Email:

ВНИМАНИЕ! ВСЕ АВТОРСКИЕ ПРАВА НА ПЬЕСУ ЗАЩИЩЕНЫ ЗАКОНАМИ РОССИИ, МЕЖДУНАРОДНЫМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВОМ, И ПРИНАДЛЕЖАТ АВТОРУ. ЗАПРЕЩАЕТСЯ ЕЕ ИЗДАНИЕ И ПЕРЕИЗДАНИЕ, РАЗМНОЖЕНИЕ, ПУБЛИЧНОЕ ИСПОЛНЕНИЕ, ПЕРЕВОД НА ИНОСТРАННЫЕ ЯЗЫКИ, ВНЕСЕНИЕ ИЗМЕНЕНИЙ В ТЕКСТ ПЬЕСЫ ПРИ ПОСТАНОВКЕ БЕЗ ПИСЬМЕННОГО РАЗРЕШЕНИЯ АВТОРА. ПОСТАНОВКА ПЬЕСЫ ВОЗМОЖНА ТОЛЬКО ПОСЛЕ ЗАКЛЮЧЕНИЯ ПРЯМОГО ДОГОВОРА МЕЖДУ АВТОРОМ И ТЕАТРОМ.

ВНИМАНИЮ НАРОДНЫХ И САМОДЕЯТЕЛЬНЫХ ТЕАТРОВ! ПЬЕСА ЗАПРЕЩЕНА К ПОСТАНОВКЕ БЕЗ СОГЛАСОВАНИЯ С АВТОРОМ. ЕСЛИ НЕСОГЛАСОВАННАЯ ПОСТАНОВКА БУДЕТ ОСУЩЕСТВЛЕНА, ОНА БУДЕТ СЧИТАТЬСЯ ПИРАТСКОЙ, И ЕЙ БУДУТ ЗАНИМАТЬСЯ ЮРИДИЧЕСКИЕ СЛУЖБЫ РОССИЙСКОГО АВТОРСКОГО ОБЩЕСТВА И ГИЛЬДИИ ДРАМАТУРГОВ РОССИИ.

ПАПАНЯ
почти политическая комедия

Политика – грязное дело. Ради победы на выборах политик пойдёт на что угодно – даже на предательство и подлог. И если публичное прощение предателя-отца, бросившего в детстве, поможет вырваться вперед в предвыборной гонке, кандидат в мэры Сидоров его простит. Вот только конкуренты не дремлют – чтобы утопить Сидорова, в ход идут "чёрный" PR, грязные и преступные методы. Что же делать вчерашнему лидеру, если самый порядочный человек в его окружении это папаня – бывший уголовник…

Действующие лица: СИДОРОВ ПАПАНЯ АВРОРА ЖЕНЯ МОХОВ ПОТАПОВ МАРИНА ДВА ПОЛИЦЕЙСКИХ

ПЕРВОЕ ДЕЙСТВИЕ

I. КВАРТИРА СИДОРОВА

Луч прожектора выхватывает из темноты трибуну.

За трибуной стоит Сидоров.

Он в отглаженной рубашке, в костюме с галстуком, причёсан, бодр и напорист.

СИДОРОВ. Граждане! Земляки… Я обращаюсь к тем из вас, кто хочет видеть наш город, наш любимый Кукуев, не забытым богом и людьми депрессивным умирающим захолустьем, а процветающим современным городом, где престижно и удобно жить! Куда будет стремиться приехать молодёжь! Где приятно и весело будет отдыхать, комфортно и безопасно жить!

Слушает бурные аплодисменты.

СИДОРОВ. Граждане! (с чувством) Земляки мои дорогие… Вы знаете меня, что называется, как облупленного… У многих из вас я, Ваня Сидоров, вырос, что называется, на глазах. Простой детдомовский парень, звёзд с неба не хватал. Получил профессию электрика, работал на заводе электроприборов… Но как человек неравнодушный… (бьёт себя в грудь) я не мог… не мог остаться в стороне от общественных проблем и выдвинулся в депутаты законодательного собрания Кукуевской области от демократической коалиции… Все помнят, как я попал в реанимацию после голодовки за допуск оппозиции на выборы?! Не слышу…

Слышатся громкие аплодисменты.

СИДОРОВ. Я не ел три недели… (трагически замолкает, украдкой смахивает слезу) Это было очень тяжело… Смерть дышала мне в лицо, сжимала свои когтистые пальцы на горле… Но я знал, за что сражаюсь… За наш город! За наш любимый Кукуев! Я знал, что настанет день, когда вы единогласно… единодушно… (прибавляя пафос с каждым словом) Все, как один! Отдадите свой голос за меня! За нового мэра! Прекрасного города Кукуева! И вместе с вами! Мы сделаем его лучшим городом на земле! Свободным от коррупции! Удобным для людей! С парками! Фонтанами! Мы вместе победим порочную систему откатов! Заставим ЖКХ повернуться лицом к народу! И не отключать горячую воду летом! Вообще не отключать никогда! А дороги… (голос дрожит) Я знаю, как превратить дороги из стиральной доски в современные автобаны! (бурные аплодисменты) Дорогие мои земляки!…

Заходит Аврора.

Она после душа – в халате, с полотенцем на голове.

Аврора выключает магнитофон, незаметно стоящий в углу.

Шум толпы и аплодисменты резко смолкают.

АВРОРА. Вань, в ванной опять не работает выключатель.

СИДОРОВ. (опустошённо) Что?!

Аврора включает свет.

Все происходит в обычной комнате обычной квартиры.

АВРОРА. Я говорю, электрика нужно вызвать.

СИДОРОВ. (отрешённо) Какого электрика?

АВРОРА. Обыкновенного. Из ЖЭКа. Вань, я замучилась… Включишь свет, залезешь под душ – и начинается… Сначала мигает, потом вырубается…

СИДОРОВ. (непонимающе) Кто вырубается?

АВРОРА. Свет! Знаешь, как неприятно – мокрой, в пене, идти к выключателю и наощупь пытаться его включить?! Когда-нибудь я поскользнусь и упаду…

СИДОРОВ. (бормочет) Дорогие мои земляки…

АВРОРА. Или меня ударит током…

Сидоров смотрит в упор на Аврору.

СИДОРОВ. И вот из-за этой вот ерунды… выключателя… ты прерываешь моё выступление?! Ставишь личное выше общественного?

АВРОРА. Да мне на общественное вообще плевать! Мне главное, чтобы выключатель работал.

Сидоров выходит из-за «трибуны».

Ниже пояса он в семейных трусах (или «трениках»).

СИДОРОВ. Так репетировал хорошо… Вдохновение такое нашло… Прямо дыхание второе открылось… Голос зазвучал так… красиво!

Аврора протягивает Сидорову телефон.

АВРОРА. Вань, позови электрика.

СИДОРОВ. Я электрик!

АВРОРА. Ты депутат. Я так поняла, в жизни что-то одно – или депутат или электрик. Поэтому позови электрика, Вань, или я ногу сломаю.

Сидоров молчит.

АВРОРА. Или руку.

Сидоров молчит.

АВРОРА. Или вообще – голову…

СИДОРОВ. А вот пойду и починю. Сам.

Решительно уходит.

АВРОРА. (усмехается) Сразу видно – человек дела.

Переворачивает «трибуну» – это оказывается обычный стол, который стоял перевёрнутым на бок, столешницей вперёд, ножками назад.

Кидает на стол красивую скатерть, ставит вазу с цветами.

Поправляет цветы, любуется.

Заходит Сидоров.

СИДОРОВ. Аврора… Представляешь, у меня нет хорошей отвёртки.

АВРОРА. Я же говорю – давай позовём электрика.

СИДОРОВ. Из-за такой ерунды? Завтра куплю отвёртку и сделаю сам.

АВРОРА. (вздыхает) Завтра у тебя дебаты на телевидении с Моховым и Потаповым.

СИДОРОВ. Ну, значит, послезавтра. Подойди ко мне.

Аврора подходит.

СИДОРОВ. Можешь снять полотенце?

Аврора разматывает полотенце на голове.

Сидоров внимательно её разглядывает.

СИДОРОВ. А ты можешь перекраситься в жгучую брюнетку?

АВРОРА. Зачем?

СИДОРОВ. У Потапова жена рыжая, у Мохова – блондинка. Ты должна стать брюнеткой. Это уверенность. Сила. Напор! Страсть! Жена-брюнетка может быть только у человека с железным стержнем и твёрдым характером.

Аврора отходит от Сидорова.

АВРОРА. У тебя с этими выборами совсем крыша поехала. Чаю хочешь?

Ставит на стол бутылку виски и два бокала.

Сидоров подходит к столу.

СИДОРОВ. Я не пью…

Аврора наливает виски в бокалы.

АВРОРА. Вань, я так от всего устала…

СИДОРОВ. Надо потерпеть, моя дорогая.

АВРОРА. (пьёт виски) Я терплю… терплю… терплю… терплю… терплю-ю…

Сидоров забирает у Авроры рюмку.

СИДОРОВ. Это вот что сейчас было? Я не понял…

АВРОРА. Что?

СИДОРОВ. Плач Ариадны по бесцельно прожитым годам?

АВРОРА. Ярославны…

СИДОРОВ. Я другие книги читал! Нехудожественные! Технические.

АВРОРА. Вань, ты меня любишь?

СИДОРОВ. Ну, ни хрена себе вопрос в семь часов вечера на голодный желудок…

АВРОРА. Ну, не хочешь, не отвечай. Я сама себе на него отвечу.

СИДОРОВ. (настороженно) А что ты ответишь?

АВРОРА. А-а-а! Интересно стало?!

Сидоров хватает Аврору в объятия.

СИДОРОВ. Интересно, конечно. Мне нужна идеальная семья. Жена – красавица-умница, дочка – умница-красавица, и всё это подкреплено большой и чистой любовью, которая за двадцать лет не только не угасла, но окрепла и разгорелась с новой силой.

АВРОРА. Вань, а вдруг ты выборы проиграешь? И куда тогда всё это счастье девать?

СИДОРОВ. Проиграю? Кому?! (возбуждённо ходит по комнате) Потапову?! Этой бандитской морде, которая незаконно приватизировала фабрику канцтоваров – рейдерский захват совершил, между прочим, – у которого три брошенных любовницы и одна пока ещё неброшенная, но несчастная, потому что беременная, а у тех трёх дети – копии Потапова, и которых он всё равно не признал? Знаешь, как его в народе зовут? Знаешь?!

АВРОРА. Как?

СИДОРОВ. Дырокол. Или степлер. Кому как больше нравится.

АВРОРА. А тебя как зовут в народе?

СИДОРОВ. (замирает) Как?! Иван Иваныч… Сидоров… Ну, может, ещё как… я не знаю. Ну, уж точно без всякого там негативного или сексуального подтекста, я же повода не даю. У меня репутация – не подкопаешься.

АВРОРА. По-моему, Мохов сильный конкурент. К нему тоже не подкопаешься.

СИДОРОВ. Мохов коммунист. И у него рожа противная. Скажи, за кого нормальный человек проголосует – за старого коммуниста с противной рожей или за молодого симпатичного демократа?

АВРОРА. Не знаю, не знаю… Я бы не списывала со счетов привлекательность идеи всеобщего равенства. Ты не представляешь, какому количеству людей она до сих пор греет душу.

СИДОРОВ. (обнимает Аврору) Я тебя умоляю… Я этим всеобщим уравнителям яйца буду бесплатно раздавать в палатках сбора подписей. Мохов за подпись пакет гречки даёт, а я – яйца, по десять штук. Посмотрим, что у нас победит – коммунизм или демократия.

АВРОРА. Где ты столько яиц возьмёшь?

СИДОРОВ. Некондицию на птицефабрике забрал. Генка Петухов отдал за будущие дивиденды, когда я стану мэром.

АВРОРА. Ну, не знаю… Голоса за яйца покупать… Как-то это противно.

СИДОРОВ. Это тебе противно. А народу приятно. Отдал голос – получил яйца. По-моему, символично. Слушай, а может, сделать это лозунгом моей предвыборной кампании?

АВРОРА. Даже страшно представить, как тебя начнут называть в народе… Боюсь, без сексуального подтекста всё же не обойдётся.

СИДОРОВ. Тебе всё лишь бы опошлить.

АВРОРА. Быстро скажи, что любишь меня. Быстро-быстро произнеси эти три слова – «Я тебя люблю».

СИДОРОВ. Ты на меня давишь. Эти слова не говорят под таким прессингом.

АВРОРА. Эти слова только под прессингом и говорят. Особенно в нашем возрасте.

СИДОРОВ. (обнимает Аврору) Вот победим… И устрою тебе… Медовый месяц.

АВРОРА. Охотно верю.

СИДОРОВ. А вот не надо скепсиса! Слово мэра. Давай за победу… Чисто символически. (берёт бокал) Я потом рот дубовым отваром прополощу. Говорят, запах отбивает.

Аврора берёт бокал, тянется к Сидорову, чтобы чокнуться.

Сидоров залпом выпивает виски.

АВРОРА. Понятно… За победу – не чокаясь.

Пьёт.

СИДОРОВ. Извини. Нервничаю перед дебатами.

Заходит Женя.

Она выглядит так, будто пришла со свидания – накрашена, в соблазнительной одежде, на каблуках.

ЖЕНЯ. Привет. Бухаете?

СИДОРОВ. Ты как с родителями разговариваешь?!

Женя садится на диван, с облегчением скидывает туфли, трёт ноги.

ЖЕНЯ. А мог бы сказать – присоединяйся, дочка.

АВРОРА. У папы завтра тяжёлый день. Дебаты на телевидении.

ЖЕНЯ. У папы каждый день – один тяжелей другого.

Встаёт, подходит к столу, берёт бутылку, чтобы налить виски.

