СУПЕРМАРКЕТ
комедия
Муж бросает Эмму прямо в супермаркете, с тележкой, полной продуктов. Герман уходит к молодой, но почему-то Эмма узнаёт об этом от охранника, который подозрительно похож на Германа. Эмма решает любой ценой вернуть Германа, причём, не сходя с места, она даже готова драить полы в супермаркете, лишь бы Герман вернулся и высказал все, что у него наболело за годы совместной жизни…
|
Действующие лица: ЭММА (она же УБОРЩИЦА) ГЕРМАН (он же ОХРАННИК и ПОЛИЦЕЙСКИЙ) |
ПЕРВОЕ ДЕЙСТВИЕ
I. СУПЕРМАРКЕТ
Вдоль витрины с продуктами идёт Эмма.
Позади неё, вдалеке, стоит тележка.
В тележке хлеб, минералка, молоко, сыр, яйца, овощи, фрукты и много зелени.
ЭММА. Герман, возьми, пожалуйста, зелёный горошек. Только не забудь, посмотри срок годности, они часто старые банки ставят вперёд, а свежие – назад. Ты взял, Герман? Дату посмотрел?! Только не надо говорить, что консервированный горошек – это вредно. Я знаю. А ты прекрасно знаешь, что это единственный вредный продукт, который я употребляю. Я же тебе рассказывала, Герман… (замирает, улыбается) Помнишь? Голодное время, пустые прилавки, перестройка, кризис, разброд и шатание – всё в одном флаконе… Мама готовила мне пюре, и чтобы я не капризничала и не жаловалась, что картошка мне надоела, выкладывала на нём рожицу зелёным горошком… Глаза… Нос… Улыбка… Я его выковыривала, он был такой вкусный! Я просила ещё, но мама ругалась и говорила, что это дефицит, и если я всё съем сегодня, то завтра рожицы у меня не будет… Это так грустно, Герман, без рожицы на тарелке… Ты взял горошек?! Одну банку, только одну! Потому что он генетически модифицированный, это вредно! (после паузы) Почему ты молчишь, Герман? Герман…
Эмма оборачивается, смотрит на тележку с продуктами, оглядывается по сторонам.
ЭММА. Герман!
Идёт в одну сторону, обеспокоенно глядя по сторонам, потом в другую.
ЭММА. Герман!
Подходит к тележке.
Толкая её перед собой, беспорядочно ходит по магазину.
ЭММА. Гер-ман!!!
Её движения становятся всё более хаотичными.
Она задевает тележкой витрины.
ЭММА. Герман!
К Эмме подходит охранник в униформе.
На бейдже написано «Багров Алексей. ЧОП «МВД».
ОХРАННИК. У вас что-то случилось?! Могу я чем-то помочь?
Эмма замирает, смотрит на охранника.
ЭММА. У меня пропал муж.
ОХРАННИК. Что значит – пропал?
ЭММА. Пропал это значит исчез. Испарился.
Идёт с тележкой, оглядывается.
ЭММА. Герман! Герман!
Охранник придерживает Эмму за руку.
ОХРАННИК. Одну минуточку… Не мельтешите. Может быть… ваш муж в винно-водочном отделе?
ЭММА. Вы издеваетесь?! (выдёргивает руку) Герман не пьёт. Почти. Герман!
ОХРАННИК. Подождите. Не кричите, пожалуйста… Вы пугаете покупателей.
ЭММА. Герман!
Отстраняет охранника, идёт с тележкой по магазину.
ЭММА. Куда же он пропал… (оглядывается по сторонам) Герман, не шути так, пожалуйста! Герман!!!
Охранник снова придерживает Эмму.
ОХРАННИК. Скажите, как он пропал? При каких обстоятельствах? Вы поругались?
ЭММА. (со слезами) Нет… Мы выбирали зелёный горошек… Вернее, я выбирала, а Герман шёл сзади, он всегда идёт чуть позади, чтобы не путаться у меня под ногами.
