГЕНРИХ. Я.
РИТА. Тогда разбуди меня, Генрих…
ГЕНРИХ. Ты не спишь, Рита, как я тебя разбужу?
Рита встает.
Возбужденно ходит по номеру.
РИТА. Если ты хотел удивить меня, Генрих, тебе удалось. Я в шоке…
Останавливается.
Смотрит на Генриха.
РИТА. Где неудачник и недотепа… врач-отоларинголог из районной поликлиники с окладом двенадцать тысяч рублей… Где пассивный, инфантильный Генрих, который ни к чему не стремился и считал, что уже всего достиг? Который уверял меня, что деньги есть только у бандитов, а порядочным людям они достаются только в наследство? Где Генрих, который не захотел работать в частной клинике за хорошую зарплату только потому, что там много работы и ненормированный рабочий день?
ГЕНРИХ. Люди меняются, Рита. Я бросил медицину и занялся бизнесом.
РИТА. (настороженно) То есть… это не наследство?
ГЕНРИХ. Нет. Откуда? У меня нет и никогда не было богатых родственников.
РИТА. А что за бизнес?
ГЕНРИХ. Медтехника. Закупаю за рубежом и продаю здесь с хорошей накруткой.
РИТА. Генрих…
ГЕНРИХ. Что Рита?
РИТА. Генрих… Генрих… Почему! Ты! Не занялся этим, когда жил со мной?!
ГЕНРИХ. До всего нужно дорасти, Рита. Пройти какой-то путь, чтобы понять – дальше так жить невозможно, и нужно что-то менять.
РИТА. Я каждый день тебе говорила – так жить невозможно, нужно что-то менять!
ГЕНРИХ. Говорить бесполезно, Рита. Это должно сложиться в собственной голове. Вызреть. Определиться. Оформиться в четкое, непреодолимое по своей силе желание… Говорить бесполезно, Рита. Нужно дозреть.
Рита берет пустой фужер.
Протягивает Генриху.
РИТА. Плесни-ка еще… Я должна все это переварить.
Генрих разливает шампанское по фужерам.
Они чокаются.
РИТА. С днем рождения, Генрих!
ГЕНРИХ. Спасибо.
РИТА. Твое здоровье.
ГЕРИХ. Благодарю.
Пьют.
РИТА. (зажмуривается) Какое шампанское… Какое восхитительное шампанское! Бьет прицельно – в совесть. В женскую недальновидность. Я считала тебя барахлом, а оно вон оно как…
ГЕНРИХ. Не расстраивайся. Я никогда не чувствовал, что ты считаешь меня барахлом.
РИТА. Даже когда я завела любовника?
ГЕНРИХ. Этого баскетболиста из сборной, латиноса?
РИТА. Его звали Родриго.
ГЕНРИХ. Да плевать, как его звали, это был не любовник, это было наказание мне за то, что я отказался пойти работать в частную клинику. Щелчок по носу, так сказать. Не очень обидный, потому что этот Родриго…
Генрих смотрит вверх.
Показывает руками очень высокий рост.
ГЕНРИХ. Ну, не знаю… Он вызывал жалость. Все время сгибался вдвое, когда заходил в дверь – и все равно стукался головой. Садился на стул, как кузнечик – колени выше головы. В машине ездил, пригнувшись.
РИТА. Зато на площадке он бог… И гонорары заоблачные.
ГЕНРИХ. Меня это не впечатляло. Я представлял, как неуклюже вы занимались любовью, как ему было тесно и неудобно в кровати, и не мог ревновать. Мне было смешно. Извини…
РИТА. Ты не ревновал не потому, что тебе было смешно, Генрих, а потому что тебе было лень. Сильные чувства, такие, как ревность, так же, как и работа, которая приносит мало-мальски приличные деньги – отвлекают тебя от главного, Генрих, – от себя любимого… Ты должен был родиться розой редкого сорта в дендрарии, Генрих, чтобы все тебя холили, лелеяли и любовались тобой. Все остальное было не для тебя!
ГЕНРИХ. Что это?! Мне кажется или мы стали выяснить отношения?
РИТА. И правда, что это мы…
Берёт клатч.
РИТА. У меня есть для тебя подарок, Генрих… Сейчас… Вот!
Достает из клатча маленькую плоскую коробочку.
РИТА. Это тебе.
ГЕНРИХ. (берет коробочку) Что это?
РИТА. Открывай, открывай…
ГЕНРИХ. (открывает) Какая красота…
РИТА. Я же помню, как ты любил запонки. Они не очень дорогие, конечно, не такие, как ты сейчас привык… Но зато они дизайнерские, в единственном экземпляре. Какой-то черногорский ювелир. Там есть его клеймо… Я их купила в художественном салоне.
ГЕНРИХ. Специально для меня?
РИТА. Ну, для кого еще я могу купить запонки, Генрих? Что за глупый вопрос? Это серебро, а камень – черный агат… Дешево, конечно, но зато эксклюзив.
ГЕНРИХ. Перестань!
Быстро снимает свои запонки.
Надевает подаренные Ритой.
ГЕНРИХ. При чем тут цена…
Рита грустно смотрит на запонки, которые снял Генрих.
Берет их.
Крутит в руках.
РИТА. Конечно, ни при чем, Генрих… Совсем ни при чем… Главное – внимание…
ГЕНРИХ. У тебя всегда был безупречный вкус, Рита.
Рита подходит к Генриху близко-близко.
РИТА. Зато интуиция ни к черту, как выяснилось…
Рита обнимает Генриха.
Целует.
Генрих ей отвечает.
Увлекает к кровати.
Падают.
Целуются в кровати.
Генрих расстегивает на Рите платье.
Рита его останавливает.
РИТА. Подожди-подожди-подожди… Получается до омерзения пошло… Я узнала, что ты разбогател, и затащила тебя в постель.
ГЕНРИХ. Это я тебя затащил в постель.
Рита встает.
Застегивает платье.
РИТА. Неправда. Инициативу проявила я. И даже не спросила – а ты женат, Генрих?
ГЕНРИХ. Так спроси.
РИТА. Зачем? Я же не собираюсь с тобой спать.
ГЕНРИХ. Спроси чисто по-дружески, мы ведь не чужие люди.
РИТА. Не хочу. Это коварный вопрос, Генрих. Если ты ответишь – «Нет», – у меня сразу возникнет куча других вопросов. Как? Почему такой красивый и богатый – и не женат? Здоров ли ты в таком случае?... А если ты ответишь – «Да», – боюсь, что это меня расстроит, Генрих. Так что кольца нет – и ладно. Ты терпеть не можешь обручальные кольца и всегда говорил, что они рассадник инфекции, особенно для врача.
ГЕНРИХ. Тогда я спрошу – ты замужем, Рита?
РИТА. Выпьем сначала.
ГЕНРИХ. Выпьем.
Генрих наливает в фужеры шампанское.
Один протягивает Рите.
Пьют.
ГЕНРИХ. Так ты замужем, Рита?
РИТА. Была. Через год после того, как мы развелись, я встретила Андрея Петровича.
ГЕНРИХ. О, как официально.
РИТА. Он был старше меня на пятнадцать лет. Пришел заказать в нашу контору пластиковые окна. А у меня флюс, щеку раздуло – вот так! (показывает)
ГЕНРИХ. На себе не показывай…
РИТА. Я ему заказ оформляю, а он – «Милочка, если вы сейчас же не сдадитесь стоматологу, то умрете от заражения крови». Взял меня за руку, отвел в свою машину, привез в свой кабинет. Он стоматолог оказался, представляешь?
ГЕНРИХ. Везет тебе на врачей. Хорошо зарабатывал?
РИТА. Да. Но недолго. Умер от инфаркта через два года прямо на рабочем месте.
ГЕНРИХ. Так ты вдова.
РИТА. Не успели расписаться, а так, в общем, да – вдова. Гражданская.