Сидоров забирает у неё бутылку.

СИДОРОВ. Ты не пьёшь.

ЖЕНЯ. Правда? Ничего себе новости…

СИДОРОВ. Перестань кривляться! Где ты шляешься среди ночи?!

АВРОРА. Да, Жень, где ты ходишь так поздно?

ЖЕНЯ. Родители, вы с ума сошли?! Время восемь часов…

СИДОРОВ. Дочь мэра не должна ходить в таком виде по улицам.

ЖЕНЯ. Нормальный у меня вид! На себя посмотри! Ты то ли не до конца оделся, то ли забыл раздеться. Это что за прикид?

АВРОРА. Папа репетировал предвыборную речь.

ЖЕНЯ. А! Понятно. По-моему, это нужно сделать фирменным стилем от демократов… Строгий галстук и легкий стриптиз. Народ будет в восторге.

Сидоров скидывает пиджак, срывает с шеи галстук, бросает из на спинку дивана.

СИДОРОВ. Очень смешно. Стану мэром, издам указ, чтобы все незамужние девушки сидели дома по вечерам.

ЖЕНЯ. Ага, и носили паранджу! А лучше – противогаз!

СИДОРОВ. Не ёрничай. Как ты не понимаешь! Дочь мэра должна быть безупречной!

ЖЕНЯ. Это как?

СИДОРОВ. Умыться, причесаться и одеть платье в пол.

ЖЕНЯ. Надеть.

СИДОРОВ. Чего-о?!

АВРОРА. Женя права. Правильно говорить – «ты должна надеть платье», а не «одеть». Одевают кого-то, а если сам – надевает.

СИДОРОВ. Вы с ума сошли?! Вы обе собираетесь довести меня, что называется, до нервного срыва?!

ЖЕНЯ. Пап, городу нужен грамотный мэр.

АВРОРА. И с крепкими нервами.

СИДОРОВ. Стервы. (наливает виски, пьёт) Вы фантастические стервы.

ЖЕНЯ. Мам, от него не будет нести перегаром на дебатах?

АВРОРА. (пожимает плечами) Он прополощет рот дубовым отваром.

Сидоров рукой вытирает рот.

СИДОРОВ. Девочки… Дорогие мои… Любимые… Я ваш юмор ценю. Очень… Но и вы поймите меня. Для меня эти выборы – не развлечение, не прихоть. (с надрывом) Я из детдома. Надеюсь, не нужно рассказывать, что это такое? Да, человек второго сорта. Да, дикие комплексы. Знаете, как больно знать, что тебя нашли на помойке? Завёрнутого в целлофановый пакет, чтоб наверняка сдох… Собака рылась в помойке, нашла пакет… Я уже не дышал. Она начала лаять, прибежал хозяин… Хочу победить, чтоб доказать себе, что не зря выжил. Что могу победить сытых и благополучных. Знаете, почему я не сдох тогда – во время своей голодовки?

АВРОРА. (тихо) Потому что я тайком кормила тебя котлетами.

Женя пихает Аврору в бок, она замолкает.

СИДОРОВ. Потому что пустой желудок – это для меня обычное состояние. С детства. Знаете, о чём я жалею больше всего на свете?

ЖЕНЯ. (проникновенно) О чём, пап?

СИДОРОВ. О том, что у меня нет какой-нибудь приметной родинки. Вот здесь, например. (показывает на лоб) Или здесь. (показывает на шею) Можно здесь… (показывает на кисть руки) Главное, чтобы одеждой не закрывалась, чтоб на виду всё время была. Всю жизнь представляю себе картину – я, что называется, становлюсь у власти, не знаю, чего, города, страны, мира, говорю речь, меня показывают по всем телевизорам… И по этой родинке меня узнаёт моя мать. Или отец… И тогда они понимают, что меня достали из помойки… Что я выжил… (голос дрожит) И чтоб у них… у них… что называется, сердце… разорвалось в этот момент… от ужаса… от стыда… Нет, не так. От любви!

По щекам Сидорова текут слёзы.

СИДОРОВ. Как жаль, что у меня нет такой родинки…

Женя подходит, трогает Сидорова за руку.

ЖЕНЯ. Пап… Платье в пол – не вопрос. Надену и не сниму, пока ты не победишь.

Аврора подходит с другой стороны, гладит Сидорова по плечу.

АВРОРА. Вань, я давно мечтала брюнеткой стать, правда. Боялась, тебе не понравится. Но если ты не против…

Звонок в дверь.

ЖЕНЯ. Я открою.

Уходит.

СИДОРОВ. Кто это?

АВРОРА. Соседка, наверное. Опять будет ныть, что мы слишком громко разговариваем и топаем.

СИДОРОВ. Чёрт… (вытирает слёзы) Что-то я, и правда, разошёлся не на шутку… (улыбается) Всё, всё… Такого больше не повторится! Никогда. Слово мэра.

Заходит Женя.

На ней лица нет.

ЖЕНЯ. Мам, пап, там… это…

АВРОРА. Кто?

ЖЕНЯ. Мужик какой-то… (подходит к Сидорову) Он говорит, что он твой… папаня.

Повисает пауза.

ЗТМ.

II. КВАРТИРА СИДОРОВА

Сидоров стоит, опершись на стол.

Он в домашнем халате, тяжело дышит.

СИДОРОВ. Аврора! Аврора!

Заходит Аврора, у неё слегка растерянный вид.

СИДОРОВ. Этот аферист ушёл?

АВРОРА. (качает головой) Нет. Сидит под дверью. Уже два часа.

Заходит Женя.

ЖЕНЯ. Пап, может, поговоришь с ним? А то что соседи подумают?

СИДОРОВ. А плевать мне, что соседи подумают! (берёт телефон, звонит) У меня образцовая семья! Алё, полиция?

Аврора вырывает у Сидорова телефон, сбрасывает вызов.

АВРОРА. Ты с ума сошёл?! Хочешь перед выборами испортить себе репутацию?

СИДОРОВ. Это чем, интересно, я её испорчу?

АВРОРА. Как это – чем?! Его заберут в полицию, начнут устанавливать личность, этот проходимец скажет, что он твой отец – и всё! Понеслось!

СИДОРОВ. Что – понеслось?!

АВРОРА. Как – что? Весь город будет знать, что демократ Сидоров выгнал родного отца из дома, потому что тот похож на бомжа.

ЖЕНЯ. Пап, мама права. Кажется, лучше дать ему денег и выслать подальше из города.

АВРОРА. Вот. Правильно.

СИДОРОВ. (ошарашенно) Девочки… Стервочки мои ненаглядные… Вот уж не ожидал от вас… Какие деньги?! Куда выслать?! Да у меня тут завтра очередь из отцов выстроится! Чтобы я их с деньгами того… подальше от города… Ну, вы даёте!

Женя и Аврора переглядываются.

ЖЕНЯ. Мам, папа права…

АВРОРА. Прав. Папа прав. И мама права. Все правы. Что делать будем, уважаемая образцовая семья будущего мэра?

Повисает пауза.

СИДОРОВ. (убито) Давайте его сюда.

АВРОРА. Кого?

СИДОРОВ. (орёт) Папаню, бля! (испуганно прикрывает рот рукой) Самозванца этого.

АВРОРА. Ваня, ты хорошо подумал?

СИДОРОВ. Если я щас подумаю, у меня череп треснет.

Аврора кивает, уходит.

ЖЕНЯ. Па, ты только не нервничай…

Уходит вслед за Авророй.

Сидоров трёт грудь в области сердца.

Наливает виски, залпом выпивает.

Подумав, наливает ещё.

Снова выпивает.

Заходит пропитого вида бедно одетый мужик с потрёпанной сумкой.

Снимает с головы шапку.

За ним заходят Аврора и Женя.

ПАПАНЯ. Здрасьте…

Сидоров обходит его со всех сторон, осматривает.

Мужик стоит, потупившись, мнёт в руках шапку.

СИДОРОВ. Ой… Надо же… А я думал, войдёт хорошо одетый… (Жене) Или надетый?

ЖЕНЯ. Говори – нормальный.

СИДОРОВ. Ладно. Думал, войдёт нормальный человек… С розой в петлице и благородными чертами лица… Похожий на меня как две капли воды. Благополучный, сытый, что называется, лоснящийся от хорошей жизни… Ан нет! Смотри-ка ты… Что я вижу? Бомжара какой-то!

Аврора подходит к окну.

ПАПАНЯ. Сына, я могу уйти.

СИДОРОВ. (сквозь зубы) Уходи. А то я сейчас тебе горло перегрызу, мерзавец.

ЖЕНЯ. Папа, держи себя в руках.

АВРОРА. (глядя в окно) Ваня, мне кажется, внизу журналисты…

Сидоров хватает Папаню за грудки, трясёт.

СИДОРОВ. Чего тебе надо, гад, денег? Сколько?!

ПАПАНЯ. На тебя посмотреть, сына. Больше ничего не надо.

СИДОРОВ. Посмотрел? Теперь вали отсюда, гад.

Толкает Папаню к двери.

АВРОРА. (глядя в окно) Вань, это точно журналисты. Вон, телевизионщики камеры свои достают и свет ставят.

Сидоров хватает Папаню за плечи, разворачивает к себе.

СИДОРОВ. Ты кому-нибудь говорил, что я твой сын?

ПАПАНЯ. Никому. Только соседу напротив… с собакой…

СИДОРОВ. (зажмуривается) Господи… Я понял…

ЖЕНЯ. Папа, держи себя в руках…

СИДОРОВ. (открывает глаза) Тебя Потапов подослал?

ПАПАНЯ. Какой Потапов?

СИДОРОВ. Не, Потапову на такое мозгов не хватит, он тупой. Мохов, да?! Эта старая коммунистическая крыса решила выбить меня из седла?! (суёт Папане под нос фигу) Хрен ему! Пошёл вон, самозванец!

АВРОРА. Ваня, его нельзя отпускать!

СИДОРОВ. Да пусть говорит, что хочет! Меня на помойке нашли! В целлофановом пакете! Какой, на хрен, отец?! Кто этому бомжу поверит?!

ПАПАНЯ. Сына…

Достаёт из кармана бумагу, протягивает Сидорову.

ПАПАНЯ. У меня… это… вот. Генетическая экспертиза есть.

Сидоров в ужасе смотрит на бумагу.

Женя забирает бумагу у Папани, разворачивает.

ЖЕНЯ. (читает) Бугайцев… Сидор Семёнович… Вероятность отцовства… девяносто девять целых и девять десятых процентов, уровень отцовства – тысяча.

Повисает пауза.

Сидоров забирает бумагу у Жени, читает.

АВРОРА. А биологический, извините за выражение, материал… вы где брали, Сидор Семёнович?

ПАПАНЯ. Так это… В депутатской столовой. У меня Маринка там полы моет. Знакомая моя. Я её попросил посуду после тебя принести… Двести рубликов, между прочим, отдал. Она пятисотку просила, но откуда у меня такие деньжищи.

Аврора выхватывает бумагу у Сидорова, рвёт.

ЖЕНЯ. Мам, это в базе всё есть, электронной.

АВРОРА. Ну, тогда я не знаю, что делать.

СИДОРОВ. Я знаю.

Уходит.

ПАПАНЯ. Дамы… в горле всё пересохло. Может, попить дадите?

АВРОРА. Попить или выпить?

ПАПАНЯ. (смущённо) Я не пью. Завязал.

ЖЕНЯ. Давно?

ПАПАНЯ. Как экспертизу на руки получил. Стыдно пить папане самого мэра, правда?

Заходит Сидоров.

В руках у него наручники.

Он решительно застёгивает один наручник на руке Папани, тащит его к батарее.

ПАПАНЯ. Сына, ты чего?! (пытается вырваться)

Сидоров приковывает Папаню вторым наручником к батарее.

АВРОРА. Ты что делаешь?!

СИДОРОВ. Этот самозванец будет сидеть тут, пока я не победю на выборах!

ЖЕНЯ. О-фи-геть.

Папаня испуганно смотрит то на Сидорова, то на Аврору.

АВРОРА. Вань, это бред.

ЖЕНЯ. Это не бред, это статья. Незаконное лишение свободы.

СИДОРОВ. Плевать. Если у меня сейчас появится отец – бомж и алкоголик, – мои избиратели от меня отвернутся. Их голоса достанутся Мохову.

АВРОРА. Так он уже появился. Журналисты, вон, под окном торчат.

СИДОРОВ. Пусть торчат. Мало ли кто что сболтнул. Я сейчас выйду и дам интервью… А соседу с собакой втык сделаю, чтобы языком не трепал.

ЖЕНЯ. О-фи-геть.

Папаня закрывает глаза.

СИДОРОВ. С центром, где экспертизу делали, тоже договорюсь. Три месяца бесплатной аренды пообещаю… Зарплаты повысю… Наградю чем-нибудь… Путёвками в Турцию. Там бабы одни, они в Турцию – с удовольствием. Забудут все экспертизы моментально.

ЖЕНЯ. Я не об этом, пап… Вы с Сидор Семёнычем та-а-ак похожи!

СИДОРОВ. Ты издеваешься?!

АВРОРА. Правда, Вань, что-то общее есть…

СИДОРОВ. (жалобно) Стервы. Сердце мне рвёте… Зачем?

Все трое смотрят на Папаню, который сидит у батареи с закрытыми глазами.

Повисает пауза.

АВРОРА. Что с ним?

ЖЕНЯ. Кажется, умер… Сердце не выдержало…

Сидоров бросается к Папане, проверяет на шее пульс.

СИДОРОВ. Какой я идиот! Какой идиот… (замирает) Кто-нибудь знает, что делать с трупом?

ЗТМ.