ОХРАННИК. Путаться?
ЭММА. Не надо на меня так смотреть. Ничего пренебрежительного я не сказала.
ОХРАННИК. Извините, значит, мне показалось… Итак, он шёл позади, чтобы не путаться у вас под ногами. Вы отдали команду, что он должен взять зелёный горошек, так?!
ЭММА. Нет, не так. Я не давала команду, как вы выразились… Я попросила его взять банку консервированного зелёного горошка и объяснила, почему я хочу это сделать.
ОХРАННИК. О! Это в корне меняет дело. И почему?!
ЭММА. (нервно толкает тележку) Герман! Тут какой-то нахал ко мне пристаёт!
Уходит.
Охранник достаёт из кармана рацию.
ОХРАННИК. Сань, тут тётка какая-то сумасшедшая. Последи за ней на кассе, как бы не спёрла чего…
Убирает рацию.
Появляется Эмма с тележкой.
ЭММА. Герман!
ОХРАННИК. А-адну минуточку… (придерживает Эмму за руку) Я хочу знать, что вы сказали Герману про зелёный горошек.
ЭММА. Какая вам разница?!
ОХРАННИК. Думаю, это может приблизить нас к разгадке таинственного исчезновения.
ЭММА. Вы издеваетесь?!
ОХРАННИК. Нет. Просто хочу посмотреть на ситуацию с мужской точки зрения. Это поможет понять, почему он сбежал.
ЭММА. Хам! Герман, не сбежал, а исчез.
Толкает тележку, уходит.
Охранник пожимает плечами, достаёт рацию.
ОХРАННИК. Сань, ты её видишь? Не спускай глаз. По-моему, это наводчица – отвлекает внимание, а её подельники в это время воруют с прилавков…
Появляется Эмма с тележкой.
Подходит к охраннику.
ЭММА. Ну, хорошо… Я сказала ему, что хочу купить зелёный горошек, потому что когда-то он был в дефиците, и моя мама…
ОХРАННИК. (перебивает) Выкладывала им рожицы на пюре из картошки?!
ЭММА. Откуда вы знаете?
ОХРАННИК. Моя мама тоже так делала. Однажды ей не хватило горошин. И рожица получилась грустной. Из двух горошин никогда не выйдет улыбки, как ни старайся.
ЭММА. У меня тоже так было однажды. Горошин хватило только на глаза и нос. Я даже заплакала от обиды.
ОХРАННИК. А я разозлился. И попросил маму больше никогда так не делать. Сказал, что ненавижу зелёный горошек, мне хватит одной картошки.
ЭММА. И мама поверила?
ОХРАННИК. Да. Я очень убедительно это сказал.
ЭММА. Вы обещали посмотреть на мою ситуацию с мужской точки зрения. Что с Германом? Он обиделся?
ОХРАННИК. Э-э… Я это обещал?! Вы уверены?! Минуточку… (оглядывается по сторонам) Герман! Гер-ман!!!
Эмма вопросительно смотрит на охранника.
ОХРАННИК. (виновато) Я неважный психолог, боюсь ошибиться. Лучше спросить у самого Германа, что с Германом – так надежнее. Герман! Гер-ман!!!
ЭММА. Вы действительно думаете, что мой муж отзовётся на ваш голос?
ОХРАННИК. (осекается) Вы правы, лучше кричите сама…
ЭММА. Гер… ( хватается за горло) Ой, кажется, я сорвала голос…
ОХРАННИК. Немудрено… Так орать…
ЭММА. Герман!
ОХРАННИК. На вас все оглядываются! Вы не могли бы просто позвонить своему Герману?
ЭММА. (замирает) Позвонить?
ОХРАННИК. Ну, да, позвонить, чего проще?
ЭММА. Я об этом совсем не подумала…
Достаёт из сумки телефон.
ОХРАННИК. Очень рад, мадам, что смог вам быть хоть чем-то полезен.