Генрих обнимает Риту.
ГЕНРИХ. Бедная моя девочка… И почему ты дала мне развод? Ну, бедный… ну, немножко ленивый… ну, нарцисс… Да, это неприятно в мужчине, но зато я твой, родной, простой и понятный, пусть с маленькой, но надежной зарплатой…
РИТА. Перестань. Ты же знаешь, зарплата тут ни при чем. У тебя была Сандра.
Пауза.
Генрих ошарашен.
ГЕНРИХ. Ты знала про Сандру?
РИТА. Я даже знала, что у нее хронический гайморит, и она ходит к тебе три раза в неделю на процедуры… Я и любовника-то завела от отчаяния… От обиды…
ГЕНРИХ. Ты могла закатить скандал для начала, а не мучиться с трехметровым латиносом…
РИТА. Самоутверждение, Генрих, иногда стоит того, чтобы помучиться. Родриго выбрал меня из огромной толпы поклонниц. Знаешь, как это повысило мою самооценку на фоне твоих лечебных процедур с Сандрой?
Генрих целует Риту в плечо.
ГЕНРИХ. Сандра была ошибкой.
РИТА. Ошибкой?! Хорошенькая ошибка – три раза в неделю на протяжении года…
ГЕНРИХ. Она считала меня очень хорошим врачом. Понимаешь, не просто красавчиком, которому можно простить лень и маленькую зарплату, а хорошим специалистом. Оказалось, что для меня это важно… Я…как бы это сказать точнее… Пожалуй, мне никогда и никто в жизни не говорил, что я гений своего дела. А Сандра сказала. Оказалось, что это важно. Самооценка, как ты выражаешься. Для одного единственного человека я был не просто молодым мужиком, с которым нестыдно пройти по улице, а хорошим специалистом. Гением своего дела. Когда я ей сделал пункцию гайморовой пазухи иглой Куликовского, Сандра расплакалась. Я испугался – истерика у пациентки, болевой шок вследствие неправильно подобранного анестетика… А она схватила меня за руку и… не поверишь – поцеловала. «Доктор, у вас, говорит, золотые руки! Я ничего не почувствовала! Вы гений своего дела»! Ты не можешь представить, что я тогда испытал… Восторг! Нет – эйфорию! Я же всегда был середнячком, серостью, троечником… Только внешность эта паршивая давала мне бонусы. Для мужика это унизительно – когда только внешность, а в остальном – пустышка.
Рита берёт шампанское, наливает в фужер.
РИТА. Она врала тебе, Генрих.
ГЕНРИХ. Что?! Что ты имеешь в виду?
РИТА. Сначала выпьем, а потом я расскажу тебе правду.
Генрих неуверенно берёт фужер.
Чокается с Ритой.
РИТА. За твоё здоровье, Генрих! И за твою красоту.
Рита залпом выпивает шампанское.
Генрих, не пригубив, ставит фужер на стол.
ГЕНРИХ. Мне кажется или в бокале яд?
РИТА. Совсем чуть-чуть, для тонуса. Ты ведь теперь всего добился, Генрих, поэтому мой яд тебя не отравит, а так… слегка отрезвит. Может быть. А может, и нет. Ведь что может уязвить мужчину, снимающего номер за тысячу долларов?
ГЕНРИХ. (раздражённо) А поконкретнее можно?
РИТА. Ух, какую ты делаешь стойку… Как ты завёлся… Не знала, что у тебя есть эта кнопка – честолюбие.
Генрих залпом выпивает шампанское.
ГЕНРИХ. Считай, что её нет, если тебе так удобно. Можешь ничего не рассказывать.
Рита подходит к Генриху сзади.
Обнимает его.
РИТА. Нет, расскажу. Мы ведь просто друзья теперь, Генрих. А друзьям можно говорить правду без всякого сексуального контекста – просто так, чтобы вправить мозги и открыть глаза… Думаешь, Генрих, я просто так приняла тогда твою измену и промолчала? Нет. Во-первых, я поняла,, что мне больно… очень больно. Во-вторых, я захотела понять, чем эта сопливая Сандра с гайморитом лучше меня. Я выследила вас.
ГЕНРИХ. (вздрагивает) Выследила?
РИТА. Что ты так дёргаешься? Мы давно не женаты… Да, выследила, когда ты провожал её до такси. Это был так смешно – ваши свидания в поликлинике, ты даже квартиру не мог для этого снять – финансы-то впритык, – и она бегала в твой кабинет. Ты закрывал его изнутри, и вы там «лечились», надо признать, недолго – минут десять, максимум двадцать. Это я не подкалываю, я же понимаю – рабочее место, особо не разгуляешься.
ГЕНРИХ. Для милой дружеской беседы как-то очень подробно и многословно…
РИТА. Извини. Больше не буду отвлекаться. Так вот… Меня тогда заело – чем она лучше?! Я же чувствовала, что это не просто интрижка на стороне, что у тебя там серьёзно. Ну, я с ней и познакомилась.
Генрих резко разворачивается.
Смотрит на Риту в упор.
РИТА. Что ты так смотришь? Да, женщины – коварные, – а я в особенности. Мне захотелось узнать – что этой Сандре надо, серьёзно у неё с тобой или нет… Я выследила, где она живёт, поехала за ней на такси… Оказалось, в коттеджном посёлке, с мамой и папой. Так, средний класс с претензией на красивую жизнь… Таких надо бояться, Генрих, они не всегда чистоплотны в своих методах, чтобы забраться повыше…
ГЕНРИХ. (морщится) Опять вода…
РИТА. Да, сейчас уже главное… Я прикинулась рекламным агентом. Ну, собственно, почему прикинулась, я же им и была. «Лучшие евро-окна а стране! Нас ставят только богатые»! Вот это – «Нас ставят только богатые»! – и стало моим пропуском в дом Сандры. Я не только получила солидный заказ – они, правда, заказали окна в кредит, но это неважно, – я подружилась с Сандрой.
ГЕНРИХ. Подружилась?
РИТА. Да, мы стали встречаться в кафе и болтать-болтать-болтать-болтать за чашечкой кофе.
ГЕНРИХ. По-моему, это свинство…
РИТА. А люди кто, Генрих? Свиньи… В большей или меньшей степени, и чтобы признаться в этом, им надо немножко надраться «Мадам Клико»…Зато знаешь, что я узнала, Генрих?! Что недавно она сделала операцию по поводу гайморита, и ей было больно, нечеловечески больно, она чуть не потеряла сознание, но вытерпела и даже не пикнула, потому что врач, который её делал, был красив как бог, Генрих. Красив, как бог! А вовсе не гений своего дела… Так что она тебе наврала. Она вовсе не считала, что у тебя золотые руки.
Генрих сходит с лица.
Напряжённо ходит по номеру.
ГЕНРИХ. Что ещё она не считала?
РИТА. Что за тебя можно выйти замуж, жить с тобой под одной крышей… Сандра считала – удовольствие отдельно, муж отдельно. Ты был для неё удовольствием, Генрих, поздравляю. Это очень почётно. Плесни мне ещё, что-то никогда мне не было так легко и весело.
Генрих усмехается.
Наливает шампанское, протягивает бокал Рите.
Рита падает с бокалом на кровать.
РИТА. И для меня ты был удовольствием! Если б я знала… Если б я только знала, что ты способен вот на это всё… (обводит рукой номер, пьёт)
Генрих садится на кровать рядом с Ритой.
РИТА. Скажи, Генрих, ты бы хотел, чтобы Сандра узнала, каким ты стал? Хотел бы, чтобы она увидела тебя новым – богатым, успешным, в президентском люксе, который в сутки стоит больше, чем весь её коттедж с «евро-окнами для богатых»? Кстати, почему вы расстались? Она, что, не смогла совмещать мужа и удовольствие? Как-то это на неё не похоже. Или она так и не вышла замуж? Я что-то потеряла её из виду…
ГЕНРИХ. Так много вопросов, я не знаю, на какой отвечать.