Звук радио. Голос ведущего: «По предварительным опросам социологической службы Кукуева, если бы выборы проходили сегодня, за Сидорова отдали бы свои голоса шестьдесят пять процентов горожан. Таким образом, экстраполируя результаты соцопроса на будущие выборы, Сидоров с огромным отрывом опережает своих основных конкурентов Потапова и Мохова и становится мэром в первом туре».

III. КВАРТИРА СИДОРОВА

Папаня сидит за столом, жадно ест суп.

Вокруг него сидят Сидоров, Женя и Аврора, смотрят на Папаню.

Папаня откладывает ложку, берёт тарелку руками, выпивает суп через край.

Ставит тарелку.

ПАПАНЯ. Х-а-а-рошо! (краем скатерти вытирает рот) Давно горяченького не ел.

Все молчат, смотрят на Папаню.

ПАПАНЯ. А добавочки можно?

Аврора встаёт, берёт тарелку, уходит.

Повисает напряжённая пауза.

ПАПАНЯ. Я извиняюсь, что напугал… Я всегда сплю, как покойник. В тепле особенно. Батарея-то греет… Развезло мгновенно.

Возвращается Аврора.

Молча ставит перед Папаней тарелку с супом.

Садится.

Все трое молча смотрят на Папаню.

Папаня берёт ложку, но через секунду её отбрасывает.

ПАПАНЯ. Не, ну я так не могу! Вы как неродные сидите!

ЖЕНЯ. Скажите… А как вам пришла идея сделать генетическую экспертизу с одним из баллотирующихся в мэры?

ПАПАНЯ. Как, как… Сидел, смотрел ящик. По нему ты выступал. (показывает на Сидорова) Тут заходит Маринка…

АВРОРА. Уборщица?

ПАПАНЯ. Ну, да… Полюбовница моя. И ка-ак закричит – Ба! Да вы ж с ним одно лицо!

Повисает пауза.

ПАПАНЯ. (откашлявшись) Я ей говорю – а что ты имеешь в виду? А она – у тебя, говорит, детей никогда не было? Я говорю – нет, бог миловал. А она хмыкнула так и говорит – я бы на твоём месте не была так уверена…

Все трое молча смотрят на Папаню.

ПАПАНЯ. Короче, я ночь не спал. Вспоминал. Дело молодое – ни в чём уверенным быть нельзя, вы же понимаете…

ЖЕНЯ. (кивает) Понимаем…

Сидоров и Аврора с удивлением смотрят на Женю, она недоумённо пожимает плечами – мол, а что такого?

ПАПАНЯ. Короче… (показывает три пальца) Три варианта… Имён не помню… Думал, женить хотели, про пузо наврали. Сбежал ото всех, каюсь. Ушёл в туман, растворился… Если б я знал, что одна из них натворит такое… В пакет и на свалку… Удавил бы собственными руками… Извините, я супчику…

Хватает ложку, жадно ест.

АВРОРА. Вань… Я, конечно, рада, что нам не придётся избавляться от трупа… Но что делать-то?

ЖЕНЯ. Да, пап, что?! Закопать было легче, чем прокормить.

СИДОРОВ. Дом в Испании и сто тысяч в месяц, если ты сейчас уйдёшь и исчезнешь навсегда.

АВРОРА. (хватается за сердце) Я?!

СИДОРОВ. (вскакивает) Да при чём тут ты?! Он! (показывает на Папаню)

ЖЕНЯ. А можно – я?

СИДОРОВ. Отставить дурацкие шуточки! Без вас тошно! (склоняется над Папаней) Ты согласен?!

ПАПАНЯ. (замирает) Ну, не знаю… У меня Маринка тут… И место под теплотрассой козырное… Как я всё это брошу?

СИДОРОВ. (кричит) Зубы вставлю! Прислугу найму! Бизнес куплю! Не знаю, что ещё…

АВРОРА. Ваня, остановись…

ЖЕНЯ. Да, пап, нам тоже на что-то жить надо.

ПАПАНЯ. Я же не шантажист какой, сына… Во мне… это… отцовские чувства проснулись. Я здесь хочу жить. Здесь, в смысле, не именно у вас, а здесь – в этом городе! И сыном своим гордиться. Который мэр.

СИДОРОВ. (сквозь зубы) Как жалко, что ты не сдох…

Повисает пауза.

Папаня встаёт.

ПАПАНЯ. Ладно… Не волнуйтесь. Пошёл я… Журналистам внизу скажу, что пошутил сдуру. Исчезну из вашей жизни бесплатно. Что ж я, шантажист какой… Уйду в туман, растворюсь…

Встаёт, идёт к двери.

Все смотрят ему вслед.

У Сидорова начинают дрожать губы, наворачиваются слёзы.

СИДОРОВ. Папаня!

Папаня замирает, оборачивается.

Сидоров кидается к нему, обнимает, крепко прижимает к себе.

СИДОРОВ. Папаня… Родной мой… Я всегда знал, что тебя найду… Всегда знал!

Плечи у Сидорова трясутся – он плачет.

Папаня обнимает Сидорова, гладит по голове.

ПАПАНЯ. Тише, сына, тише…

ЗТМ.

IV. ТЕЛЕВИЗИОННАЯ СТУДИЯ

В телевизионной студии стоят три трибуны.

Кругом камеры.

За одной трибуной стоит Мохов, за второй Потапов.

К третьей подходит Сидоров.

У него счастливое лицо.

Он просто и без пафоса одет – джемпер, джинсы, кроссовки.

Сидоров поворачивает к себе микрофон, стучит по нему, ищет глазами камеру.

СИДОРОВ. Дорогие мои земляки… Я очень долго готовился к этим дебатам. Репетировал даже дома. (улыбается) Смешно вспомнить. Но в моей жизни внезапно произошло событие, которое, что называется, перетряхнуло душу. Я забыл все программные слова, которые собирался сказать вам…

МОХОВ. Иван Иванович, что-то вы долго запрягаете. По делу есть что сказать?

ПОТАПОВ. (смотрит на часы) Да, Сидоров, что-то вы с вашей демократией злоупотребляете экранным временем.

СИДОРОВ. Есть. Есть, что по делу сказать. Дорогие мои избиратели… Я недавно узнал, как меня называют в народе. Сирота казанская… Есть даже мнение среди противников… простите, конкурентов… Так вот, есть мнение, что я на этом строю свою предвыборную кампанию. Мол, простой парень, без блата, всего добился сам… Спекулирую, что называется, на доверии простого народа.

МОХОВ. Иван Иванович, все знают, что за каждую подпись вы расплачиваетесь бракованными яйцами. Причём тут ваше происхождение?

СИДОРОВ. Не завидуйте, Дмитрий Ильич, моей популярности.

ПОТАПОВ. (картинно зевает) Вот сейчас половина зрителей переключили канал. Можно расходиться.

СИДОРОВ. А я уверен, что зрителей даже прибавилось, и они с нетерпением ждут, что я скажу. Земляки, дорогие… Я нашёл своего отца! Папань, заходи!

В студию заходит Папаня.

Он щурится и улыбается беззубым ртом.

На нём костюм и галстук Сидорова.

У Мохова вытягивается лицо.

Потапов ухмыляется, начинает громко хлопать в ладоши.

ПОТАПОВ. Браво! А маму тоже привели?

Папаня останавливается возле Потапова.

ПАПАНЯ. Ширинку застегни, крыса канцелярская.

Потапов вздрагивает, испуганно хватается за штаны под трибуной.

ПАПАНЯ. А! Купился, либерал хренов!

МОХОВ. Что за балаган? Я не собираюсь в этом участвовать!

Уходит.

ПОТАПОВ. Что-то я тоже заскучал…

Уходит вслед за Моховым.

Сидоров обнимает Папаню.

СИДОРОВ. Дорогие мои! Я больше не казанская сирота! Я нашёл свои корни. И пусть они выглядят вот так неказисто… непрезентабельно… Я теперь их никуда не отпущу. Я сделаю этот город самым прекрасным городом на земле, потому что в нём живёт мой отец! Мой Папаня!

ЗТМ.

Звук радио. Голос ведущего: Телевизионные дебаты, которые кандидаты Мохов и Потапов назвали фарсом и незаслуживающем внимания дешёвым спектаклем, вывели Сидорова в уверенного лидера гонки за кресло мэра Кукуева. Эксперты единодушны – если бы выборы проходили сегодня, Сидоров победил бы на них с подавляющим преимуществом. Однако юристы конкурирующих сторон заявили, что необходимо тщательнейшим образом проверить историю с появлением у Сидорова так называемого Папани. Они утверждают, что это тщательно спланированный предвыборный трюк, и если родство Бугайцева и Сидорова не подтвердится, Мохов и Потапов будут подавать ходатайство о лишении Сидорова статуса кандидата в мэры, как ведущего нечестную игру…

V. КВАРТИРА СИДОРОВА

Марина в переднике, беззаботно напевая, вытирает пыль со стола.

Заходит Аврора с пакетами из магазина.

В изумлении замирает, заметив Марину.

МАРИНА. Здрасьте…

АВРОРА. А вы кто?

МАРИНА. Прислуга ваша. (вытирает руку о передник, протягивает Авроре) Меня Марина зовут.

АВРОРА. Я не нанимала никакую прислугу!

МАРИНА. Так меня тесть ваш нанял, Сидор Семёныч. И правильно, между прочим, сделал, грязюку развели - жуть. (показывает тряпку)

АВРОРА. А на какие такие шиши, интересно, он вас нанял? На мои?

МАРИНА. Да мы с ним свои люди, сочтёмся, вы не переживайте. Вас, кажется, Революция зовут? Красивое имя.

АВРОРА. А ну, пошла вон отсюда!

Подталкивает Марину к выходу, Марина роняет тряпку.

АВРОРА. Вон! И чтоб ноги твоей тут не было!

Выталкивает Марину за дверь.

Поднимает тряпку, бросает Марине вслед.

Садится за стол, обхватив руками голову.

Заходит Женя в домашней одежде, грызёт яблоко.

ЖЕНЯ. Мам, ты чего так развоевалась?

АВРОРА. Я не могу больше… не могу… Этот маргинал занял мою квартиру… Ощущение, что он кругом… везде… Везде его запах, его привычки… В ведре мусорном копается… Расчёску старую выбросила, он достал, говорит, хорошая вещь, зачем выбрасывать. Позавчера из мусоропровода ботинки чьи-то достал, надел на себя и носит, хотя Ваня ему две пары новых купил. А чай… ты видела, какой он заваривает себе чай? Полпачки на стакан…

ЖЕНЯ. Это чифир называется.

АВРОРА. Все чашки вот с таким налётом, даже посудомойка с ним не справляется. А телевизор этот? Орёт круглые сутки эта передача… «Магазин на диване». Ты не знаешь, как можно круглые сутки это смотреть? А в ванной что можно делать по три часа?!

ЖЕНЯ. А по-моему, он просто не знает, что делать с этой домашней жизнью. Он же к свободе привык, а тут и телевизор, и вода горячая, и мусоропровод в доме, и чая – завались. Дед просто обалдел от счастья.

АВРОРА. Не называй его дедом!

ЖЕНЯ. Я привыкла смотреть правде в глаза, мам. Кстати, зря ты Марину выгнала. Уборщица нам бы не помешала.

АВРОРА. Хочешь, чтобы она нас обчистила?

ЖЕНЯ. Не рискнёт. Она, кстати, там борщ сварила. Будешь?

АВРОРА. Борщ, сваренный бомжихой? Ты издеваешься?!

ЖЕНЯ. Она не бомжиха, у неё комната в общежитии, кот Васька и зарплата пятнадцать тысяч в депутатской столовой.

АВРОРА. (усмехается) Надо же… Уже успели побеседовать по душам?

ЖЕНЯ. Мне, как социологу, интересны все слои общества, мама.

АВРОРА. Возьми пельмени там, в пакете, и, если не трудно, свари.

ЖЕНЯ. (берёт пакет) Зря, между прочим. Борщ очень съедобный. Марина на глазах у меня готовила, всё чисто, культурно, как у людей.

Уходит.

Аврора достаёт из другого пакета юбку с биркой.

Снимает свою.

Собирается примерить новую.

В комнату заходит Сидоров.

Заводит Папаню, придерживая его за плечи.

АВРОРА. (прикрывается юбкой) Да что ж такое-то!

ПАПАНЯ. (прикрывает глаза рукой) Я не смотрю, мадам.

АВРОРА. Я не мадам! Сколько раз говорить, меня зовут Аврора Михайловна!

ПАПАНЯ. Хрен запомнишь ваше имя, мадам…

Аврора быстро надевает юбку с биркой.

АВРОРА. Пить надо меньше!

Сидоров укладывает Папаню на диван.

СИДОРОВ. Он не пьяный, у него сердце прихватило. Прямо в избирательном участке. Представляешь, он раздавал мои агитационные материалы… И вдруг как скрутило…

Аврора хватает старую юбку, пакет, нервно уходит.

Папаня стонет.

СИДОРОВ. Папань, может, всё-таки «Скорую»?

ПАПАНЯ. Да не сердце это – невралгия межрёберная. Отлежусь, пройдёт.

Сидоров садится рядом на край дивана.

СИДОРОВ. Кто бы мог подумать… Ни обещания не отключать горячую воду летом, ни обещание отремонтировать все дороги и построить новый мост, ни даже яйца – два десятка на рыло! – не помогли мне с голосами избирателей так, как забота о найденном непутёвом отце. Ты знаешь, что я услышал, когда помогал тебе с приступом в машину садиться? Знаешь?!

ПАПАНЯ. Что, сына?

СИДОРОВ. Одна тётка с яйцами сказала другой – «Какой добрый всё-таки человек этот Сидоров, такой грех своему папаше простил! Не каждый сможет»… И вторая, которая тоже с яйцами, повторила – «Да, не каждый сможет».