ЭММА. Вы меня просто спасли!
Набирает номер.
В тележке под грудой продуктов звонит телефон.
Эмма и охранник замирают.
Охранник смотрит на тележку.
ОХРАННИК. Мне кажется… или… (показывает на тележку) Или он там?!
Эмма сбрасывает вызов.
На её лице испуг и недоумение.
ЭММА. Вы… вы не могли бы… его… оттуда достать?
ОХРАННИК. Может, вы сами попробуете?! Мне неудобно трогать телефон Германа.
ЭММА. Пожалуйста… У меня руки дрожат.
ОХРАННИК. (подёргивает рукава) Хорошо… Я попробую… Хотя… Всё это немного странно… (запускает руку между продуктами в тележке) Вы не находите?
ЭММА. Это вы не находите.
ОХРАННИК. Нет, вы не находите… Вы почему-то совсем не находите, что всё это как-то странно. Кстати, я тоже не нахожу… (рукой шарит в тележке, ощупывает продукты) Вы не могли бы ещё раз позвонить?
ЭММА. Кому?
ОХРАННИК. О, господи… Герману!
ЭММА. Простите, у меня ум за разум зашёл…
Набирает номер.
В тележке слышится звонок.
Охранник замирает.
ЭММА. Ну, что же вы… Хватайте его… Он где-то рядом!
Охранник выдёргивает руку из тележки.
ОХРАННИК. Знаете… Мне что-то в голову пришло… Вдруг… Я не хочу, чтобы на телефоне Германа были мои отпечатки пальцев!
ЭММА. Это вы сейчас на что намекаете?
ОХРАННИК. Не знаю… Мало ли… И вообще… Сами разбирайтесь!
Уходит.
Эмма осторожно достаёт из тележки звонящий телефон.
Отключает звонок.
Испуганно оглядывается.
ЭММА. Что это значит, Герман?!!
ЗТМ.
II.
Эмма стоит рядом с тележкой с продуктами, закрыв руками лицо.
Заходит охранник, видит Эмму, останавливается как вкопанный.
ОХРАННИК. Вы всё ещё здесь?
ЭММА. (открывает лицо, с вызовом) Да… Я всё ещё здесь!
ОХРАННИК. А Герман? Так и не появлялся?
ЭММА. Вы издеваетесь?
ОХРАННИК. Ну, что вы… Просто прошло два часа. Мало ли… Может быть, Герман удрал второй раз.
ЭММА. (оскорблённо) Перестаньте меня оскорблять. Или я пожалуюсь на вас руководству супермаркета.
ОХРАННИК. Ошибка, мадам. Я не подчиняюсь руководству супермаркета.
ЭММА. А кому вы подчиняетесь?
ОХРАННИК. Начальнику частного охранного предприятия.
ЭММА. Хорошо, тогда я пожалуюсь на вас начальнику частного охранного предприятия.
ОХРАННИК. Отлично. Жалуйтесь. Но сначала… (берёт Эмму под руку, тянет к выходу) Сначала я выведу вас из торгового зала.
ЭММА. (сопротивляется) Что вы делаете?! Отпустите!
ОХРАННИК. Вы мешаете покупателям! Создаёте толкучку. В супермаркете нельзя просто так стоять посреди зала и ждать какого-то Германа!
ЭММА. (упирается) Покажите правила! Где написано, что я не могу ждать Германа в супермаркете?! (вырывается, одёргивает платье, поправляет причёску) Где это написано?!
ОХРАННИК. Мадам, оплатите свои покупки и уходите.
ЭММА. Мне нечем платить. Все деньги у Германа.
ОХРАННИК. Тогда просто уходите. Найдёте Германа – милости просим. Я даже могу придержать для вас эту тележку. Тут нет скоропортящихся продуктов?
ЭММА. Знаете, э-э… (читает имя на бейджике) Знаете, Алексей… Мне показалось, что вы добрый и понимающий человек. Мне показалось, что вы хотите помочь. И вдруг вы стали мне выкручивать руки…
ОХРАННИК. У нас нельзя просто стоять и ждать Германа. Это нигде не написано, но я за это ручаюсь.