РИТА. (помолчав) Ответь на один – ты хоть немного меня любил?
Генрих наклоняется к Рите.
Хочет поцеловать.
Рита отстраняется.
РИТА. Это не ответ, Генрих. Ответь – любил или нет.
ГЕНРИХ. Я и сейчас люблю.
Рита бросается Генриху на шею.
Они целуются.
Но все попытки Генриха раздеть её и перейти к сексу Рита пресекает.
РИТА. Нет, нет, нет, Генрих, нет… я не могу так…Нам нужно начать всё заново. Ты другой, я другая, зачем всё это сразу швырять в постель, не разобравшись, не изучив друг друга поближе…
ГЕНРИХ. Типа, секс на первом свидании неприличен?
Рита застёгивает пуговицу на платье.
РИТА. Да, Генрих. Он отвратителен.
ГЕНРИХ. Раньше ты так не считала.
РИТА. Раньше ты не жил на сорок шестом этаже, практически в космосе. С такими исходными данными с тобой переспит любая – учитывая ещё твою внешность, конечно, которую эти десять лет не сильно испортили… (встаёт) Я не такая.
ГЕНРИХ. Горжусь тобой.
РИТА. Не ёрничай. Тебе не идёт. Ты женат?
ГЕНРИХ. Ты же не хотела задавать этот вопрос.
РИТА. Теперь хочу. Ты женат, Генрих?
ГЕНРИХ. Нет. В моём положении брак – это сделка. Я пока не готов.
РИТА. Но кто-то же у тебя есть…
ГЕНРИХ. Рита, это так глупо – заменить секс на разговоры о моей личной жизни. Я же не спрашиваю – есть ли у тебя кто-то… Очевидно, что есть.
РИТА. Генрих, ты сказал – сделка. Брак – сделка. Это значит, если будет женщина, которая подпишет брачный контракт, в котором оговорено, что она не претендует на твои деньги, ты на ней женишься? Я чисто теоретически…
ГЕНРИХ. Я не хочу жениться. Женщины слишком долго и больно хлестали меня по самолюбию, чтобы задумываться о женитьбе. (тянется за бутылкой) Ты вот ещё поддала сегодня… яду…
Генрих допивает шампанское из бутылки.
РИТА. Видела бы Сандра, каким ты стал… Ты знаешь, я прям хочу, чтобы она увидела тебя и узнала, что ты был моим мужем.
Генрих смотрит на часы.
ГЕНРИХ. Без проблем.
РИТА. Что?
Генрих смотрит на часы.
ГЕНРИХ. Тихо, тихо… Она всегда была пунктуальна…
РИТА. Ты о чём, Генрих?
ГЕНРИХ. Ещё десять секунд – одна, две, три… четыре… пять…
Звенит звонок.
РИТА. Это кто, Генрих?
ГЕНРИХ. Чёрт, опять у нее спешат часы.
Идет открывать.
РИТА. У кого, Генрих?
ГЕНРИХ. (оборачивается) Рита, ты задаёшь столько глупых вопросов… Лучше принеси шампанское из холодильника. Принеси, принеси… чего ты стоишь? Не вызывать же мне горничную по таким пустякам.
Звенит звонок.
РИТА. (не двигается) Нет, конечно, я сама принесу… Когда ты скажешь, кого ещё пригласил на свой день рождения.
ГЕНРИХ. Сейчас увидишь.
РИТА. Стой! Подожди… Я за шампанским… (уходит) Какое-то гадкое чувство внутри… (смотрит на Генриха) Надеюсь, я ошибаюсь…
Рита выходит в другую комнату.
Генрих открывает дверь.
Ему на шею бросается Сандра.
Сандра молода и раскована.
Она демократично одета – кроссовки, джинсы и свитер.
САНДРА. Генрих!!!
Целует Генриха.
САНДРА. С днём рождения, Генрих!
ГЕНРИХ. Ты помнишь?
САНДРА. Конечно, помню! Как можно забыть, что в этот день ты всегда раздражителен, как женщина… ну… в эти свои дни!
Сандра с размаху падает на кровать.
САНДРА. Генрих, я жутко соскучилась, иди сюда.
Генрих аккуратно присаживается рядом.
ГЕНРИХ. А ты не торопишься, Сандра?
САНДРА. Я?! Не-е-т! Знаешь, я за эти десять лет такого натерпелась, так намучилась, что… Генрих, иди сюда, я буду исправлять свои ошибки! Иди! Ты чего такой чопорный и надутый?! Ну, Генрих!
ГЕНРИХ. Мы сто лет не виделись, Сандра. Могли бы сначала поговорить для приличия.
Заходит Рита.
У неё в руках ведерко с бутылкой шампанского.
Рита встает так, что ее не видно.
Сандра резко садится.
САНДРА. Поговорить? О чём? (осматривает номер) Вот об этом?
Обводит рукой пространство.
Делает кислую мину.
САНДРА. Ну, вижу, да… Дорохо-бохато… И чё?! Раз ты мне прислал смску – «Приезжай!», – значит, захотел увидеть. Зачем? Чтобы поговорить?!
ГЕНРИХ. (улыбается) Практичная, циничная, красивая выдерга…
САНДРА. Да, я такая.
ГЕНРИХ. Стала еще практичнее, еще циничнее и еще красивее…
САНДРА. Хочешь, чтобы я призналась, что дура?! Да, дура. Я ещё внизу это поняла, на ресепшене. А когда портье провожал меня до номера, Генрих, у меня ноги подкашивались, честное слово. Я думала, ты где-нибудь в провинции… носы чистишь… А ты… Тебя взяли в крутую клинику, да? А, знаю, ты стал, наверное, пластическим хирургом, им хорошо платят. Я же говорила – ты гений, у тебя золотые руки!
ГЕНРИХ. (усмехается) Да, говорила, а я поверил.
САНДРА. Ты знаешь, я ведь так и не вышла замуж… Те, кто мне подходил, в мою сторону даже не смотрели, а кому подходила я, мне был не нужен. Кстати, а ты женат?
ГЕНРИХ. Нет.
САНДРА. Почему?
ГЕНРИХ. Брак в моём положении…
САНДРА. Подожди, я угадаю. Ты не хочешь делиться…
ГЕНРИХ. Просто я пока не готов.
Сандра обнимает Генриха.
САНДРА. Бедный, бедный, бедный… Так тяжело быть богатым, так страшно… Скажи, ты, правда, занимаешься пластикой?
ГЕНРИХ. Нет, медицинской техникой.
САНДРА. Ничего себе! А то я смотрю, как-то тут всё чересчур даже для пластического хирурга… Так и кажется, что сейчас слуга-японец выпрыгнет из-за угла и спросит – «Чего изволите»?
Выходит Рита с шампанским.
Ставит его на стол.
РИТА. Ваше шампанское.
САНДРА. Ну, вот, я же говорила… Девушка, откройте бутылку и выпустите газ. Мне с газом нельзя, мне от него плохо.
РИТА. (усмехается) Нет уж, газ выпускайте сами.
Сандра пристально смотрит на Риту.
САНДРА. Странно… Мне знакомо ваше лицо. Генрих, ты её знаешь?
Рита подходит к Генриху.
Отвешивает ему пощёчину.
РИТА. Да, Генрих… Ты меня знаешь?
ГЕНРИХ. (хватается за щёку) Боюсь, что нет. Или знаю, но плохо…
Сандра встаёт с кровати.
САНДРА. Что происходит? Я одна не понимаю, что здесь происходит?
ГЕНРИХ. Никогда не любил свой день рождения.
РИТА. И поэтому решил насладиться своим триумфом. У богатых свои причуды… Смотрите, девочки, кого потеряли…
САНДРА. Марго! Я вспомнила, ты – Марго! «Наши окна только для богатых»! А что ты тут делаешь?