ПАПАНЯ. А ты, правда, меня простил?

СИДОРОВ. Если говорить процентами, то девяносто девять и девять десятых…

ПАПАНЯ. А, всё-таки на один процент я не дотянул.

СИДОРОВ. С одной стороны, ты не знал, что я родился. С другой… Должен был понимать, отчего появляются дети и куда они деваются, если их не хотят…

ПАПАНЯ. Я, сына, об этом не думал. Пока по ящику тебя не увидел. Одно лицо. Меня прям током шибануло. Это ж чудо природы какое – сын! Чёрт… (хватается за левое плечо)

СИДОРОВ. (вскакивает) У меня там настойка из мухоморов есть, от радикулита…

ПАПАНЯ. (оживляясь) А давай… Сколько градусов?

СИДОРОВ. Это наружное.

Достает бутылку с настойкой из шкафа.

ПАПАНЯ. (сникнув) Ну, слава богу, а то уж я испугался…

СИДОРОВ. (подходит к нему) Рубашку придётся снять.

Папаня испуганно хватается за рубашку.

ПАПАНЯ. Может, не надо, мухоморы всё-таки…

Сидоров стягивает с Папани рубашку.

СИДОРОВ. Давай, давай… Не упрямься… Через полчаса будешь как новенький…

Замирает с рубашкой в руках, потрясённо смотрит на раздетого по пояс Папаню.

У Папани на груди большая татуировка с котом в шляпе и надписью «КОТ».

На плечах – нож, протыкающий шею.

На левой ключице – клоун.

СИДОРОВ. (потрясённо) Это что?!

ПАПАНЯ. (закрывает руками грудь) Я ж говорил – не надо…

СИДОРОВ. (срывается на крик) Это что, я спрашиваю?!

ПАПАНЯ. (показывает на кота) Это значит, что сидел я много, кот это коренной обитатель тюрьмы, сына. А сидел я (показывает на клоуна) за мошенничество, просто одного лоха в напёрстки обыграл, а он ментом оказался. А потом… (показывает на нож на плечах) я на зоне человека порезал… Но это я, сына, защищался… иначе бы меня самого… того… Вот после этого кот и появился…

СИДОРОВ. Ты… Рецидивист?!

Папаня выхватывает у Сидорова бутылку с настойкой, пьёт.

СИДОРОВ. Хотя… Мог бы и сам догадаться… Чифир хлещешь… Не материшься совсем, слова тщательно подбираешь, картам нарды предпочитаешь, рубашку постоянно застирываешь…

ПАПАНЯ. (отставляет бутылку) Ну, да, не ангел. А кто не без греха, сына?

СИДОРОВ. (в ужасе) Ты понимаешь, что ты натворил? Понимаешь? Чёрт, что же делать-то… (мечется по комнате) Если журналисты это раскопают, мне конец… Всё пойдёт прахом, избиратели отвернутся, даже ярые сторонники, все мои успехи, все достижения – что называется, коту под хвост… Будет дикий скандал, мне придётся бежать из этого города…

ПАПАНЯ. Дети за отцов не отвечают, сына…

СИДОРОВ. (замирает) Отвечают! У меня твоя кровь! Твои гены! Я тоже потенциальный преступник, мошенник и убийца, раз у меня такой папаша! Господи… Что же делать! (стонет) Что делать?!

Папаня встаёт, надевает рубашку, не застёгивает её.

ПАПАНЯ. Хочешь, уйду? Прямо сейчас.

СИДОРОВ. (со злостью) Я хочу, чтоб ты сдох! Прям сейчас.

ПАПАНЯ. У нас долгожители все в роду, сына. Бабка моя, прабабка… Мать до сих пор жива, бабка твоя… В деревне живёт, сто километров отсюда.

Сидоров в отчаянии закрывает уши.

СИДОРОВ. Не хочу ничего слышать… Ничего знать не хочу!

ПАПАНЯ. Мне уйти?

СИДОРОВ. Да… Нет… Не знаю! (открывает уши) Вон! Нет… Если узнают, что выгнал отца… А если узнают, что ты уголовник… (хватается за голову) Что делать? Что делать?!

ПАПАНЯ. Сына, ты подумай, не торопись, а я подожду. Я терпеливый…

Заходит Аврора.

Сидоров быстро подскакивает к Папане, запахивает на нём рубашку, застёгивает.

АВРОРА. (удивлённо) Что за паника? Сидор Семёнович меня стесняется?

ПАПАНЯ. Я сквозняков дико боюсь, мадам Михайловна. Только дунет на меня, и всё, сразу туберкулёз.

СИДОРОВ. (отшатывается) Что?! Какой туберкулёз?!

ПАПАНЯ. Да здоров я… (сам застёгивает пуговицы) С пневмонией перепутал…

Заходит Женя с подносом, на котором стоит блюдо с пельменями.

ЖЕНЯ. Пельмени! Семья! Прошу – горячее!

Женя ставит поднос на стол, расставляет тарелки.

АВРОРА. (садится за стол) Вань, у тебя такой вид, будто ты чем-то подавился.

СИДОРОВ. (мрачно) Тебе показалось. (садится)

Папаня наклоняется над блюдом, принюхивается.

ПАПАНЯ. Ух, ты… А горчичка есть?

ЖЕНЯ. Горчички нет.

Папаня неожиданно хватается за горло и, сдерживая рвотные позывы, убегает.

ЖЕНЯ. Что это с ним?

АВРОРА. (усмехается) Беременный.

СИДОРОВ. Мухоморами, наверное, отравился. Вон, сколько вылакал. (кивает на бутылку)

АВРОРА. Значит, так, семья. Или этот тип или я. Всё, моё терпение лопнуло.

ЖЕНЯ. Пап, видел бы ты, как маман попёрла отсюда Марину. Я думала, она её убьёт.

Сидоров бухает кулаком по столу.

Женя и Аврора вздрагивают.

СИДОРОВ. Значит, так! Будет, как я скажу. Мой отец, кто бы он ни был… каким бы он ни был… Останется здесь. Я не брошу его, даже если это будет мне стоить поста мэра.

Слышно, как Папаню тошнит.

ЖЕНЯ. (отодвигает тарелку) Что-то аппетит пропал…

Заходит Папаня.

ПАПАНЯ. Я там, это… Выключатель заодно починил. А то блевать неудобно, свет то потухнет, то погаснет…

Аврора резко отодвигает стул, встаёт, уходит.

Папаня подходит к столу.

ПАПАНЯ. О! Пельмешки… Может, всё-таки есть горчичка? Прям душа просит ядрёной такой…

СИДОРОВ. (встаёт) Я сейчас в магазин сгоняю.

Уходит.

ЖЕНЯ. Дурдом.

ПАПАНЯ. Это жизнь, внучка. Не знаешь, как повернётся…

ЗТМ.

VI. СЪЁМНАЯ КВАРТИРА МОХОВА

Мохов застёгивает рубашку.

У него раздражённое лицо и нервные движения.

Позади Мохова разобранная кровать.

Аврора, сидя на кровати, застёгивает новую юбку.

Встаёт, подходит к Мохову, обнимает сзади, кладёт голову на плечо.

АВРОРА. Ты меня любишь?

МОХОВ. (резко) Нашла, о чём говорить.

АВРОРА. (отходит от Мохова) А о чём говорить? О выборах?!

МОХОВ. Да! Для меня сейчас выборы важнее всего!

АВРОРА. Такое впечатление, что все дерутся за власть и деньги – весь мир. Власть, деньги, власть, деньги… Скажи, я нужна тебе только для того, чтобы чувствовать превосходство над обманутым конкурентом?

Мохов холодно целует Аврору в щёку.

МОХОВ. И для этого тоже. Прекрати истерику. Лучше расскажи – как Сидоров? Выгнал, наконец, папашу?

АВРОРА. (пожимает плечами) Нет, представляешь… Даже после того, как узнал, что он бывший зэк.

МОХОВ. (замирает) Как?

АВРОРА. А вот так. У него вся грудь в партаках, я случайно увидела.

МОХОВ. И за что он сидел?

АВРОРА. Не знаю. Сидоров сам не свой стал. Я подумала – всё, отмучилась. Какой дурак будет держать уголовника в доме…

МОХОВ. А он?

АВРОРА. А он сказал, что отец останется с ним, даже если это будет стоить ему кресла мэра.

МОХОВ. Так-так-так… (возбуждённо ходит по комнате) Так-так-так-так-так… Значит, так… Если пресса узнает, что отец у будущего мэра зэк – что будет?

АВРОРА. Да ничего не будет, Мохов. Пошумят два дня и забудут.

МОХОВ. Не скажи… Во-первых, смотря за что сидел… Во-вторых… Помнишь, ты говорила, что в городе орудует маньяк?

АВРОРА. И что?

МОХОВ. А ты сможешь как журналист якобы поговорить с жертвой, которая опишет приметы этого… папани.

АВРОРА. (опешив) Нет, Дима… Нет! Ни за что…

МОХОВ. (обнимает Аврору) А ты подумай… (целует) Хорошенько подумай… Сидоров слетит с гонки сразу. Никто не допустит на должность мэра человека с такой наследственностью. Я девочку тебе подгоню… Как бы жертву, которую он не добил. Она и фоторобот в органах сделает.

АВРОРА. (задумчиво) Как странно… Ване фамилию дали в детдоме – Сидоров. А отца зовут Сидор. Никто ведь не знал об этом. Вот что это – провидение?

МОХОВ. Случайное совпадение. Когда будет статья? Завтра успеешь?

АВРОРА. Нет.

МОХОВ. Ну, хорошо, крайний срок – послезавтра.

АВРОРА. Дим, ты не понял. Я не буду этого делать даже если мне до конца жизни придётся прожить с этим жутким маргиналом и его Мариной в нашей тесной квартире.

Мохов крепко прижимает Аврору к себе.

МОХОВ. Стоп, стоп… А теперь хорошенько подумай, не торопись. Как только я стану мэром, я разведусь и женюсь на тебе. На кой чёрт тебе этот Сидоров? Он же неудачник, зацикленный на своих детских комплексах. Скажи, он ведь наверняка дома тиран и садист?

АВРОРА. Нет. Просто часто не замечает меня.

МОХОВ. (целует Аврору) А вот это и есть садизм. Не замечать такую женщину… Нет, это хуже садизма. Обещаю, когда всё закончится, я буду нежным, преданным, щедрым, внимательным и заботливым. Тебе все бабы будут завидовать.

АВРОРА. (отталкивает Мохова) Извини, мне пора.

Берёт сумку, идёт к выходу.

МОХОВ. Аврора!

Аврора останавливается в дверях, оглядывается.

МОХОВ. Я люблю тебя… Больше жизни…

Аврора возвращается в комнату, садится на кровать.

АВРОРА. Знаешь, когда я познакомилась с Ваней, нам было семнадцать лет. У меня папа дипломат, мама певица, и вдруг – такой вот Ваня, без роду и племени. А знаешь, как мы познакомились? Я с девчонками на матрасе купалась, матрас перевернулся, а я плавать – не умею. А на берегу – детдомовские костёр жгли. Никто даже не понял, что я тону… Кроме Вани. Я воды наглоталась, дышать не могу, а сама думаю – не может быть, чтобы я утонула… не может быть… я умру старой, когда у меня родится праправнучка… И сознание потеряла. Очнулась, а меня Ваня целует. Это он искусственное дыхание делал, а мне показалось – целует. Знаешь, какие мысли приходят после того, как утонешь?

Мохов молчит.

АВРОРА. Я подумала… Он мой Бог. И я буду с ним до конца жизни.

МОХОВ. Это называется – выброс в кровь серотонина.

АВРОРА. Неважно. Самое смешное, что я это вслух сказала. Ванька потом рассказывал – достаю утопленницу, синюю, страшную, делаю ей искусственное дыхание, а она открывает глаза и говорит: «Ты мой Бог. И я буду с тобой до конца жизни». Он говорит - хочу побыстрей унести от тебя ноги и не могу, пятку порезал, когда тебя из воды тащил. На бутылку разбитую наступил. Кровища хлещет, ты бормочешь, что никуда меня больше не отпущу, все ржут…

МОХОВ. Смешно. А зачем ты всё это мне рассказываешь?

АВРОРА. Понять хочу. Как я здесь оказалась? Зачем?!

МОХОВ. Ты же сама сказала – он перестал тебя замечать. Люди, которых в детстве никто не любил, неспособны любить сами.

АВРОРА. Неправда. Сначала он меня очень любил… Я даже немного его боялась – так много в нём было нежности. Меня пугало, что он не отходил от меня ни на шаг. Потом только поняла – у него никогда ведь не было его личного человека. У меня были мама, папа, бабушка, я могла с ними капризничать, они за меня боялись… А у него не было. Маленький воин. Один против всех – с рыжими ресницами и смешными веснушками. И вдруг – у него тоже есть личный человек. Хочет - обнимет, хочет - обидится на этого человека, и человеку это небезразлично, человек переживает, плачет или улыбается – и всё это из-за него, Ваньки Сидорова. Я с родителями из-за него поругалась. Отец сказал – вы не пара. При Ваньке. А Ванька обнял меня и говорит отцу – вы ещё пожалеете, что это сказали.

МОХОВ. И как? Пожалел?

АВРОРА. Папа умер сразу после нашей свадьбы. Инфаркт. Мама через год замуж вышла и уехала за границу. А «маленький воин» до сих пор всем что-то доказывает. Депутатом стал. Стихи пишет. В мэры вот подался. Грызёт эту жизнь, как может, своими острыми зубами. Про меня вот только забыл. Я теперь для него атрибут успеха – красивая ухоженная жена, без вредных привычек, стройная, спортивная, волосы бы ещё перекрасить, чтоб ярче на фоне других смотрелась…

Мохов садится рядом с Авророй на кровать, обнимает её.