ЭММА. Хорошо. Я уйду. (идёт к выходу, но останавливается) А вы… Умрите от любопытства, куда делся Герман!
Уходит.
Охранник в задумчивости смотрит на тележку.
Бросается за Эммой.
ОХРАННИК. Подождите! (на ходу достаёт рацию) Сань! Тормозни там эту мадам!
Убегает.
Пауза.
Охранник под руку подводит Эмму к тележке.
ОХРАННИК. Я должен вас обыскать.
ЭММА. Обыскать?
ОХРАННИК. Да, обыскать. Выверните карманы.
ЭММА. Вы думаете, что я воровка?
ОХРАННИК. Я думаю, что вы разыгрываете какой-то спектакль, мадам, а сами…
ЭММА. Что?!
ОХРАННИК. Украли дорогой алкоголь!
ЭММА. И где же он у меня? В кармане?!
ОХРАННИК. Вы правы. Нужно открыть сумку.
Эмма открывает крошечный ридикюль.
Охранник заглядывает туда.
ОХРАННИК. Простите. Это вынужденная мера. И всё-таки – карманы.
Эмма расстёгивает верхнюю пуговицу блузки.
ОХРАННИК. Я сказал – карманы.
ЭММА. (показывает на юбку в обтяжку) У меня нет карманов.
Расстёгивает ещё одну пуговицу обтягивающей блузки.
ОХРАННИК. Просто поднимите руки… Я вас… Досмотрю.
ЭММА. (поднимает руки) Разве вы имеете право делать это без полиции?
Охранник проводит по бокам Эммы руками.
ОХРАННИК. Конечно, нет. Можете жаловаться.
ЭММА. Кому?
ОХРАННИК. Герману в том числе. Спасибо. Опустите руки. Ещё раз простите.
ЭММА. (опускает руки) Послушайте… После всего, что между нами было… Вы можете посмотреть по своим камерам, куда делся Герман?
ОХРАННИК. Вы думаете, я до сих пор не сделал этого?
ЭММА. (радостно) Правда?! И что? Говорите быстрее!
ОХРАННИК. В супермаркет вы вошли под руку с высоким красивым мужчиной…
ЭММА. (облегчённо) Ну, слава богу… А то уж я думала, что вы скажете, что никакого Германа нет.
ОХРАННИК. Против фактов не попрёшь, мадам. Вам повезло с Германом. Он просто красавчик.
ЭММА. (нетерпеливо перебивает) Что было дальше?!
ОХРАННИК. Дальше ваш Герман взял тележку и покатил её вслед за вами. По его губам я прочитал, что он сказал вам.
ЭММА. И что он сказал?
ОХРАННИК. Он сказал: «Эмма, я полюбил другую и мне нужен развод».
ЭММА. Вы врёте.
ОХРАННИК. Я учился в школе для слабослышащих. Потом мне сделали операцию. Слух вернулся, но слова по губам я читаю лучше, чем текст глазами.
ЭММА. Герман не говорил мне этого!
ОХРАННИК. Говорил. Но вы сделали вид, что не услышали, и попросили его взять авокадо, красный перец и зелёные яблоки. (показывает на тележку с продуктами) Тогда Герман, судя по артикуляции, повторил громче – «Эмма, мне нужен развод!». А вы ответили, что вам нужно молоко с пониженным содержанием жира и йогурт с кусочками фруктов. Герман крикнул – «Эмма, ты меня слышишь?!». На вас стали оглядываться, но вы снова сделали вид, что не услышали, и разродились лекцией про зелёный горошек…
ЭММА. Замолчите.
Охранник молчит.
ЭММА. Как мне не повезло. Из всех супермаркетов я выбрала тот, где охранник умеет читать по губам.
ОХРАННИК. Зато теперь вы точно можете идти домой, а не искать здесь Германа.