РИТА. Я его жена. Бывшая. От которой он бегал к тебе.
САНДРА. (подумав) Говно твои окна… Родители с ними намучились. Столько пены перевели… Генрих, что все это значит?
ГЕНРИХ. Я просто хотел увидеть женщин, которых любил… Перед смертью.
Повисает пауза.
РИТА. Перед какой смертью, Генрих?
САНДРА. Да, перед… какой?
ГЕНРИХ. Я болен и скоро умру. (открывает шампанское) Надеюсь, это хоть как-то меня извиняет?
Генрих наливает всем шампанское.
ГЕНРИХ. Вы можете быть настолько великодушными, чтобы мой последний день рождения был для меня счастливым?
РИТА. С днём рождения, Генрих…
САНДРА. Рак? Ой, то есть, с днём рождения, Генрих!
Все чокаются.
Пьют.
Повисает пауза.
САНДРА. Ой, а у меня есть подарок! (шарит в карманах джинсов) Вот…
Сандра на ладони протягивает Генриху запонки.
САНДРА. Ты же любишь запонки, Генрих… Они золотые, старинные, от деда остались. Я у отца их украла, надеюсь, простит.
ГЕНРИХ. (берёт запонки) Спасибо, они шикарные.
Генрих снимает запонки Риты.
Надевает запонки Сандры.
САНДРА. Я бы хотела, чтобы тебя в них похоронили, Генрих…
РИТА. Отлично…
Забирает свои запонки.
Убирает их в клатч.
РИТА. Я, пожалуй, пойду. Для меня это чересчур.
Рита уходит.
Сандра обнимает Генриха.
Быстро и беспорядочно целует.
САНДРА. Как же мне было плохо без тебя, Генрих… Я очень скучала, очень… (замирает) Ты не заразный?
ГЕНРИХ. Нет.
САНДРА. (продолжает его целовать) Да и пусть заразный, пусть. Я люблю тебя, Генрих, я не хочу, чтобы ты умирал… Неужели ничего нельзя сделать?
ГЕНРИХ. Нет. Это редкое аутоимунное заболевание, и в моём случае развивается слишком стремительно.
САНДРА. Завещание ты написал? Кому оставишь свой бизнес?
ГЕНРИХ. У меня есть партнёр. Хороший мужик. Всё оставлю ему.
САНДРА. Это хорошо, это хорошо, Генрих, что твой бизнес не пропадёт без тебя… Скажи, это страшно – знать, что ты скоро умрёшь? Молчи, я знаю, что страшно… Я хочу быть с тобой до последнего вздоха, Генрих.
ГЕНРИХ. Спасибо, Сандра, не ожидал…
САНДРА. То есть, ты позволишь остаться с тобой, помогать тебе, держать тебя за руку, когда тебе будет больно?
ГЕНРИХ. Конечно… Мне страшно… Я не хочу оставаться один.
Заходит Рита.
РИТА. Держать Генриха за руку, когда ему будет больно, буду я.
САНДРА. Марго, ты же ушла.
РИТА. Только чтобы позвонить своему юристу. Если я скажу, что потеряла паспорт, тогда, при разводе… сделала новый, а там закралась ошибка, например, в дате или месте рождения… развод могут признать недействительным.
САНДРА. Пахнет мошенничеством, Марго.
РИТА. Не больше, чем у тебя, Сандра. В твоём желании держать Генриха за руку до последнего вздоха…
Генрих хватается за бок.
Слегка морщится.
ГЕНРИХ. Извините… Пойду, немного прилягу, болит…
Чуть согнувшись, Генрих уходит.
САНДРА. (наливает шампанское) Ты же ушла, Марго… Ты же ушла. Ты и тогда ушла, и сейчас. Уходя – уходи. Это достойно и благородно.
РИТА. Не тебе учить меня благородству. Забыла свои дешёвые откровения? «Мужик без денег это подружка… Генрих это десерт и быстрые углеводы, нельзя увлекаться, только чуть-чуть, иногда, для тонуса»…
САНДРА. Как я тебя сразу не раскусила? Иногда удивлялась – почему ты улыбаешься, а глаза злые? Думала, работа у тебя тяжёлая, клиенты психи, поэтому взгляд профессиональный, колючий… А это был взгляд жены…
РИТА. Да, я тебя ненавидела. Думаешь, я бросила Генриха, потому что он был неудачником? Нет, я его бросила потому, что у него была ты – простенькая и примитивная как деревянная лошадка для детей до трёх лет. Знаешь, были раньше такие – садишься сверху, а у них траектория движения только вперёд-назад, вперёд-назад… Когда представляла, как Генрих мне изменяет с тобой, я видела эту лошадку – вперёд-назад, вперёд-назад… Её движения ограничены полозьями – они у тебя вот тут, в голове. А ещё гайморит… Меня очень веселил твой гайморит, Сандра… Генрих тебе сделал прокол, вот тут, в переносице. Деревянная лошадка с дыркой в голове перешла мне дорогу только потому, что догадалась назвать Генриха хорошим специалистом и гением своего дела! С ума сойти… А я-то думала, что он в тебе нашёл…
Сандра с видом победительницы садится на кровать.
Закидывает ногу на ногу.
Закуривает.
САНДРА. Да, я лошадка. С проколом в гайморовой пазухе. И в эту дырку в дУше заливается вода. Ну и что? Зато я знаю, как устроен мужик.
РИТА. И как?
САНДРА. Просто – секс, лесть и секс.
Сандра встаёт.
Подходит к Рите.
Разгибает поочерёдно три пальца.
САНДРА. Секс, лесть и секс. Запоминаешь последовательность? Все эти твои сложные микросхемы, которые ты пытаешься встроить в свои отношения, на фиг никому не нужны. Секс, лесть и секс. Всё. И ты богиня.
Рита морщится.
Рукой разгоняет дым от сигареты Сандры.
РИТА. Шла бы ты отсюда… богиня. Это мой муж. И он со мной будет умирать.
САНДРА. А ничего, что Генрих хочет провести свои последние дни со мной? Ты же сама это слышала.
РИТА. Я слышала слова – «Мне страшно, я не хочу оставаться один». Один, слышишь, лошадка? Ему просто нужна компания, чтобы отправиться на тот свет. Генриху всё равно, кто будет рядом, насколько я понимаю…
Сандра молчит.
РИТА. Уходи. У тебя есть прекрасная формула, с которой ты завоюешь мир. Секс-лесть-секс. Вперёд, лошадка.
САНДРА. Я люблю его.
РИТА. (с вызовом) Я тоже люблю. Особенно этого, нового Генриха. Очень люблю.
САНДРА. Я всегда его любила. Даже когда он ковырялся в чужих носах.
РИТА. Я тоже всегда его любила. Иначе не вышла бы за него замуж.
Рита и Сандра подходят вплотную друг к другу.
Смотрят в упор.
САНДДРА. Я думаю, Генрих сам должен решить, кто с ним останется. Не зря же он пригласил нас обеих.
РИТА. Заметь, в этой очереди я была первой.
САНДРА. Да? Разве в этом есть преимущество?! С тобой он хотел отстреляться по-быстрому, а вот со мно-о-ой… Остаться подольше. Может быть, до конца.
РИТА. (вспыхивает) Циничная дрянь! Что, вытянула, наконец, счастливый билет?! Надеешься убедить Генриха переписать завещание?
САНДРА. Можно подумать, на это не надеешься ты.
РИТА. (жёстко) Нет. Мне не нужно от него ни копейки.
САНДРА. (весело) Врёшь. Бессовестно врёшь, Марго. Ну, подними, наконец, забрало – под ним блестят хищные глазки! Самый дорогой номер… Шампанское… за сумасшедшие деньги… Это же сколько надо иметь на счетах, чтобы вот это всё стало повседневной обыденностью!