МОХОВ. Бедная девочка… Как хорошо, что год назад ты пришла брать у меня интервью… Как хорошо, что случилась авария и отключили свет…

АВРОРА. Мне не стыдно. Почему-то мне нисколечки не стыдно. И это ужасно.

МОХОВ. Мне тоже не стыдно, и ничего ужасного в этом нет. Каждый новый этап в жизни требует другого личного человека, это нормально. Одна любовь на всю жизнь – это сказки. Люди меняются, мне с женой давно стало блёкло, скучно и неинтересно жить. Каждые десять лет надо что-то менять – внешность, привычки, стиль, взгляды, спутника жизни… Я вот был диссидентом, а стал коммунистом. Носил рваные джинсы, а сейчас только костюмы…

АВРОРА. Дима, я никогда не сделаю то, о чём ты меня попросил.

МОХОВ. Да пошутил я. Неужели ты думаешь, я на такое на самом деле способен?

АВРОРА. Не знаю. Мне уже кажется, все способны на всё. Кроме любви и верности. Даже я вот… Никогда не думала, что изменю своему одинокому воину.

Целует Мохова.

ЗТМ.

VII. СЪЁМНАЯ КВАРТИРА ПОТАПОВА

Потапов в брюках и рубашке нараспашку у барной стойки наливает себе виски.

На кровати спиной к нему сидит, прикрывшись простынёй, обнажённая Женя.

ПОТАПОВ. (смотрит на часы) Малыш, надо валить отсюда. Скоро хозяйка придёт, не хочу светиться.

ЖЕНЯ. Только и слышу – пора валить, пора валить… Словно мы преступники какие-то.

ПОТАПОВ. Конечно, преступники… Я женат… Ты – дочка моего противника. Представляешь, если хозяйка нас вместе застанет? Весь город на ушах будет. Особенно твой папаша.

Женя, завернувшись в простыню, встаёт, подходит к Потапову.

ЖЕНЯ. Не хочу больше встречаться на съёмных квартирах.

ПОТАПОВ. А чего ты хочешь?

ЖЕНЯ. Жить с тобой постоянно.

ПОТАПОВ. Ну, ты раскатала губу, малыш…

Женя отворачивается.

Потапов обнимает её за плечи, целует в шею.

ПОТАПОВ. Ты же понимаешь – у меня деловой брак.

ЖЕНЯ. Твоя жена – старуха.

ПОТАПОВ. Я не могу взять и развестись с министром здравоохранения области. Это будет бесчеловечно. Для области. Несчастный министр с неустроенной личной жизнью… Это, знаешь… не шуточки!

Женя резко разворачивается к Потапову, вырываясь из его объятий.

ЖЕНЯ. Хватит ржать надо мной, Потапов! Я тебе не девочка по вызову! И не малолетка, с которой можно перепихнуться по-быстрому! Я, между прочим, скоро стану дочкой самого мэра!

ПОТАПОВ. (усмехается) Не станешь.

ЖЕНЯ. Отец обошёл всех. Вы уже в первом туре все вместе половины его голосов не наберёте.

ПОТАПОВ. Ничего. Скоро он слетит с дистанции. Вылетит за полшага до финиша… Как пробка!

На лице у Жени – ужас.

ЖЕНЯ. Ты… что… Ты… что… Ты собираешься убить его?

ПОТАПОВ. (укоризненно) Малыш… Не демонизируй меня. Почему сразу убить? Я порядочный человек, действую только в рамках закона.

ЖЕНЯ. Тогда почему ты говоришь, что он скоро слетит с дистанции?

ПОТАПОВ. Потому что кое-что знаю.

ЖЕНЯ. Что?

ПОТАПОВ. (пьёт виски) Что его папаня – ненастоящий.

ЖЕНЯ. Сидор Семёныч?

ПОТАПОВ. Ну, да… Сидор, прости господи, Семёныч.

ЖЕНЯ. Что за бред…

ПОТАПОВ. (треплет Женю по щеке) Детка… Ты такая наивная… Ты, правда, думаешь, что твоему папе, рвущемуся в мэры, вот так с неба падает такой подарок, как неблагополучный отец?! Которого он принародно прощает и напоказ прижимает к своей благородной груди? Думаешь, этот дешёвый популистский трюк на потребу публике все примут за чистую монету?! Я не идиот, слышишь?! (хватает Женю за плечи) Я не такой идиот, как все… И как думает твой папаша!

ЖЕНЯ. Пусти, больно…

Потапов отпускает Женю.

ЖЕНЯ. А теперь объясни.

ПОТАПОВ. Дурак я… Напился, разболтался как баба.

Прячет бутылку, Женя хватает его за руку.

ЖЕНЯ. Нет, объясни! Я не уйду отсюда, пока ты всё мне не расскажешь!

ПОТАПОВ. Это будет больно, малыш. Ты хорошая девочка, зачем тебе знать, что твой папаша – подонок?

Женя садится на кровать, у неё па лице – полное опустошение.

ПОТАПОВ. Ну, хорошо, слушай, взрослей и закаляйся, как сталь. Значит, так… Однажды твоего отца на улице окликнула женщина. Она позвала его – «Сидор!» и схватила за руку. А потом смутилась – «Ой, извините, вы с моим сожителем просто одно лицо». Сидоров удивился – «Что, прям так сильно похож?». Она – ага, говорит, и фотку в телефоне показывает. Сидоров ещё больше удивился… И пригласил эту тётку к себе в машину… В общем, поговорили они незабесплатно для тётки. Через неделю она уже работала на блатном месте – в депутатской столовой. А за это…

ЖЕНЯ. За это она подстроила так, что её сожитель начал считать себя отцом будущего мэра?

ПОТАПОВ. Быстро соображаешь, малыш. Быстрее, чем я думал.

ЖЕНЯ. Всё это ерунда, Потапов. (быстро одевается) Есть генетическая экспертиза.

ПОТАПОВ. Ты серьёзно? А кто эти эксперты? Обычные бабы, в большинстве своём одинокие, с детьми и зарплатой двадцать тысяч. Я тебя умоляю…

ЖЕНЯ. Что ты хочешь сказать?

ПОТАПОВ. А ты подумай, малыш. Ты же быстро соображаешь!

ЖЕНЯ. Нет! (бросает в Потапова подушку) Не надо всех судить по себе!

Потапов ловит подушку, смеётся.

ПОТАПОВ. Да ты что, малыш! Твой папаша расплачивается деньгами, а не натурой. Чего ты буянишь?

Женя садится, плачет.

Потапов садится рядом, обнимает её.

ПОТАПОВ. Да, малыш, да… Твой отец купил себе своего папаню и таким образом набрал большинство голосов. Народ любит такие истории… Отец бросил, сын простил… Самым сложным для него было, чтобы близкие ему поверили. И сам Сидор Семёнович. Но я вижу, что он с этой задачей тоже отлично справился. Артист хренов.

ЖЕНЯ. Откуда ты всё узнал?

ПОТАПОВ. От верблюда.

Заходит Марина.

МАРИНА. Ой, извините. Я думала, вы ушли, Игорь Степаныч…

Потапов встаёт.

Женя потрясённо смотрит на Марину.

ПОТАПОВ. Извините, Марина Пална… Первый раз не уложился. Уже уходим.

Жестом подгоняет Женю – мол, одевайся.

МАРИНА. Я в коридоре подожду.

Идёт к двери.

ЖЕНЯ. Ну, вы и сука… продажная…

Марина замирает – усмехается, – и уходит.

ПОТАПОВ. Ну, зачем ты так? Каждый выживает, как может. Она, вот, квартиру по суткам сдаёт, а сама в общаге живёт и уборщицей пашет. Сыну-инвалиду помогает… Святая женщина, можно сказать. Ну, захотела заработать на схожести своего сожителя и кандидата в мэры. Он ей не сват и не брат этот сожитель… Кто ей судья?

ЖЕНЯ. Как ты об этом узнал?

ПОТАПОВ. Логика, малыш. Сложил два плюс два. У Сидорова вдруг объявляется отец, а в столовой – новая уборщица. У нас без рекомендации своих не устроишься. Остальное – вопрос цены. Бинго!

Женя подходит к Потапову вплотную.

ЖЕНЯ. Потапов, если ты расскажешь прессе про то, что папаня ненастоящий, я приду к твоей жене и скажу, что беременна от тебя.

ПОТАПОВ. (усмехается) Ах, вот ты какая…

ЖЕНЯ. Да… Такая.

ПОТАПОВ. Моя жена в курсе, что я не ангел.

ЖЕНЯ. Ну, значит, будет ещё больше в курсе. Посмотрим, как ей это понравится.

ПОТАПОВ. А ты, правда – беременная?

ЖЕНЯ. Нет, конечно. Хотя… Сегодня ты был в ударе, так что всё может быть.

ПОТАПОВ. Эх, малыш… А ведь мы могли бы остаться друзьями… Ну?! Могли бы? (целует Женю) Ты ведь не скажешь отцу, что я всё знаю? (целует) Не скажешь? (тянет Женю к кровати) Ты никому ничего не скажешь… (кричит) Марина Пална! Я снимаю квартиру ещё на сутки! Вы свободны! Деньги потом!

Женя показывает Потапову три пальца.

ПОТАПОВ. На трое суток!

ЗТМ.

VIII. КВАРТИРА СИДОРОВА

Сидоров сидит за столом.

Перед ним почти пустая бутылка и бокал с вином.

Он пьян.

Заходит Папаня, он аккуратно причёсан, в новом спортивном костюме.

ПАПАНЯ. (забирает бутылку) Сына… Чёт ты увлёкся. Может, на пробежку вечернюю, а?

СИДОРОВ. (икает) Щас… Только пятки скипидаром намажу.

ПАПАНЯ. Зря, между прочим, смеёшься. Я понимаю, нервяк. Выборы на носу. Но алкоголь – это не выход. Это я тебе как старый алкаш говорю.

СИДОРОВ. (вскакивает) Ни хрена ты не понимаешь! Ни хрена… (мечется по комнате) Сдохнуть хочется… Взять верёвку, намылить, и…

ПАПАНЯ. Да не вопрос. Ща…

Уходит.

СИДОРОВ. (удивлённо) Что «ща»-то?!

Возвращается Папаня, в руках у него верёвка.

ПАПАНЯ. Во, смотри, какая… (дёргает верёвку, проверяя на прочность) Ща узел правильный научу вязать. Чтоб не сорвался.

Вяжет узел.

Сидоров выхватывает у Папани верёвку.

СИДОРОВ. Ты идиот?!

ПАПАНЯ. Это ты идиот! Ты мужик или чмо?! У тебя яйца где?

СИДОРОВ. На избирательных участках…

Папаня выхватывает у Сидорова верёвку, развязывает узел.

ПАПАНЯ. Вот именно. А надо при себе иметь. Хотя бы один комплект. Быстро – в холодный душ и на пробежку.

Толкает Сидорова к выходу.

Сидоров упирается.

СИДОРОВ. Руки убери! Убери руки, я сказал! Да кто ты такой!

ПАПАНЯ. Ща ремень достану, быстро вспомнишь, кто я такой…

СИДОРОВ. (выкручивается) Слушай, а ты не оборзел?

ПАПАНЯ. Может, и оборзел. Но я не могу позволить, чтобы мой единственный сын…

СИДОРОВ. Какой, на хрен, сын?!

ПАПАНЯ. Родной! Кровинка моя… Любимый! Чтоб вот так вот, как последний синяк неделю бухал! Смотри… Я же бросил, спортом занялся! И ты со мной побежишь. Пусть все видят – мы семья, мы сила! Пусть ошибки у нас какие-то были, у всех бывают ошибки… Главное, вовремя бросить пить и надеть спортивный костюм. Я смог и ты сможешь. Давай, волю в кулак – и бегом от инфаркта.

Сидоров отворачивается, плечи его трясутся.

Папаня подходит к нему, обнимает.

ПАПАНЯ. Ты, это, сына… Прости. Что-то я зря за воспитание взялся. Не моё это… Ну, хочешь, это… вместе бухнём. Я в этом деле чемпион.

СИДОРОВ. (дёргается) Да пошёл ты…

Папаня достаёт из шкафа бутылку и стакан.

ПАПАНЯ. Давно надо было вместе посидеть, по душам поговорить…

Уходит на кухню.

ПАПАНЯ. (из кухни) Я ведь как думал… Раз в приличной семье живу, значит – алкоголю нет! Хотел тебе понравится, и семье твоей, и соседям, и всем жителям этого города… Со мной уже все здороваются, сына… Даже машины, когда я бегу, останавливаются…

Возвращается с тарелкой с нарезанной колбасой, ставит на стол.

ПАПАНЯ. Вот, Маринка из столовой спёр… притащила. Угощайся.

Сидоров подходит к столу, садится.

Папаня садится напротив.

Берёт бутылку, собирается налить виски.

Сидоров его останавливает.

СИДОРОВ. Погоди.

Папаня отдёргивает руку, ставит бутылку, садится по струнке, изображая прилежание и послушание.

СИДОРОВ. Вот скажи… Вот стану я мэром… И ты вроде как мой отец…

ПАПАНЯ. Почему – вроде как?!

СИДОРОВ. Ладно – отец. Меня все боятся и уважают. Тебя все уважают и угодить хотят! Все. Кого ни попросишь, все всё для тебя сделают. Представил?

ПАПАНЯ. Прям все, что хочешь, сделают?

СИДОРОВ. Ну, да. Почти. Что могут, то сделают. В рамках своих полномочий. Представил?

ПАПАНЯ. (закрывает глаза) Представил.

СИДОРОВ. К кому бы ты пошёл и что попросил?

ПАПАНЯ. (открывает глаза) А подумать можно?