Эмма сходит с лица, медленно идёт к выходу.
Оборачивается, смотрит на охранника.
ЭММА. Скажите… А зачем вы меня обыскивали?
ОХРАННИК. (смущается) Использовал служебное положение. Ещё раз простите.
ЭММА. (возвращается) А знаете… Герман сюда вернётся. И возьмёт зелёный горошек. Потому что он всегда делает то, что я захочу.
ОХРАННИК. Я совершенно точно прочитал по его губам, что он любит другую.
ЭММА. Не знаю, кого он там любит, но он вернется и положит в эту тележку зелёный горошек! Одну банку.
ОХРАННИК. Какая-то вы… очень тоталитарная.
ЭММА. (поднимает руки) Можете ещё раз обыскать меня. Чтобы убедиться, что я имею на это право.
ОХРАННИК. (кладёт руки ей на талию) Мужчинам не всегда нужно только это… Иногда хочется, чтобы рядом была не просто красивая, а…
ЭММА. Глупая?
ОХРАННИК. Слабая.
ЭММА. Бесхарактерная?
ОХРАННИК. Нежная.
ЭММА. И чтобы слово боялась сказать!
ОХРАННИК. Нет. Просто добрая.
ЭММА. Делайте что-нибудь! На нас все смотрят!
Охранник отдёргивает руки.
ЭММА. Слабак! Кто же так пользуется служебным положением?!
ОХРАННИК. Я. Тут везде камеры.
ЭММА. Тогда расскажите мне… как Герман сбегал? Он просто развернулся и ушёл?! Или на его лице были сомнения?
ОХРАННИК. Мадам, если бы он что-то сказал в этот момент, я бы по губам понял, были сомнения или нет. А по лицу читать… я не умею.
ЭММА. Просто скажите, он сделал это – вот так?!
Резко отталкивает тележку, разворачивается и уходит.
ЭММА. Или…
Возвращается к тележке, делает задумчивое лицо, медленно отходит, потом возвращается, снова отходит, снова возвращается и, словно наконец решившись окончательно, с муками на лице уходит.
ОХРАННИК. Скорее первый вариант, мадам.
ЭММА. (возвращается) Мне кажется или в вас говорит мужская солидарность?
ОХРАННИК. Ну, хорошо, если вам будет от этого легче, я скажу, что Герман немножечко всё-таки сомневался. Скорее это выглядело как нечто среднее… между первым и вторым вариантом…
ЭММА. (закрывает глаза) Почему… Почему он сделал это именно здесь?! Не дома, по-человечески… не на улице, не на какой-нибудь вечеринке… а в окружении этих стеллажей, этих банок, пачек, бутылок, среди толпы незнакомых равнодушных людей…
ОХРАННИК. Мне кажется, что зелёным горошком вы его просто добили, мадам…
ЭММА. Почему?! Я делилась с ним самым личным, самым сокровенным…
ОХРАННИК. Когда делятся сокровенным, смотрят в глаза. А вы шли впереди и небрежно, через плечо, говорили лишь бы что-нибудь говорить и не давать вставить Герману ни слова. Вы так привыкли быть на пьедестале, что и подумать не могли, что Герман просто возьмёт – и уйдёт. Даже не положив в тележку банку зелёного горошка.
ЭММА. Какой тонкий анализ. А говорили, что не умеете читать по лицу.
ОХРАННИК. Наверное, во мне действительно говорит мужская солидарность. Могу быть не прав.
ЭММА. (оглядывается) Где здесь камеры?
ОХРАННИК. (показывает) Вот… И вон… И ещё там… И там… А зачем вам?
ЭММА. Я должна их уничтожить. (рвёт пакет с яблоками) Они слишком много видят. Особенно если по ту сторону сидит человек, который умеет читать по губам. Что вы так смотрите на меня?! Да! Да! Я их сейчас расстреляю!