РИТА. Замолчи.
САНДРА. Нет уж, слушай, Марго. Мы обе предательницы. Бросили Генриха, когда он был на нуле и ему ничего не светило, а теперь воюем за него, потому что узнали, что он богат. Фу, как противно…
Рита берёт клатч.
Идёт к двери.
САНДРА. Ты куда?
РИТА. Действительно, противно. Я ухожу.
Сандра хватает свою сумку.
САНДРА. Нет, это я ухожу! Причём, первая!
Отталкивает Риту.
Рита придерживает Сандру.
РИТА. Нет уж, позволь… Я первая пришла, первой и уйду.
Сандра преграждает Рите дорогу.
САНДРА. Первой уйду я. Как циничная дрянь, которая вслух сказала то, в чём ты боялась себе признаться.
РИТА. Как же я от тебя устала.
Пропускает Риту вперёд.
Выходит за ней..
Пауза.
Заходит Генрих.
С горечью усмехается.
Наливает себе шампанское.
Поднимает бокал своему отражению в зеркале.
ГЕНРИХ. С днём рождения, Генрих!
Пьёт.
Снимает пиджак, запонки.
Засучивает рукава.
Ложится на кровать.
Насвистывает что-то легкомысленное.
Звонит.
ГЕНРИХ. Разбудите меня в семь утра, пожалуйста. Да, и такси в аэропорт закажите на восемь ноль-ноль. Подождите, чуть не забыл… Ужин, который я заказывал в номер, отмените. Да, точно. Гости разбежались… Неожиданно.
Генрих нажимает отбой.
Щёлкает пальцами – свет гаснет.
Некоторое время Генрих лежит а темноте.
Открывается дверь.
Заходит женщина.
Виден только её силуэт.
Подходит к кровати, снимает платье.
Ложится рядом с Генрихом.
Генрих обнимает женщину.
Прижимает её к себе.
Открывается дверь.
Заходит женщина.
Виден только её силуэт.
Подходит к кровати, снимает платье.
Ложится рядом с Генрихом – с другой стороны.
Генрих потрясён – этого не может скрыть даже темнота.
Обнимает вторую женщину.
Прижимает к себе.
Пауза.
ГЕНРИХ. С ума сойти… Вот это подарок. Ради такого стоило разбогатеть, а потом смертельно заболеть… Спасибо, я счастлив, девочки.
РИТА И САНДРА. (одновременно) Девочки?!
Садятся в кровати.
Смотрят друг на друга.
Генрих щёлкает пальцами.
Загорается свет.
Рита и Сандра встают.
Быстро одеваются.
ГЕНРИХ. Всё равно красиво. Жаль, больше не повторится.
РИТА. А какой у тебя диагноз, Генрих?
ГЕНРИХ. Зачем тебе медицинские подробности, Рита?
РИТА. Чтобы знать, ради чего опозорилась, Генрих. Хочу выучить наизусть этот термин. И чем сложнее он будет, тем лучше. (застёгивает пуговицу) Это хоть как-то… оправдает моё унижение.
САНДРА. (одевается) Марго права, Генрих. Я тоже хочу знать твой диагноз. Только не для того, чтобы что-то оправдывать… (бросает победоносный взгляд на Риту) а для того, чтобы тебя вылечить!
РИТА. Это отвратительно. Это всё просто отвратительно!
САНДРА. Можешь снова уйти, Марго. В третий раз это будет ещё эффектнее! Так какой у тебя диагноз, Генрих?
Генрих садится, раскатывает рукава рубашки.
Сначала один.
Потом медленно второй.
ГЕНРИХ. Болезнь Лу Герига, заболевание Шарко или мотонейронная болезнь, у нас ее называют боковой амиотрофический склероз.
РИТА. Действительно, сложный диагноз. Вряд ли запомню. (берёт клатч) Прощай, Генрих. Я очень тебя люблю.
Рита уходит.
ГЕНРИХ. Бесконечно можно смотреть на три вещи – как две женщины сражаются за тебя, как две женщины сражаются за тебя, и… как две… женщины… сражаются… за… тебя…
САНДРА. Генрих…
Сандра садится перед Генрихом.
Кладёт голову ему на колени.
САНДРА. Я хочу, чтобы ты знал…
Поднимает голову, смотрит на Генриха.
САНДРА. То, чем человек кажется, на самом деле совсем не то, чем он на самом деле является… Ой, я, кажется, непонятно сказала… Всегда путаю эти чёртовы падежи.
ГЕНРИХ. Мне нравится, как ты путаешь падежи, тем более, что ты их не путаешь.
САНДРА. Вот Марго называет меня лошадкой…
ГЕНРИХ. Кем?
САНДРА. Деревянной лошадкой, помнишь, были такие в детстве, на них садились верхом и качались – примитивное, допотопное устройство, некоторые были на двух полозьях, некоторые на одном, но широком… Скажи, ты тоже считаешь меня лошадкой?
ГЕНРИХ. Дурацкое сравнение, не понимаю, о чём ты…
САНДРА. Дурацкое, но очень точное. Когда ты лошадка, можно думать, что ты всё время куда-то едешь, а на самом деле – скачешь на месте. Это иллюзия движения, и неважно, на двух полозьях ты или на одном, но широком… Я кажусь Марго таким вот бесполезным устройством, но это не так, Генрих. У меня внутри гораздо более тонкие микросхемы, я просто их отключила, намеренно и сознательно, потому что так проще жить. У меня папа массажист, мама бухгалтер, понимаешь, что это значит?
ГЕНРИХ. Если честно, то нет.
Сандра встаёт.
Возбуждённо ходит по номеру.
САНДРА. Это значит, Генрих, что они всю жизнь хотели жить лучше. Богаче. Не хуже тех, кого они массажировали и кому вели бухгалтерию. Это так мучительно, Генрих, вечно тянуться к тому, чего невозможно достигнуть… Я опять путаю падежи… Постоянные кредиты… Дом в кредит… Мебель в кредит… Машина в кредит… Шуба в кредит… Окна в кредит… А потом ишачить как проклятый, чтобы этот кредит отдать. До кровавых чертей в глазах… До инфаркта, до отвращения ко всему, что на этот кредит куплено… Но с четкой и ясной, как звезда, мыслью – без этого всего жить нельзя! Стыдно без этого жить, понимаешь… Я, Генрих, поклялась, что никогда ничего не возьму в кредит. Я на этом кредите женюсь. В смысле, выйду замуж за того, у кого на все эти глупости есть деньги безо всяких кредитов, и эти деньги не будут критическими и последними, и можно не голодать потом по полгода… Вот тут, Генрих, у меня включилась лошадка… Иллюзия, что я скачу куда-то, причём верной дорогой. Думаешь, почему я стала переводчиком с арабского? Чтобы не быть как мама – со зрением минус двадцать к пенсии. И не дай бог, как папа – три инфаркта в шестьдесят лет… А за дом ещё платить и платить. Я готова была стать хоть сорок девятой женой. И уже даже нашла подходящего шейха, и он даже назначил свидание в этом отеле, но я не пошла – поднялась температура, гайморит обострился, и тут ты… Сбил все настройки, сделал дырку в моей голове… Это так странно, Генрих, когда у простой деревянной лошадки подключаются сложные микросхемы… Я хотела просто выгодно выйти замуж, но при этом ещё больше я хотела хоть иногда прибегать к тебе в кабинет и закрываться там на десять-пятнадцать минут. Господи, если бы у меня не было этого комплекса – боязни кредитов, – может, я была бы счастливой?
Генрих подходит к Сандре.
Обнимает её.
ГЕНРИХ. Бедная девочка. Я всё тогда понял. Когда сказал, что развёлся с женой и свободен, и мы можем быть вместе, а ты посмотрела на меня с ужасом, сказала, что тебе нужно подумать, и больше не позвонила… Я всё тогда понял. Бросил работу, взял, извини, кредит, и укатил на эти деньги в Германию, нащупывать почву для бизнеса…
Сандра обнимает Генриха.