СИДОРОВ. Нельзя. Быстро отвечай – первое, что приходит в голову. Как бы ты использовал моё служебное положение?

ПАПАНЯ. Я… я… я…

СИДОРОВ. Быстрее!

ПАПАНЯ. Я…

СИДОРОВ. Не думай! Думать запрещено!

ПАПАНЯ. (вскакивает) Ну, не знаю я! На хрен мне не сдалось это твоё служебное положение!

СИДОРОВ. Правда?

ПАПАНЯ. А что оно мне даст? Молодость вернёт?! Здоровье?! Возможность прожить жизнь заново?! Знаешь, чего я больше всего хочу?

СИДОРОВ. (с азартом) Чего?

ПАПАНЯ. Стать чемпионом мира по лёгкой атлетике! Ростом сто девяносто пять, поджарым и молодым. Чтоб гимн играл, я на первой ступени стою и медаль золотая! Во всю грудь!

СИДОРОВ. Фу-у-у… Ну, ты и дурак, папаня…

ПАПАНЯ. Я поэтому и говорю, на хрен мне твоё служебное положение не сдалось. Давай выпьем.

Разливает виски.

СИДОРОВ. Ну, а дом? Дом – большой, хороший, – ты хочешь?! У нас коттеджи есть, их руководству завода давали. Они муниципальные, я мэром стану, могу парочку бесплатно приватизировать. Один себе, один тебе.

ПАПАНЯ. Себе – пожалуйста. А я не хочу, чтоб в мой коттедж каждый прохожий плевал и говорил, что я вор. Я лучше под теплотрассой посижу. Без меня городской бюджет осваивай.

СИДОРОВ. У-у-у, как всё запущено.

ПАПАНЯ. Это у тебя запущено. Эх… Поздно я тебя нашёл, сына. А то объяснил бы истинные ценности!

СИДОРОВ. А ты сейчас попробуй. Я обучаемый. Гибкий. Особенно когда выпью.

ПАПАНЯ. (встаёт) Ладно. Попытка не пытка. Вот где твоя жена сейчас, сына?

СИДОРОВ. Да фиг её знает. Статью какую-нибудь срочно в номер готовит.

ПАПАНЯ. Одна?

СИДОРОВ. Ну, почему одна? Какой-нибудь редактор дежурный с ней… Или как он там называется.

ПАПАНЯ. А почему ты не позвонишь и не узнаешь – что за статья и как зовут этого грёбаного редактора?

СИДОРОВ. Это ты сейчас за семейные ценности, что ли, топишь?

ПАПАНЯ. За рога твои, сына, я топлю. Вон, какие раскидистые. За косяки не цепляются?

СИДОРОВ. (усмехается) Какое ты всё-таки примитивное существо, папаня… Нельзя тебе в политику лезть. Даже рядом стоять нельзя.

ПАПАНЯ. Просто Аврора баба хорошая. Упустишь ты её, вот и вся твоя политика. Будешь одиноким несчастным мэром. Сердце за тебя болит.

СИДОРОВ. (поднимает бокал) Ладно, я понял, что ты хочешь сказать… Надо с себя начинать, с порядка в семье.

ПАПАНЯ. (поднимает стакан) Вот! В городе или в стране любой дурак порядок навести может. А вот в семье…

СИДОРОВ. Да в порядке моя семья!

Чокаются, пьют.

ПАПАНЯ. А Женька где?

СИДОРОВ. Соцопрос проводит на улице – к семинару готовится.

ПАПАНЯ. Семинар это хорошо. А вот что на улице – плохо. В следующий раз с ней пойду. Чтоб процесс контролировать. Давай ещё по одной, хорошо пошло…

Разливает виски.

Заходит Аврора.

Смотрит на Сидорова и Папаню.

ПАПАНЯ. Здрассьте, Мадам Михайловна.

АВРОРА. Добрый вечер, Сидор Семёнович. (подходит к столу) Мне нальёте?

Сидоров молча достаёт из шкафа ещё один бокал, наливает виски.

ПАПАНЯ. Я же говорю, Ванька, у тебя жена – золото. Маринка бы моего собутыльника с лестницы спустила. А не вот так культурно – «А мне нальёте»?

Осекается, глядя на Сидорова, который сурово смотрит на Аврору.

СИДОРОВ. Ты где была?

Аврора садится за стол, берёт бокал, чуть пригубив, ставит его на место.

АВРОРА. Срочно сдавала в номер статью о новом зоопарке, туда привезли сибирских углозубов. Представляешь, они занесены в Красную книгу.

СИДОРОВ. (сурово) И кто с тобой был?

АВРОРА. Да почти вся редакция. Ты же знаешь, у нас рабочий день ненормированный.

СИДОРОВ. (Папане) Понял?!

ПАПАНЯ. (поднимает руки) Понял, отстал…

АВРОРА. Вы о чём?

СИДОРОВ. О своём, о мужском…

Папаня протягивает Авроре тарелку с колбасой.

ПАПАНЯ. Колбаска… Угощайтесь, Мадам Михайловна… Из депутатской столовой колбаска – сплошное мясо, натуральный продукт.

Аврора равнодушно берёт колбасу.

АВРОРА. А по какому поводу такое позднее чаепитие?

ПАПАНЯ. Контакт налаживаем. Я предлагал пробежку, но сына не согласился.

АВРОРА. Слава богу. А то пьяный кандидат в мэры на пробежке, да ещё с таким колоритным папаней… Вы взорвали бы интернет. (встаёт) Ладно, вы тут продолжайте сближаться, а я спать.

Сидоров хватает Аврору за руку.

СИДОРОВ. Подожди… Ответь на один вопрос.

АВРОРА. Приличный?

СИДОРОВ. Важный.

АВРОРА. Хорошо. И какой вопрос?

СИДОРОВ. Вот стану я мэром… А ты моя жена. Меня все боятся и уважают, тебя тоже все уважают и угодить хотят. Все! Кого ни попросишь, все всё для тебя сделают. Представила?

АВРОРА. (усмехается) Да без проблем.

СИДОРОВ. К кому бы ты пошла и что бы попросила? Быстро отвечай.

Аврора молчит.

СИДОРОВ. Быстрее отвечай! Думать запрещено.

АВРОРА. Я бы в ЗАГС пошла.

СИДОРОВ. В ЗАГС?

АВРОРА. Да. И попросила, чтобы нас развели.

Повисает пауза.

ПАПАНЯ. (встаёт) Братцы… Я, наверное, того… На пробежку всё-таки.

Ободряюще хлопает Сидорова по плечу, убегает трусцой.

СИДОРОВ. Ты соображаешь, что говоришь?

АВРОРА. Да. Ты ведь уже будешь мэром. Наш развод тебе уже никак не повредит и не испортит твоего морального облика.

СИДОРОВ. (с усилием) И… какую же ты назовёшь причину?

АВРОРА. Не сошлись характерами.

СИДОРОВ. Ну, слава богу… Я уж думал, у тебя появился другой. Какой-нибудь дежурный редактор…

АВРОРА. Ты говоришь так, будто кроме дежурного редактора на меня никто не польстится.

СИДОРОВ. (подходит к Авроре) А разве это не так? Ты давно вышла в тираж. Тебе почти полтинник – седина, морщины, тухлый взгляд… Одеваешься, как… (обходит Аврору вокруг, рассматривает) Кто сейчас каблуки носит? Кроссовки! Все молодые и резвые давно перешли на кроссовки и кеды. А эти стрелки чёрные на глазах? Что называется, прошлый век… Сейчас не красятся так ярко, в моде естественность. Ты деревянная, чопорная, зажатая, скучная баба! А имя… Господи, я двадцать пять лет выговариваю это жуткое имя! Аврора, бля… Секс с Авророй – почему я?! За что?!

АВРОРА. (холодно) Вообще-то, я пошутила.

СИДОРОВ. (замирает, опешив) Да?!

АВРОРА. Ты попросил не думать, я ляпнула первое, что пришло в голову – про развод.

СИДОРОВ. Ну… тогда я тоже… пошутил.

АВРОРА. (жёстко) Ты сказал правду.

СИДОРОВ. Ой, да ладно, не начинай.

АВРОРА. Почему ты всё время со всеми дерёшься… Стараешься ударить побольнее – подло, неожиданно, со спины, – даже самых близких людей…

СИДОРОВ. А со мной нельзя шутить. Никогда. Никому. Я шуток не понимаю. Даже если шутят самые близкие люди.

АВРОРА. Хорошо. Я это учту.

Уходит в другую комнату.

СИДОРОВ. (в смятении) Чёрт… Чёрт!

Хватает телефон, звонит.

СИДОРОВ. Алё… Доставка цветов? Мне букет белых роз… Самый большой. Адрес… Да… Сейчас скажу адрес… А знаете, нет. Отмените заказ. Да, не надо. Мне не за что извиняться. (нажимает отбой) Она сама меня спровоцировала.

Заходит Женя.

ЖЕНЯ. Пап, тебе пора отдохнуть. Кажется, ты начал говорить сам с собой. (подходит к столу) О, колбаска… (берёт колбасу, ест) Хорошая. С каких пор ты стал покупать колбасу? Там же одни консерванты…

СИДОРОВ. Где ты шлялась?

ЖЕНЯ. Соцопросы, пап… Они столько времени отнимают! Народ, знаешь, какой пошёл несознательный… Ходишь по улице, ходишь… Пристаёшь ко всем, пока какая-нибудь полуглухая и полуслепая бабка не согласится ответить тебе на вопрос, как она относится к наружной рекламе. А ты чего такой?

СИДОРОВ. Какой?

ЖЕНЯ. Будто тебя прогнали в режиме «быстрая стирка».

СИДОРОВ. Меня и прогнали… Женька! Соцопрос! Быстро! Представь, что я мэр!

ЖЕНЯ. Представила!

СИДОРОВ. Меня все боятся и уважают, тебя все боятся и уважают, потому что ты дочь мэра! Кого ни попросишь, все всё для тебя сделают. К кому бы ты пошла? Что попросила?! Быстро! Не думай!

ЖЕНЯ. К тебе.

СИДОРОВ. В смысле?

ЖЕНЯ. К тебе бы пришла. Ты же мэр.

СИДОРОВ. И что попросила?

ЖЕНЯ. Уволить министра здравоохранения области.

СИДОРОВ. (опешив) Чем тебе Нелли Борисовна помешала?

ЖЕНЯ. Ничем. Я просто хочу её уволить. И чтоб она больше нигде работу в этом городе не нашла.

СИДОРОВ. Это снова шутка?

ЖЕНЯ. Почему снова? Нет, я на полном серьёзе. Ты же сможешь ради меня это сделать?

СИДОРОВ. Да с чего ради?!

ЖЕНЯ. Потому что здравоохранение в нашей области ниже плинтуса. Я тебе могу показать данные соцопросов.

СИДОРОВ. Чёрт знает что… Это что за семейка… Как мэр я тут на хрен никому не нужен.

ЖЕНЯ. А мама что попросила?

СИДОРОВ. Должность главного редактора.

ЖЕНЯ. Да, мелковато… А дед?

СИДОРОВ. А дед вообще нёс какую-то сказочную фигню.

ЖЕНЯ. Пап, у меня встречный вопрос. А что ты будешь делать, если проиграешь выборы?

СИДОРОВ. Я их не проиграю.

ЖЕНЯ. А вдруг?

СИДОРОВ. Я их уже выиграл. По предварительным опросам…

ЖЕНЯ. (перебивает) А вдруг на тебя появится компромат?

СИДОРОВ. Единственный компромат, который может на меня появиться, это только то, что я сегодня всем членам своей семьи предлагал воспользоваться моим служебным положением. Но им никто не воспользовался. Все или шутят или несут какую-то пургу. Так что нет компромата. Я святой.

Уходит.

ЖЕНЯ. (тихо) Зря ты так думаешь…

ЗТМ.

IX. КВАРТИРА СИДОРОВА

В комнату заходит Аврора.

Она без косметики, в джинсах, бомбере, бейсболке.

На ногах – кроссовки.

В руках объёмная дорожная сумка.

Аврора кладёт на стол записку.

Идёт к двери.

Выскакивает Сидоров.

Он в костюме с незавязанным галстуком.

СИДОРОВ. Аврора! Помоги, я опаздываю… У меня встреча с избирателями через двадцать минут… Быстрее… Быстрее…

Аврора ставит сумку, подходит к Сидорову.

Завязывает ему галстук.

СИДОРОВ. Что у тебя за вид?

АВРОРА. (затягивает узел) Нормальный вид. Современный.

СИДОРОВ. Ты куда собралась? Зачем сумка?

Аврора показывает на записку на столе.

АВРОРА. Там всё написано.

Сидоров подскакивает к столу, хватает записку.

СИДОРОВ. (читает вслух) «Я ухожу. Не могу больше. Простите». Это что?! Куда ты уходишь?!

АВРОРА. Пока поживу в редакции. Потом видно будет.

СИДОРОВ. Это из-за вчерашнего? Я же был пьяный! В дымину!

АВРОРА. Ты был честный. Как все пьяные в дымину.

СИДОРОВ. Так… Подожди. Стой, не уходи… Стой! Не двигайся!

Убегает.

Аврора в недоумении стоит, не двигаясь, ждёт.

Возвращается Сидоров, в руках у него наручники.

Сидоров хватает Аврору за руку, тянет к батарее.

АВРОРА. Что ты делаешь?! Пусти!

Сидоров пристёгивает Аврору наручниками к батарее.

СИДОРОВ. Мне некогда разбираться. Мне некогда вот это всё – люблю, не люблю… У меня избиратели. Я не могу, чтобы у меня жена в редакции ночевала. Я хороший семьянин. Всё! (целует Аврору) Прости… Извини… (кладёт ключ от наручников в карман) Не скучай, дорогая.

Убегает.