Эмма начинает беспорядочно швырять яблоки в те места, на которые указывал охранник. Охранник удивлённо смотрит на Эмму, достаёт из кармана рацию.
ОХРАННИК. Сань, не надо полицию… Просто женская истерика, сейчас успокоится.
Смотрит на Эмму, которая продолжает швырять яблоки.
ОХРАННИК. Снайпер из вас так себе, мадам…
Эмма швыряет последнее яблоко в охранника.
Он ловит яблоко на лету, откусывает, жуёт, рассматривает сердцевину, плюёт.
ОХРАННИК. Последний патрон оказался червивый… Вы в курсе, что червяки жрут только самые красивые и вкусные яблоки?
ЭММА. Это вы к чему сейчас?
ОХРАННИК. (откусывает яблоко, жуёт) Просто спросил.
ЭММА. Нет! Вы не просто спросили. Вы посмотрели на меня так, будто вкладывали какой-то смысл в эти слова!
ОХРАННИК. Что вы, это просто научный факт. Червяки жрут только самые вкусные и красивые яблоки – что в этом такого?
ЭММА. Вы намекаете, что я – червивое яблоко?!!
ОХРАННИК. Да боже упаси! (отбрасывает яблоко)
ЭММА. Вы даёте понять, что Герман ушёл от меня к доброй, нежной, спокойной женщине, которая не стоит на пьедестале как я и никогда не сделает из Германа подкаблучника?!!
ОХРАННИК. Я просто хотел увести разговор в более спокойное русло. Червяк, яблоко, экологически чистый продукт… здоровое питание, холестерин, лишний вес… то есть, наоборот, ничего лишнего… Монолог обывателя, ничего более, мадам.
Эмма подходит к охраннику вплотную.
ЭММА. А по-моему, вы просто смеётесь мне в лицо – как я могла не заметить, что у Германа другая женщина! И ещё плюнули так выразительно! Мерзавец!
ОХРАННИК. (пятится) Эй, эй! Потише…
Эмма наступает.
Рация оживает беспокойным треском.
ОХРАННИК. (в рацию) Сань, не надо полицию, сам справлюсь… (отключает рацию) Герман! Уберите вашу фурию! Она кусается!
Упирается спиной в витрину.
ЭММА. А я не заметила, представляете?! Ничего об этом не говорило! Ноль признаков, что Герман меня разлюбил!
ОХРАННИК. Может, вы просто не хотели замечать?!? Повернулись на своём пьедестале спиной, когда Герман внизу отчаянно вам артикулировал – «Дорогая, я тебя разлюбил! Я хочу на свободу! Я тут устал, дорогая, внизу, с вечно задранной к тебе головой»…
Эмма с размаху даёт охраннику пощёчину.
ОХРАННИК. (в рацию) Сам справлюсь…
ЭММА. Простите…
ОХРАННИК. Да ничего… У вас рука лёгкая.
Эмма забирает у охранника рацию.
ЭММА. (в рацию) Санечка, идите покурите. Обещаю, что в ближайшее время тут ничего интересного происходить не будет.
Кладёт рацию в тележку, смотрит на охранника.
ЭММА. Вот увидите, Герман сейчас придёт.
ОХРАННИК. Вы же сказали, что в ближайшее время ничего интересного происходить не будет.
ЭММА. Это совершенно будничное и ничем не примечательное событие – возвращение Германа.
ОХРАННИК. Вот как?! А я думал, для вас это праздник. Учитывая, что у него все деньги.
ЭММА. Не преувеличивайте. Я тоже немного зарабатываю… В индустрии красоты.
ОХРАННИК. Я ни капли не сомневался, в какой индустрии вы зарабатываете. Это видно… просто с первого взгляда!
Эмма молчит.
ОХРАННИК. Комплимент опять не удался? По-моему, тонко… изящно…
ЭММА. Герман! Я устала от этого нахала!
ОХРАННИК. Да, Герман! Заберите уже вашу тележку! Она перегородила ползала!