САНДРА. А я, дура, так и не нашла себе денежный мешок. Кому я нужна, по большому счёту? Девочка с улицы… Родители быдло… У них там строго, у тех, кто с деньгами. Посторонних к себе не пускают. Только принцы женятся по любви.
ГЕНРИХ. Только принцы женятся по любви. Как это красиво. Я любил тебя, Сандра, мне тогда казалось, что не любил, но когда ты не позвонила, я понял, что меня это задевает, а значит – любил.
САНДРА. Скажи, почему ты Марго назначил время раньше, чем мне?
ГЕНРИХ. Не знаю. Наверное, интуитивно. Чтобы узнать, что ты врала мне, когда уверяла, что я не бездарность.
САНДРА. Я не врала. Слушай больше Марго.
ГЕНРИХ. Врала, врала, теперь можешь признаться. Я ведь стал человеком, у которого из заслуг не только смазливая внешность, но и тугой кошелёк.
САНДРА. Ну, хорошо, да, я перелечивалась потом у другого врача, платного… Но эти пятнадцать минут в закрытом кабинете… Генрих… Почему нельзя отмотать назад эти десять лет, чтобы ты снова сказал – «Я развёлся с женой и свободен, и мы можем быть вместе»?…
Сандра выжидательно смотрит на Генриха.
Генрих молчит.
САНДРА. Почему нельзя отмотать назад эти десять лет, Генрих…
Генрих хватается за бок, морщится.
САНДРА. Тебе больно?
ГЕНРИХ. Ничего, сейчас пройдет.
САНДРА. Ты знаешь, чтобы понять некоторые вещи, нужно больно стукнуться об острые углы. Знаешь, как в собственной комнате – вроде бы места много, и дорогу хорошо знаешь, но вечно заденешь ногой – вот эти местом, – угол какой-нибудь тумбочки… У меня все ноги на этом уровне всегда в синяках. Хочешь, я покажу, Генрих?
Сандра с готовностью собирается снять джинсы.
Генрих её останавливает.
ГЕНРИХ. Нет, нет, не надо, я верю! (смущается) Глупо раздеваться только ради того, чтобы показать синяки…
САНДРА. Да, Генрих, глупо… Извини. Я просто не знаю, как сказать тебе, что если бы ты сейчас сказал – «Я развёлся с женой, мы можем быть вместе», – мой ответ был бы другим… Совсем другим, Генрих… И это не потому, что у тебя этот номер, и ты стал другим… А потому, что мои синяки многому меня научили – эти тумбочки всегда попадаются тогда, когда живёшь холодным рассудком, и точно знаешь, куда идти и чего хотеть… Извини, падежи… Я всё время их путаю.
У Генриха звонит телефон.
Он так резко хватает его, словно это спасательный круг.
ГЕНРИХ. Да! Я слушаю… (слушает) А почему вы обратились с этим вопросом ко мне? Не понял, в каком смысле – узнали в лицо? О, господи, бред какой-то… Ну, конечно, сейчас приду, только не паникуйте.
Генрих убирает телефон.
Бросается в соседнюю комнату.
САНДРА. Что случилось, Генрих?
Генрих выходит.
У него в руках кожаный портфель.
ГЕНРИХ. Мне нужно отлучиться минут на десять, прости.
САНДРА. Кто это звонил?
ГЕНРИХ. Один человек… Совсем забыл, что должен с ним встретиться.
САНДРА. Нет, Генрих, ты разговаривал по телефону совсем не так, будто хотел с кем-то встретиться, но забыл… Этот звонок был для тебя неожиданностью.
ГЕНРИХ. Сандра, я потом тебе всё объясню. Я очень тороплюсь, пропусти.
Генрих мягко отодвигает Сандру.
Собирается выйти.
Но навстречу ему заходит Рита.
Она улыбается.
РИТА. Ты никуда не торопишься, Генрих.
ГЕНРИХ. Что это значит?!
РИТА. А ты покажи, что у тебя в портфеле.
Рита берет Генриха под руку.
САНДРА. (подозрительно) Да, Генрих, покажи…
Сандра берёт Генриха под другую руку.
САНДРА. А то у Марго такое лицо, будто у неё весь коттеджный посёлок заказал пластиковые окна…
ГЕНРИХ. Дамы… Я очень ценю ваш юмор, но мне, правда, нужно уйти ненадолго, это очень важно.
Генрих пытается освободиться.
Но Рита и Сандра крепко держат его под руки.
РИТА. Никуда тебе не нужно идти, Генрих. Это я попросила горничную позвонить тебе и сказать, что в двести втором номере у клиент застряла в горле рыбная кость.
ГЕНРИХ. (опешив) Что?!
РИТА. (весело) Ну, да, заплатила ей и попросила тебя разыграть. А ты что думаешь – горничные в таких дорогих отелях неподкупны?!
Генрих прижимает портфель к себе.
ГЕНРИХ. Дурацкая шутка, Рита. Зачем ты это сделала?
САНДРА. (ехидно) Просто Марго не знала, как бы пооригинальнее вернуться…
РИТА. Открой свой портфель, Генрих…
ГЕНРИХ. (прижимает портфель) Рита, это уже неприлично…
САНДРА. (подозрительно) А чего ты боишься, Генрих? Открой, пусть отвяжется, у тебя же наверняка там какие-нибудь важные документы…
Рита забирает у Генриха портфель.
Открывает.
Смеётся.
РИТА. Я так и знала!
Достаёт из портфеля инструменты отоларинголога – гортанное зеркало, иглу Куликовского, ушной катетер, баллон Политцера, ушную воронку Хартмана, носовое зеркало с расширителем, носовой зонд Воячика, канюлю для промывания гайморовой пазухи, массажные зонды, комплект воронок Зигле, крючок для удаления инородных предметов из носа, ларингоскоп, налобный рефлектор, шпатель для языка.
РИТА. Я так и знала! Ты поддался на лесть, будто в этом городе в тебе узнали врача, узнали, словно известного актёра, и по первому зову бросился доставать кость из горла, даже не додумавшись посоветовать вызвать «Скорую». Просто вызвать «Скорую»!
САНДРА. А почему у тебя с собой инструменты, Генрих? Зачем?!
РИТА. Да, Генрих, разве бизнесмены возят с собой вот это…
Рита берёт налобный рефлектор, рассматривает.
РИТА. Странно…
ГЕНРИХ. Бизнес не исключает занятия частной практикой…
РИТА. (резко) Не ври, Генрих! Ты очень плохой актёр! Бездарней из тебя только врач. Я смотрела реестры кодов экономической деятельности в сети, Генрих. Среди учредителей фирм, торгующих медицинской техникой, нет Генриха Фигуровского! Нет! Ты всё придумал!
ГЕНРИХ. Я сменил фамилию, Рита. Женщины, когда начинают новую жизнь, красят волосы в другой цвет, а мужчины меняют фамилию.
РИТА. Не ври! Ты поселился здесь как Фигуровский! И инструменты с собой таскаешь, потому что как был ухогорлоносом, так им и остался.
САНДРА. Это правда, Генрих? Ты просто решил пустить нам пыль в глаза?!
РИТА. И посмотреть, как две самки будут за него драться. Любимое занятие нарциссов.
САНДРА. Подожди… А болезнь? Какой-то там боковой… Я забыла…
РИТА. Да какая болезнь! Мания величия. Подсмотрел, чем болеет самый известный ученый в мире, и присвоил себе его диагноз… Ты посмотри на него… Разве смертельно больной человек может так выглядеть? Генрих, ты бы хоть круги под глазами нарисовал, что ли… Озаботился, так сказать, гримом.
Генрих под напором обвинений отходит в сторону.