АВРОРА. Скотина! Ненавижу тебя!

Заглядывает Сидоров, посылает Авроре воздушный поцелуй.

СИДОРОВ. Накрашенной тебе, кстати, лучше.

Убегает.

Аврора плачет.

Заходит Папаня.

Он в спортивном костюме.

На ходу делает зарядку, машет руками.

Замечает Аврору, останавливается.

ПАПАНЯ. Мадам Михайловна, это кто вас так?

АВРОРА. Догадайтесь!

Папаня наклоняется, дёргает наручники.

ПАПАНЯ. В принципе, их открыть – плёвое дело. Ножичком подцепить – и готово.

АВРОРА. Так откройте!

ПАПАНЯ. Не могу. А вдруг это любовь? (показывает на сумку) Я смотрю, вы лыжи навострили… Вон и записочка… (берёт записку, читает) «Я ухожу. Не могу больше. Простите». Нет, Мадам Михайловна, вы уж тут посидите, подумайте, может, передумаете уходить. А я на пробежку.

Убегает трусцой.

АВРОРА. А-а-а! Помогите!

Заходит Женя в пижаме, зевает.

ЖЕНЯ. Мам, ты чего орёшь?

АВРОРА. Вызывай МЧС! Немедленно!

ЖЕНЯ. О, господи… Это что за цирк? (берёт записку, читает) «Я ухожу. Не могу больше. Простите». Мам, чё происходит?

АВРОРА. Я всё написала! Я не могу больше! Ухожу! Простите!

ЖЕНЯ. Вы, что, поссорились с папой?!

АВРОРА. Дай мне телефон, он в сумке, я сама МЧС вызову!

ЖЕНЯ. Я не хочу, чтобы ты уходила, мам…

АВРОРА. Дай телефон!

ЖЕНЯ. Не дам.

АВРОРА. Вы, что, все, с ума посходили?!

ЖЕНЯ. (садится за стол) Давно, мам… Окончательно и бесповоротно. Папа чокнулся на почве стать круче всех, ты на тему, что молодость прошла, я помешалась на одном уроде, а Сидор Семёныч на спорте. Веселуха!

АВРОРА. (настораживается) На каком уроде ты помешалась?!

ЖЕНЯ. Какая разница, мам? В моём возрасте все через это проходят. С теми или иными потерями…

АВРОРА. Женя, я должна знать!

ЖЕНЯ. По-моему, ты собиралась уходить, мама. И тебе было наплевать на меня. Если б не наручники… Кстати, откуда в доме наручники?

АВРОРА. Начальник уголовного розыска подарил папе на день рождения…

ЖЕНЯ. Как мило… Такой полезный подарок оказался. Папа постоянно им пользуется. С утра до вечера…

АВРОРА. Женя, прости меня.

ЖЕНЯ. За что?

АВРОРА. За всё.

ЖЕНЯ. Ну, что ты, мам, я всё понимаю… Кто он?

АВРОРА. Кто?

ЖЕНЯ. Тот, к кому ты уходишь.

АВРОРА. Никто. Я ухожу от папы. Поживу пока в редакции, там видно будет.

ЖЕНЯ. Кого ты хочешь обмануть, мама?! В твоём возрасте просто в редакцию не уходят.

АВРОРА. Прекрати тыкать мне возрастом.

ЖЕНЯ. А что? Молодиться, вон, начала… Бейсболка, кроссовки и без косметики… Тебе не идёт, кстати.

АВРОРА. Бейсболка, кроссовки и без косметики – это для папы. Он сказал, что я скучная и старомодная.

ЖЕНЯ. Что? И ты… ты ему поверила?!

АВРОРА. Мне стало страшно… Мне стало страшно, что папа прав.

Женя бросается к Авроре, обнимает её.

ЖЕНЯ. Мамочка… Ты самая красивая у меня… И самая молодая…

Аврора обнимает Женю.

В комнату врывается Папаня.

Он толкает перед собой Сидорова.

Сидоров от толчка едва не падает, хватается за стул.

Он растрёпан, пиджак порван, галстук набекрень.

СИДОРОВ. Ты… Ты что себе позволяешь, урка?!

ПАПАНЯ. То, что в детстве должен был делать! Воспитываю! Немедленно отстегни жену!

СИДОРОВ. Ты идиот?! Ты перед избирателями меня опозорил! Ворвался в аудиторию, сорвал встречу… Устроил скандал!

Папаня хватает Сидорова за ухо, тащит к Авроре.

СИДОРОВ. А-а-а!!!

ПАПАНЯ. Ключ где? Где ключ?!

СИДОРОВ. В кармане! (роется в кармане) Нет его… потерял!

Папаня отпускает Сидорова.

ПАПАНЯ. Я, конечно, всё понимаю… Детская травма… Но из души своей помойку не надо делать! Жизнь в мусорный бак превращать не надо, сына!

Сидоров, красный, как рак, достаёт из внутреннего кармана ключ, швыряет на стол.

СИДОРОВ. Держите.

ПАПАНЯ. Сам открой.

СИДОРОВ. Нет. Я ничего не делаю по принуждению.

Папаня берёт ключ, снимает с Авроры наручники.

Аврора встаёт, разминает запястья.

СИДОРОВ. Я свободен? Могу идти?!

ЖЕНЯ. Пап, пожалуйста… Сними свою кандидатуру с выборов. Пока не поздно.

СИДОРОВ. Ты о чём?

ЖЕНЯ. Пожалуйста… Я очень тебя люблю, но сказать ничего не могу.

СИДОРОВ. Вы все сговорились… (хватается за сердце) Вы всё… хотите меня уничтожить. Когда мне осталось до цели совсем чуть-чуть, буквально полшага… собственная жена объявляет, что бросает меня… Этот проходимец (показывает на папаню) срывает важное мероприятие, а собственная дочь говорит такими загадками, от которых сердце заходится. Дорогие мои, близкие, родные… Семья! Вы сдурели?! Хотите отправить меня на больничную койку? Или сразу на тот свет?! Зачем?!

АВРОРА. Извини меня, Ваня. Я никуда не уйду.

ПАПАНЯ. И меня извини, сына. Что-то я, и правда, переборщил с отцовскими чувствами.

Женя молчит.

СИДОРОВ. (Жене) А ты? Извиниться не хочешь?

ЖЕНЯ. Извини, пап. Но всё равно тебе лучше снять свою кандидатуру с выборов.

СИДОРОВ. Твою же мать… Спасибо, доча! Если не секрет – за кого ты будешь голосовать?

Женя не успевает ответить.

Звенит звонок.

Несколько раз – очень требовательно.

СИДОРОВ. (немного испуганно) Кто это?

АВРОРА. Я никого не жду.

ЖЕНЯ. И я…

ПАПАНЯ. (разводит руками) Я тем более. Кроме Маринки…

Звонок звенит всё настойчивее.

В дверь стучат.

СИДОРОВ. (бросается к двери) Да что она себе позволяет?!

Повисает пауза.

Сидоров заходит в комнату с каменным лицом.

За ним идут два полицейских.

ПЕРВЫЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Сидор Семёнович Бугайцев?

ПАПАНЯ. Ну, да… А это моя семья, познакомьтесь…

Второй полицейский хватает Папаню за руку, заламывает, поворачивает к себе спиной, надевает на Папаню наручники.

ВТОРОЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Вы арестованы по подозрению в похищении и убийстве нескольких человек. Пройдёмте.

Полицейские уводят Папаню.

Повисает пауза.

Сидоров хватается за сердце…

Потом за стол…

Медленно сползает на пол.

Аврора и Женя бросаются к нему.

ЖЕНЯ. Папа… Папа!

АВРОРА. Ванечка! Это не я! Честное слово, это не я! Я ничего не писала…

ЗТМ.

Негромко играет траурный марш.

На его фоне звук сирены «Скорой помощи».

Синие всполохи мигалки.

Далёкий голос: «Разряд! Ещё разряд»!

Тонкий ровный писк кардиографа, говорящий, что сердце остановилось.

Траурный марш звучит громче.

Какофония из звуков.

Плач младенца.

Женский голос, сюсюкающий с ребёнком.

Грубый женский голос: «Да он не жилец уже! Задохнулся, плюс переохлаждение»…

Другая женщина всхлипывает: «Изверги»!

Тонкий ровный писк кардиографа.

Затихающий траурный марш.

ЗАНАВЕС

ВТОРОЕ ДЕЙСТВИЕ

X. БОЛЬНИЧНАЯ ПАЛАТА

На кровати, окутанный проводами, лежит Сидоров.

Работает радио: «По опросам социологической службы города Кукуева Иван Сидоров больше не возглавляет предвыборную гонку за пост мэра. Он потерял больше половины голосов своих избирателей. Кандидаты Мохов и Потапов, набрав примерно по тридцать процентов голосов, обошли Сидорова в лидерстве. Судя по всему, нас ожидает второй тур голосования, в котором Сидоров, вероятнее всего, участия не примет».

На авансцену выходит Аврора.

Она в деловом костюме, на каблуках.

Навстречу ей идёт Мохов.

Аврора достаёт диктофон, направляет его на Мохова.

АВРОРА. Как чувствуете себя, Дмитрий Ильич? Что скажете своим избирателям?

МОХОВ. (отводит диктофон в сторону) Подлецом я себя чувствую. Тебе от этого легче? (обнимает Аврору, прижимает к себе)

АВРОРА. Осторожнее, нас могут увидеть.

МОХОВ. Пусть. (целует Аврору) Пусть все знают, что я изменяю жене.

АВРОРА. У него три раза останавливалось сердце.

МОХОВ. Кто же знал, что так получится, Аврора… С виду – крепкий мужик.

АВРОРА. Крепкий мужик?! Из целлофанового пакета, найденного на помойке, не достают крепких мужиков, Дима. Оттуда достают несчастных, слабых, больных…

МОХОВ. А ещё – жадных до жизни. И цепких. Но я тоже жадный и цепкий. Да, заплатил свидетельнице за ложные показания. Думаешь, твой Ваня не сделал бы то же самое против меня?!

АВРОРА. Не сделал! Не сделал! Не сделал…

МОХОВ. Я специально сейчас признался. (показывает на диктофон) Ты записала?

Аврора прячет диктофон в сумку.

АВРОРА. Да, я записала.

Уходит.

МОХОВ. Я в твоих руках, Аврора! Ты не представляешь, как это приятно!

Уходит.

Сидоров открывает глаза, садится в кровати.

Оглядывается.

Срывает с себя провода.

Встаёт.

Он в больничной рубашке.

Шатаясь, выходит вперёд.

Перед ним выносят трибуну и микрофон.

Сидоров берёт микрофон, откашливается.

СИДОРОВ. Дорогие мои земляки… Я только что с того света… Вы, наверное, хотите меня спросить – есть ли жизнь после смерти? Да, есть! – хотелось бы мне ответить. Но я скажу правду – Нет! Там ничего нет. Пустота. Забвение. Мрак. Почему я не умер младенцем? Зачем мне нужно было дожить до такого позора? Простите меня, дорогие мои земляки… Родителей не выбирают. Если бы я знал, что мой отец… (вытирает слёзы, молчит) Что он… Я бы… (вытирает слёзы) Простите, что пользовался вашим доверием. Я устал… Я ухожу.

Уходит, но возвращается к микрофону.

СИДОРОВ. Да, чуть не забыл. Там, на складе птицефабрики, две тонны яиц. Приходите. Заберите. Всё для вас, земляки мои дорогие. Не пропадать же добру…

Уходит – шаркая ногами, поникший, раздавленный, несчастный.

ЗТМ.

XI. СЪЁМНАЯ КВАРТИРА ПОТАПОВА

На полу возле кровати лежит полураздетая Женя.

У неё поза, как будто она за кого-то цеплялась, её волокли какое-то время, а потом бросили – волосы растрёпаны, рубашка порвана.

Заходит Марина.

В руках у неё несколько упаковок с яйцами, которые она с трудом удерживает, фиксируя подбородком сверху.

Замечает Женю.

МАРИНА. Евгений Анатольевич просил передать, чтобы вы освободили квартиру.

Женя не реагирует.

МАРИНА. (повышает голос) Потапов просил вам передать…

Женя поднимает голову – под глазом у неё сильный кровоподтёк.

Марина осекается.

ЖЕНЯ. Я в курсе, что он меня бросил. Сейчас уйду… Сейчас…

Женя с трудом поднимается.

Неловко пытается одеться.

Марина, придерживая яйца, смотрит на Женю.

МАРИНА. Он, что, тебя бил?

ЖЕНЯ. Ну, что вы… Я сама упала. Поскользнулась, ударилась головой… А зачем вы купили столько яиц?

Марина ставит яйца на стол.

МАРИНА. Их на фабрике раздают. Бесплатно. Папаша ваш организовал. Там такая давка. Почти весь город там с тележками. Дерутся даже, потому что каждый может взять сколько захочет.

Женя надевает блузку, застёгивает пуговицы.

ЖЕНЯ. Вы собираетесь есть одни яйца? Они же у вас пропадут.

МАРИНА. Я их продам. Двадцать рублей десяток. С руками оторвут за такие деньги.

ЖЕНЯ. Не оторвут. Вы же сами сказали – весь город там. Значит, у всех есть яйца. И все начнут их продавать… А когда не продадут, яйца начнут тухнуть. И в городе будет вонять сероводородом. Вы знаете, что сероводород пахнет тухлыми яйцами? Значит, тухлые яйца пахнут сероводородом. Это запах человеческой тупости, жадности, зависти, вранья и ненависти друг к другу.

МАРИНА. Шла бы ты в полицию, умная и благородная. Заявление бы на Потапова накатала.

ЖЕНЯ. Не могу.

МАРИНА. Почему?

ЖЕНЯ. Люблю его. Он меня мордой по полу, а я люблю-не могу. Смешно, правда?