ЭММА. Что?!
Охранник боком уходит от Эммы, хватает тележку.
ОХРАННИК. Тележка – это тележка! Никаких метафор и аллегорий! Почему вы всё воспринимаете на свой счёт?!
ЭММА. (отчаянно) Герман! Гер-ман!!!
Охранник отгораживается от Эммы тележкой.
ОХРАННИК. Ваш Герман сейчас идёт босиком по набережной с девушкой в белом прозрачном платье, она тоже босиком, они держатся за руки, и ветер треплет её длинные золотые волосы. Эти волосы иногда касаются щеки Германа, и он улыбается. У девушки под платьем ничего нет, представляете?
Эмма берёт рацию из тележки.
ЭММА. Санечка, вызывайте полицию… И «Скорую» тоже. Думаю, сейчас будут тяжкие телесные повреждения!
ОХРАННИК. У него перекур.
ЭММА. (отталкивает тележку в сторону) Пусть ваш Герман не обольщается!
ОХРАННИК. Мой?!
ЭММА. Ваш! Который сейчас идёт по набережной босиком с девушкой. Через год эта девица перестанет трепетно держать его за руку и проникновенно заглядывать в глаза, через два – ему станет неинтересно, что под платьем у неё ничего нет, через три – она выучит наизусть все его шуточки и армейские байки, через пять – она будет знать наперёд все, что он сделает, скажет, как посмотрит и что подумает, через шесть – он будет в курсе, с какой скоростью у неё на ногах растут ногти, через восемь – ей необязательно будет смотреть на него, чтобы знать, что через пару секунд он чихнёт, через десять – ему станет тошно, и ей станет тошно, она перестанет смотреть ему в глаза, а он держать её за руку. Знаете, как спастись?! Ей – перестать придавать значение его словам, а ему – слушать её во всём. Сказано – зелёный горошек, значит, зелёный горошек. Одну банку.
ОХРАННИК. Знаете, что… Уходите отсюда. Магазин закрывается.
ЭММА. А что вас так взбесило в моих словах?
ОХРАННИК. Вообще ничего. Просто мне перед закрытием нужно встречать инкассаторов, которые приедут снимать кассу.
ЭММА. Нет, вас что-то взбесило…
ОХРАННИК. Да я вообще не понял, что вы сказали, у меня проблемы со слухом… Бывают. Периодически.
ЭММА. Смотрите за моими губами. Внимание! Артикулирую! Герман вернётся до закрытия супермаркета. Возьмёт банку зелёного горошка. Одну. И мы поедем домой.
ОХРАННИК. То есть, по-вашему, он бросит девушку в прозрачном платье посреди набережной…
ЭММА. Конечно. Её сразу же подберут.
ОХРАННИК. А вам-то это зачем? Вам же скучно. Тоскливо. Уныло. С Германом.
ЭММА. Кто вам это сказал? Я не придаю значения его словам, он – делает всё, что я говорю. Я не слышу, он делает. Он делает, я – не слышу. Где здесь скука? А тем более – тоска. Да за этим весельем – годы изнурительной долгой работы!
ОХРАННИК. Всего доброго. Мне пора встречать инкассаторов.
ЭММА. Вот женитесь, тогда поймёте, о чём я говорю.
ОХРАННИК. Спасибо. Я лучше сразу… Как Герман. (жестом показывает бегство) Без промежуточных этапов.
Уходит.
ЭММА. (кричит ему вслед) Я всё равно никуда не уйду без Германа!
Поднимает яблоко.
Достаёт из сумки носовой платок, вытирает яблоко.
Смотрит в камеру.
ЭММА. С места не сдвинусь.
Ест яблоко.
ЗТМ.
III.
Эмма сидит, прислонившись спиной к тележке.
Глаза закрыты.
Заходит охранник, у него в руках связка ключей.
ОХРАННИК. Я должен закрыть магазин и поставить на сигнализацию.
ЭММА. Ставьте. Кто вам мешает?