Он подавлен и повержен.
Сандра растерянно рассматривает номер.
САНДРА. А как же всё это? Не понимаю…
РИТА. Тебе ли, Сандра, не знать, где берут деньги на красивую жизнь… Кредит! Да, Генрих? Кредитование населения – самый выгодный бизнес. Даёшь рубль – забираешь десять. А дураки всегда найдутся… Маленькие, никчёмные середнячки, которое хоть на день хотят почувствовать себя богатыми…
Сандра закрывает лицо руками.
САНДРА. Господи, какая же я дура…
РИТА. Не переживай, ты не одна.
ГЕНРИХ. А знаете, я даже рад, что всё так раскрылось. Я бы всё равно не смог вам долго морочить голову. У женщин нюх – не просто на деньги, а на благополучие. Стабильное, красивое, устойчивое благополучие, у которого аромат кожи, мускуса и сандала… Ну, какой из меня благо… получный… Я так и остался ухогорлоносом, с той только разницей, что ушёл из поликлиники и занялся частной практикой. Все эти десять лет… почти каждую ночь… мне снился один и тот же сон… Я богат, я приезжаю в этот город, снимаю самый дорогой номер в отеле и приглашаю вас к себе – сначала Риту, потом Сандру, или наоборот, без разницы, – главное, видеть ваши лица, когда вы понимаете, что я из нищеброда и лентяя стал «кожа-мускус-сандал»… Видеть ваши глаза в этот момент, ваше потрясение, ваш ужас и ваше отчаяние… Мне снился этот момент вашего понимания в самых разных вариациях – то Рита падала в обморок, то Сандра ползала передо мной на коленях и целовала руки, то обе тянули меня в разные стороны, – и я просыпался мокрый от того, что вы могли меня разорвать… Этот навязчивый сон меня, с одной стороны, душил и мучил, с другой стороны – я им наслаждался. Пока, наконец, не понял явственно и отчётливо – хочу, чтобы это случилось в реальности. Можете считать меня подлецом, плевать… Знаете, как больно быть просто красивым куском мяса, который не заслужил ни любви, ни привязанности, ни просто человеческой жалости… Я и болезнь придумал уже в процессе спектакля… Сам не знаю, что на меня нашло…
РИТА. Рефлексирующий подонок.
САНДРА. Закомплексованный идиот.
РИТА. Какое счастье, что я с тобой развелась…
САНДРА. А я включила мозги, когда ты решил жить со мной.
Рита достаёт из клатча купюру.
Бросает на стол.
РИТА. Это чтобы тебе было легче отдать кредит, Генрих.
Сандра достаёт из кармана купюру.
Тоже кладёт на стол.
САНДРА. Моя доля.
Рита уходит.
Сандра тоже.
Генрих садится на кровать.
Задувает свечи.
ГЕНРИХ. Финита ля комедия.
Снимает пиджак, запонки.
Закатывает рукава.
Ложится.
Насвистывает – «К сожаленью, день рожденья только раз в году»…
ЗТМ.
2. НОМЕР В ОТЕЛЕ
Генрих лежит на кровати.
Спит.
Бесшумно открывается дверь.
Заходит женщина – виден только её силуэт.
Подходит к Генриху, садится рядом.
В тусклом свете окна можно разглядеть – это Рита.
Рита берёт руку Генриха.
Прижимает к щеке.
РИТА. Какой бы ты ни был, Генрих – подлый, бедный, тупой, злой, самовлюблённый, мелочный, мстительный… Люблю тебя. Ненавижу себя за это. Это так унизительно – любить негодяя…
Генрих садится.
Обнимает Риту.
РИТА. Это так унизительно…
ГЕНРИХ. Если я попрошу тебя сгонять в аптеку… сгоняешь? Голова после шампанского просто раскалывается…
РИТА. Хорошо. Давай деньги.
ГЕНРИХ. Денег нет, сама понимаешь…
РИТА. (встаёт) Хорошо. Какой препарат купить?
Генрих хватает Риту за руку.
ГЕНРИХ. Подожди… Не могу остановиться… Кажется, мне понравилось тебя унижать.
РИТА. (садится) А мне, кажется, понравилась роль жертвы. Что-то в этом есть… завораживающее… и сексуальное.
Генрих бросается на Риту.
Целует.
ГЕНРИХ. Почему ты вернулась?
РИТА. Я ответила на этот вопрос целых три раза.
ГЕНРИХ. Я хочу ещё три…
РИТА. Потому что дура, потому что старею… Потому что это были худшие десять лет моей жизни – без тебя, понимаешь? Без твоего эгоизма, без твоего самолюбования, без твоей пассивности и нежелания что-то менять. Физиология, будь она неладна – бог отношений. Самой от себя противно.
Рита целует Генриха.
ГЕНРИХ. И ещё три…
РИТА. Люблю тебя, моё красивое ничтожество… Казалось, что не любила, а сегодня поняла, что люблю. Отвратительное, гадкое чувство… Как недержание… Доктор, выпишите мне что-нибудь…
ГЕНРИХ. (целует Риту) Это не ко мне, это к другому доктору. А зачем ты меня разоблачила? Ну, догадалась и догадалась… Зачем было носом тыкать при Сандре как нашкодившего котёнка…
РИТА. Захотелось на тебя посмотреть. Ты же смотрел на нас и забавлялся. Почему мне нельзя? У тебя был очень жалкий вид с этим портфелем.
ГЕНРИХ. Плохая идея – отомстить женщинам, которых любил. Глупая, согласен.
РИТА. Первый вопрос – кого ты любил больше?
ГЕНРИХ. Себя.
РИТА. Спасибо за честный ответ. Второй вопрос – как ты собираешься выкручиваться с таким огромным кредитом?
ГЕНРИХ. (пожимает плечами) Как-нибудь… Потихоньку. Немного подниму цены на свои услуги, заключу договор с фармкомпаниями, чтобы получать от них проценты за лекарства, которые буду выписывать… Не знаю… Придумаю что-нибудь ещё…
РИТА. Да ты предприимчивый, Генрих! Эгоизм способен немного расшевелить твой мозг, надо же. Хочу предложить тебе вариант получше, чем впаривать людям ненужные им лекарства.
ГЕНРИХ. Какой?
РИТА. Меня здорово повысили, я теперь не просто менеджер, а начальник службы по связям с общественностью. Я могла бы помочь тебе, материально.
ГЕНРИХ. (усмехается) Всегда мечтал быть альфонсом.
РИТА. Да ладно тебе. Это ж на время. Пока не вернёшь кредит.
ГЕНРИХ. А знаешь, как последняя сволочь – соглашусь! Или это всего лишь способ привязать меня к своей юбке?…
РИТА. (целует Генриха) Надеюсь, я найду способ получше. А этот – просто немного подстрахует меня.
Генрих увлекает Риту к кровати.
РИТА. (вырывается) Подожди… Я в душ. Смою плохие мысли.
Рита уходит.
Генрих с довольным лицом падает на кровать.
У него вид победителя.
Насвистывает – «К сожаленью день рожденья»…
Беззвучно открывается дверь, заходит женщина.
Различим только её силуэт.
Генрих замолкает.
Женщина подходит к кровати.
При свете окна видно – это Сандра.
САНДРА. Генрих… А я вернулась.
ГЕНРИХ. Зачем?
САНДРА. Не знаю. Это глупо, наверное. Знаешь все углы на своём пути, и всё равно получаешь очередной синяк.
ГЕНРИХ. Спасибо за сравнение. Я синяк или угол?
САНДРА. Ну, извини. Падежи и метафоры у меня не очень. Хромают. Я люблю тебя, Генрих.
Генрих закашливается.
Сандра садится на кровать.
Обнимает Генриха.
САНДРА. Мне всё равно, какой ты… Это Марго всё просчитывает и проверяет, а я – увы, – существо иррациональное… Просто люблю и всё.