МАРИНА. Да уж, обхохочешься.

ЖЕНЯ. Я его жене свою фотку послала. Голую.

Повисает пауза.

МАРИНА. Тогда скажи спасибо, что он тебя не убил. Ты совсем, что ли, дура?

ЖЕНЯ. Я думала – сделаю подлость, он в ответ тоже подлость. Ударит, например. Или изобъёт до полусмерти. И я его разлюблю. Сразу. Резко. Но вот он избил, а я ещё больше – люблю-не могу. Вот как так, а?!

МАРИНА. Плохо бил, значит. Надо добавить.

ЖЕНЯ. Нет… Не поможет. Я поняла – если любишь, всё стерпишь. Позовёт он меня сейчас – побегу, не раздумывая. Что скажет, то для него и сделаю.

МАРИНА. Ладно, оставайся здесь. Отлежишься, очухаешься. Подумаешь… Может, до чего-нибудь умного додумаешься. (кидает Жене ключи)

ЖЕНЯ. (ловит ключи) Спасибо. Не ожидала.

МАРИНА. И не думай, что я последняя тварь. Просто деньги очень нужны. Для сына. Спинальник он у меня.

Идёт к двери.

ЖЕНЯ. А что с яйцами делать?!

МАРИНА. Спусти их в унитаз!

Уходит.

Женя берёт телефон, звонит.

ЖЕНЯ. Потапов… Прости меня… Пожалуйста, очень прошу, прости!

Слышны короткие гудки.

Женя с нежностью прижимает телефон к щеке.

Открывает тумбочку.

Достаёт нож.

Заносит над запястьем.

ЗТМ.

XII. КВАРТИРА СИДОРОВА

Комната пустая – в ней никого нет.

Заходит Папаня.

Оглядывается.

ПАПАНЯ. Есть кто, почему дверь открыта?!

В ответ тишина.

ПАПАНЯ. (стучит по столу) Есть кто, почему дверь открыта?!

Заходит Аврора, прикладывает палец к губам.

АВРОРА. Т-с-с! Ваня только заснул. (осекается)

ПАПАНЯ. (шёпотом) Есть кто, почему дверь открыта?

АВРОРА. Сидор Семёныч?!

ПАПАНЯ. Не бойтесь, Мадам Михайловна, я не сбежал.

АВРОРА. Говорите тише. Ваня после шунтирования, ему нужен покой.

ПАПАНЯ. (шёпотом) Сердце?

АВРОРА. Еле спасли.

ПАПАНЯ. (садится) Я чувствовал. В камере сон приснился – сына кричит… Маленький, в свёртке… Хочу пелёнки ему поменять, свёрток разворачиваю, а его там нет. Крик есть – плачет, надрывается, – а самого нет…

АВРОРА. Вас отпустили?

ПАПАНЯ. Так алиби у меня. Железное. Маринка вчера к следователю пришла и всё по полочкам разложила. Когда на девицу-то ту якобы напали, я-то с ней был, с Маринкой, то есть. И по другим случаям нападений, которые мне шили – тоже. Нас и соседи видели. Всё, чист я. А девицу теперь за ложные показания привлекать будут.

АВРОРА. Поздравляю.

ПАПАНЯ. Как-то невесело вы меня поздравляете, Мадам Михайловна. (встаёт) Если не ко двору, то могу уйти.

АВРОРА. Уйдите, Сидор Семёнович. Идите к Марине. Ване совсем нельзя волноваться.

Папаня идёт к выходу.

Появляется Сидоров.

СИДОРОВ. Стоять!

Папаня вскидывает руки вверх, замирает.

Сидоров подходит к Папане, опускает ему руки.

СИДОРОВ. То есть, теперь ты, что называется, свободный и честный человек?

ПАПАНЯ. Ну, как честный… Местами.

СИДОРОВ. (раскидывает руки) Аврора! Фотографируй!

АВРОРА. Что?

СИДОРОВ. Бери телефон и фотографируй! А лучше – на видео снимай! Быстрее! Мне нельзя волноваться!

Аврора берёт телефон, наводит на Сидорова.

Сидоров кидается к Папане, обнимает.

СИДОРОВ. Папаня! Родной! Я знал… Я верил… Я так тебя ждал…

ПАПАНЯ. (обнимает Сидорова) Всё хорошо, сына… Ты только не волнуйся… Всё хорошо.

Оба замирают в объятиях.

По лицу Сидорова катятся слёзы.

Аврора опускает телефон.

СИДОРОВ. Чёрт… Ты как снимаешь?! У меня же лица не видно! Так, ты сюда…

Показывает Папане, куда нужно встать.

СИДОРОВ. А ты – туда.

Берет Аврору за плечи, отводит в другую точку комнаты.

СИДОРОВ. Внимание! Дубль два! Поехали! (раскинув руки, бросается к Папане) Папаня! Родной! Я знал… Я верил…

ПАПАНЯ. Сына… а зачем это? Что за кино снимаем?

СИДОРОВ. Тьфу ты! (отталкивает Папаню) Ты можешь молчать? Просто прижать меня и молчать! Аврора, снимай! Дубль третий! (раскидывает руки) Папаня! Родной…

ПАПАНЯ. А можно я в душ сначала…

СИДОРОВ. Нельзя! Всё честно – ты вернулся, я обрадовался – мне плевать, что ты небритый, грязный, вонючий… (бросается к Папане) Папаня! Аврора, ты снимаешь?! Родной… Аврора!

Аврора опускает телефон.

АВРОРА. Вань, я не могу больше. Я ухожу. К Мохову. Он любит меня, я люблю его. Это давно у нас. Прости.

Повисает пауза.

ПАПАНЯ. Сына… Спокойно. Дыши глубже. Вдох-задержка-выдох… Вдох-задержка-выдох…

СИДОРОВ. Да всё нормально, папань. Это же шикарный ход. Аврора, повторить можешь?

Забирает у Авроры телефон, отдаёт Папане.

СИДОРОВ. А ты снимай! Моё лицо покрупнее сделай. (Авроре) К кому ты уходишь?!

Аврора вырывает у Папани телефон.

Уходит из квартиры.

Хлопает дверью.

ПАПАНЯ. Переборщил ты, сына, с дублями…

ЗТМ.

XIII. КВАРТИРА СИДОРОВА

Выбегает Сидоров.

Он в костюме, с незавязанным галстуком.

Вид у него заполошный.

СИДОРОВ. Аврора!

Тишина.

СИДОРОВ. (громче) Аврора!!!

Выходит Папаня в спортивном костюме, с зубной щёткой за щекой.

ПАПАНЯ. Аврора уже неделю с тобой не живёт, сына.

СИДОРОВ. Я в смысле – хоть кто-нибудь! Завяжите мне галстук! Аврора!

ПАПАНЯ. Я б тебе что хошь завязал… Только не галстук.

Чистит зубы, уходит, останавливается.

ПАПАНЯ. И вообще, кто сейчас галстуки носит? Расслабься. Будь ближе к народу.

Уходит.

СИДОРОВ. Аврора!

Заходит Женя.

У неё перебинтовано запястье.

ЖЕНЯ. Пап, мамы нет.

СИДОРОВ. Ты галстук завязать можешь?

ЖЕНЯ. Не знаю, не пробовала.

Подходит к Сидорову, пытается завязать галстук.

Сидоров хватает её за руку, показывает на бинт.

СИДОРОВ. Это что?

ЖЕНЯ. Попытка суицида. Неудачная.

СИДОРОВ. Почему?

ЖЕНЯ. Почему неудачная? Духу не хватило. Так, царапина, не волнуйся.

СИДОРОВ. Я спрашиваю – почему суицид? В честь чего?!

ЖЕНЯ. В честь несчастной любви, пап. В честь чего ещё в моём возрасте режут вены?

СИДОРОВ. Кто он?!

ЖЕНЯ. Тебе лучше не знать.

Сидоров сжимает ей руку.

СИДОРОВ. Я спрашиваю – кто он?!

ЖЕНЯ. Отпусти, больно.

СИДОРОВ. Скажи, или я руку тебе сломаю.

ЖЕНЯ. Потапов.

У Сидорова открывается рот.

Женя вырывает руку.

ЖЕНЯ. Псих!

СИДОРОВ. Я правильно понял?

ЖЕНЯ. Да. Правильно. Мы любовники. И ты не представляешь, как мне сейчас приятно смотреть на твоё лицо.

Выходит Папаня.

ПАПАНЯ. Сына, дыши глубже. Вдох-задержка-выдох… Вдох-задержка-выдох…

СИДОРОВ. Да всё нормально, нормально… Об этом кто-нибудь знает?

ЖЕНЯ. Его жена. Я ей свою фотку голую отправила. Марина. Она нам квартиру сдавала. Теперь вы ещё знаете…

ПАПАНЯ. Сына…

СИДОРОВ. Нормально, нормально. И давно это у вас?

ЖЕНЯ. Давно. Я участвовала в конкурсе «Мисс Кукуев», помнишь? Потапов был в жюри.

СИДОРОВ. И почему ты не стала мисс Кукуев?

ЖЕНЯ. Потому что я дала Потапову по морде. Всё было честно. Потом он за мной ухаживал полгода и три с половиной месяца.

СИДОРОВ. Степлер?! Ухаживал?! Дырокол разорялся на цветы и конфеты?! Браво, браво… Горжусь. Моя кровь…

Садится, в отчаянии хватается за голову.

Папаня хватает телефон, начинает снимать.

СИДОРОВ. Иуды… Кругом Иуды… Я знал, что никому верить нельзя… Но вы же… Вы мои красавицы, мои кровь, мои, что называется, почки… Почему так подло? Зачем в самое сердце?! Аврора могла изменить мне с дежурным редактором, ты имела возможность спутаться с кем угодно, хоть с папой римским, но вы предаёте так, чтобы мне было особенно больно, особенно страшно и особенно одиноко. Чтобы я пожалел, что не сдох в той помойке. Чтобы почувствовал себя никому не нужным ничтожеством. Чтобы возненавидел этот стент в своём сердце – за то, что он не даёт мне сдохнуть сейчас!

ЖЕНЯ. Ты сам виноват. Ты сам во всём виноват! Ты так полюбил свою боль, свои комплексы, что жить не можешь без них! Сокол раненый! Все должны быть с тобой осторожны – у тебя ведь такая глубокая детская травма! Все должны быть с тобой нежны, терпеливы и трепетны. Все должны понимать тебя и всегда сочувствовать. Не дай бог тебе невзначай сделать больно, заставить вспомнить, что на этом свете ты остался случайно – благодаря собаке, которая решила порыться в помойке! Ты получил то, что хотел, понял?! Ты был уверен, что все люди сволочи! Получай! Ты не сомневался, что никому нельзя верить! Пожалуйста! Да! Никому нельзя доверять! Особенно тем, кого никогда не любил и кто всю жизнь любил тебя! Ты обожаешь свою болячку, свою детскую травму, ты молишься на неё, не даёшь никому про неё забыть! И мы с мамой просто взяли и оправдали твои ожидания! Их нельзя было не оправдать! Жена и дочь – Иуды! Что может быть лучше для твоей израненной больной души?! Какими ещё несчастьями ей питаться?! Мы с мамой так и звали тебя между собой – раненый сокол! Вроде здоровый, сильный, счастливый, небедный мужик – но любой, каждый, должен чувствовать перед тобой вину, – за то, что его пошлёпали любовно по попке и приложили к груди в то время, когда ты задыхался в пакете! Да! Тебе очень хочется сделать больно, папа – стыдно, но хочется!

СИДОРОВ. Вон… Вон отсюда! Ты мне не дочь!

ЖЕНЯ. Я тебе дочь. Сука, дура, но дочь. И я не уйду!

Сидоров бросается к Папане.

СИДОРОВ. Ты что делаешь?!

Выхватывает у Папани телефон.

ПАПАНЯ. Так, это… Хороший момент. Для рейтинга. Ты всех сделаешь, сына. Народ любит несчастных и честных… раненых соколов…

ЖЕНЯ. Не будет у него никакого рейтинга.

СИДОРОВ. Что ты сказала?!

ЖЕНЯ. Что слышал. Потапов знает, что ты купил себе Папаню. Он сдаст тебя перед выборами. Пока не поздно – беги, не позорься.

Уходит.

Сидоров стоит потрясённый.

Полный текст пьесы представляется по запросу театрам, заинтересованным в постановке. Email:

FINITA LA COMMEDIA!

Новосибирский Академгородок

июль-август 2019 года

(2019.08.02)

ВНИМАНИЕ! ВСЕ АВТОРСКИЕ ПРАВА НА ПЬЕСУ ЗАЩИЩЕНЫ ЗАКОНАМИ РОССИИ, МЕЖДУНАРОДНЫМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВОМ, И ПРИНАДЛЕЖАТ АВТОРУ. ЗАПРЕЩАЕТСЯ ЕЕ ИЗДАНИЕ И ПЕРЕИЗДАНИЕ, РАЗМНОЖЕНИЕ, ПУБЛИЧНОЕ ИСПОЛНЕНИЕ, ПЕРЕВОД НА ИНОСТРАННЫЕ ЯЗЫКИ, ВНЕСЕНИЕ ИЗМЕНЕНИЙ В ТЕКСТ ПЬЕСЫ ПРИ ПОСТАНОВКЕ БЕЗ ПИСЬМЕННОГО РАЗРЕШЕНИЯ АВТОРА.
ПОСТАНОВКА ПЬЕСЫ ВОЗМОЖНА ТОЛЬКО ПОСЛЕ ЗАКЛЮЧЕНИЯ ПРЯМОГО ДОГОВОРА МЕЖДУ АВТОРОМ И ТЕАТРОМ.

Email:

© Ольга Степнова. 2004-2015