ГЕНРИХ. (обнимает Сандру) Моё милое иррациональное существо… Я в долгах, как в шелках, зачем я тебе?
САНДРА. Это ничего, я тебе помогу. Я бросила работу переводчика, вернее, переводить на переговорах вживую – толку-то от этого никакого, – ой, извини, это из области рационального… В общем, перевожу теперь арабских поэтов по заказу крупного издательства. Работа – одно удовольствие, платят очень хорошо, выкрутимся.
ГЕНРИХ. А как же твои падежи, Сандра?
САНДРА. В арабском языке всего три падежа, Генрих, в них трудно запутаться. Этот ужас из семи падежей присущ только русскому языку.
ГЕНРИХ. Арабские стихи, любовь и кредит – как это здорово, Сандра!
САНДРА. Ты согласен?
ГЕНРИХ. (садится) Да. Прекрасный способ удержать меня – сделать альфонсом.
САНДРА. Да мне плевать, Генрих! Плевать, как это называется – «альфонс»… «удержать»… Можешь подобрать ещё тысячу унизительных для меня и для себя слов, главное, останься со мной. Сколько сможешь, сколько не надоест, пока не пресытишься так, что тебя будет тошнить от одного моего вида.
ГЕНРИХ. (обнимает Сандру) И почему ты так не сказала десять лет назад?
САНДРА. Ты на все «почему» можешь ответить, Генрих? Я – нет. Поэтому не спрашивай. Просто прими всё как есть.
Сандра расстёгивает на Генрихе рубашку.
Заходит Рита.
Она завёрнута в полотенце.
РИТА. Мне кажется или ситуация переросла в фарс?
Повисает пауза.
Звонит телефон.
Генрих берёт трубку.
ГЕНРИХ. Да, да, спасибо, уже спускаюсь.
Кладёт трубку.
ГЕНРИХ. Простите, милые дамы, у меня такси в аэропорт, поэтому вынужден вас покинуть.
Генрих раскатывает рукава рубашки.
Надевает пиджак.
ГЕНРИХ. Это было прекрасно. Особенно заключительный акт. Жаль, вы не на сцене, сорвали бы аплодисменты. Кто бы мог подумать, что хоть одна из вас способна на бескорыстную любовь. Прощайте, спасибо за лучший день рождения в моей жизни.
Генрих берёт портфель.
Уходит.
Рита и Сандра молча смотрят ему вслед.
Молча садятся на кровать.
Сандра закуривает, руки у нее дрожат.
Рита закрывает лицо руками.
ЗТМ.
ГОЛОС ГЕНРИХА. Прошёл год…
3. НОМЕР В ОТЕЛЕ
На столе шампанское в ведёрке.
Свечи.
Бокалы.
Рита и Сандра сидят на кровати.
Обе в трауре.
У обеих в руках бумаги.
РИТА. Сколько он тебе завещал?
САНДРА. Десять миллионов долларов. А тебе?
РИТА. Десять миллионов долларов! Генрих разделил пополам своё наследство.
САНДРА. Нет, адвокат сказал, что ещё десять миллионов долларов он завещал фонду борьбы с боковым амиотрофическим склерозом.
Повисает пауза.
САНДРА. Я слышала, этот боковой амиотрофический склероз – болезнь красивых мужчин.
РИТА. Генрих был очень красивым мужчиной.
САНДРА. Самым красивым.
Рита и Сандра встают.
РИТА. Его адвокат сказал, что Генрих попросил выпить за него в день его рождения в этом номере…
Сандра открывает шампанское.
Разливает по бокалам.
Рита и Сандра поднимают бокалы.
РИТА. С днём рождения, Генрих!
САНДРА. С днём рождения, Генрих!
Чокаются, пьют – Сандра замечает под ведёрком конверт.
САНДРА. Тут какое-то письмо…
Берёт конверт.
Смотрит на адрес отправителя.
РИТА. Это от Генриха.
САНДРА. (вскрывает конверт) Кто будет читать?
РИТА. Ты. Потом я. По очереди.
САНДРА. (кивает) Хорошо. (читает) «Дорогие мои девочки»…
Свет немного приглушается.
Выходит Генрих.
Он призрак.
ГЕНРИХ. Дорогие мои девочки! Надеюсь, что деньги, которые я вам оставил, хоть как-то компенсируют тот жестокий эксперимент, который я над вами поставил год назад. Это был лучший день в моей жизни… Я увидел вас настоящими – жадными, добрыми, бескорыстными, злыми, трогательными, красивыми, уродливыми, – всё это может быть намешано в одном человеке и проявляться в зависимости от обстоятельств. Главное – что победит. В вас победила любовь. Вы не представляете, как я счастлив, и как легко умирать, зная, что ты небезразличен двум самым прекрасным женщинам на свете. Да, мне жаль, что вы не разглядели во мне сильного, умного и предприимчивого мужика, но от этого даже приятнее, что вы не бросили меня жалкого, бедного и униженного вашим открытием, что я вру о своём нынешнем положении. Милые мои девочки, если бы вы знали, сколько раз я хотел изуродовать своё лицо… Красивая оболочка, это мучительно, никто не видит тебя настоящего, даже самые близкие люди – особенно близкие. Никто из вас не верил в меня – это было обидно и больно, а может быть, именно это и толкнуло меня начать всё с чистого листа. Я любил вас, мои дорогие, вы дополняли друг друга как крепкие напитки в хорошем коктейле, и когда вы обе вытолкали меня из своей жизни только за то, что я ленив и красив, я решил доказать, что вы не рассмотрели во мне главного. В человеке всё сложно. Не надо судить поверхностно. Иногда за красивым фасадом прячется мощная и сильная натура, хотя принято думать, что там слабое трухлявое нутро. Ну, и наоборот… Я дал вам главное, к чему вы стремились – деньги! Будьте счастливы. Рита, люблю тебя. Сандра, люблю тебя. Я разделил деньги между вами пополам, но хочу, чтобы вы знали – одну из вас я любил больше…
Генрих исчезает.
РИТА. (потрясённо) Одну из вас я любил больше…
Рита выхватывает письмо у Сандры из рук.
САНДРА. Кого?
РИТА. На этом письмо обрывается.
САНДРА. Не может быть…
Забирает письмо у Риты.
Вертит его в руках, пытаясь увидеть ответ.
САНДРА. Кого он любил больше?
РИТА. Мы никогда не узнаем ответ…
Рита и Сандра с ненавистью смотрят друг на друга.
Сзади появляется Генрих-призрак.
Он улыбается.
Он доволен и счастлив.
Он беззвучно смеётся.
ЗТМ.
ЗАНАВЕС
ВНИМАНИЕ! ВСЕ АВТОРСКИЕ ПРАВА НА ПЬЕСУ ЗАЩИЩЕНЫ ЗАКОНАМИ РОССИИ, МЕЖДУНАРОДНЫМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВОМ, И ПРИНАДЛЕЖАТ АВТОРУ. ЗАПРЕЩАЕТСЯ ЕЕ ИЗДАНИЕ И ПЕРЕИЗДАНИЕ, РАЗМНОЖЕНИЕ, ПУБЛИЧНОЕ ИСПОЛНЕНИЕ, ПЕРЕВОД НА ИНОСТРАННЫЕ ЯЗЫКИ, ВНЕСЕНИЕ ИЗМЕНЕНИЙ В ТЕКСТ ПЬЕСЫ ПРИ ПОСТАНОВКЕ БЕЗ ПИСЬМЕННОГО РАЗРЕШЕНИЯ АВТОРА.
ПОСТАНОВКА ПЬЕСЫ ВОЗМОЖНА ТОЛЬКО ПОСЛЕ ЗАКЛЮЧЕНИЯ ПРЯМОГО ДОГОВОРА МЕЖДУ АВТОРОМ И ТЕАТРОМ.