ОХРАННИК. Вы. Я не могу включить сигнализацию, когда внутри находится посторонний человек.
ЭММА. (открывает глаза) Это я посторонняя?! Да я уже часть обстановки. Не отказывайте себе ни в чём, выполняйте свои обязанности.
ОХРАННИК. Покиньте помещение.
ЭММА. Нет.
ОХРАННИК. Ну, тогда извините…
Охранник поднимает Эмму на руки, собирается выйти вместе с ней.
ЭММА. Стойте! Замрите…
Охранник от неожиданности замирает.
ЭММА. Господи, как хорошо…
ОХРАННИК. (озадаченно) Это вы сейчас в каком смысле?
ЭММА. В прямом. Меня сто лет никто не носил на руках.
ОХРАННИК. Я, знаете, тоже бы не носил… Если бы не обстоятельства.
ЭММА. Вот бы сейчас Герман зашёл…
Охранник сажает Эмму в тележку, везёт к выходу.
ЭММА. Что вы делаете?! Пустите!
Охранник, не останавливаясь, скрывается вместе с тележкой, в которой сидит Эмма.
ГОЛОС ЭММЫ. Вы знаете, как это называется?! Сексуальные домогательства! И тут кругом камеры…
Повисает пауза.
Охранник выкатывает тележку с Эммой назад.
Эмма сидит, притихшая.
Лицо у охранника озадаченное.
Он останавливает тележку там же, откуда укатил.
ОХРАННИК. И дался вам этот Герман… Вы такая красивая, быстро найдёте ему замену.
ЭММА. Вы сейчас ничего умнее сказать не можете?
ОХРАННИК. Нет. Я, честно, не ожидал, что Саня поставит супермаркет на сигнализацию. С нами внутри.
ЭММА. Да, неожиданное решение… Он дурак, этот ваш Санечка?
ОХРАННИК. Почему сразу дурак? Не заметил… Отвлёкся. С каждым может случиться.
ЭММА. (протягивает руку) Помогите мне выбраться.
ОХРАННИК. Сидите. У вас там беззащитный вид. Женственный.
ЭММА. (дёргает ногами) Немедленно помогите мне выбраться!
Охранник берёт тележку, начинает катать её кругами.
ОХРАННИК. Да что вы говорите? Немедленно?!
ЭММА. Пустите! У меня затекли ноги!
ОХРАННИК. Ах, как неприятно, когда команды не выполняются! Как непривычно! А я не слышу! Плохой слух с детства! И по губам прочитать не могу, потому что на вас не смотрю! А чего мне на вас смотреть, пусть Герман смотрит.
ЭММА. У меня кружится голова!
Охранник резко останавливается.
Достаёт Эмму из тележки, ставит на ноги.
У Эммы каменное лицо.
ЭММА. Это унизительно, то, что вы сейчас сделали.
ОХРАННИК. Когда Герман вернётся, пусть мне морду набьёт.
ЭММА. А вдруг…
ОХРАННИК. Что? Не вернётся?
ЭММА. Я подумала, а вдруг у него и правда кто-то есть?!
Хватает из тележки телефон Германа.
ОХРАННИК. Что вы делаете?
ЭММА. Хочу проверить его переписку
ОХРАННИК. А вы, что… Никогда раньше не делали этого?
ЭММА. Нет.
ОХРАННИК. Почему?
ЭММА. Я ему доверяла.
ОХРАННИК. Лучше скажите – ни в грош не ставили.
ЭММА. Почему вы всё решаете за меня?
ОХРАННИК. Да потому что слушать противно. Тоже мне, Клеопатра… Нормальная женщина давно бы проверила телефон! Шмонала бы каждый день! А вы плевать хотели на Германа!
Выхватывает телефон у Эммы.
ЭММА. Что вы делаете?! Отдайте!
ОХРАННИК. (прячет телефон за спину) Продолжайте ему доверять! Не надо тут… при мне… Пытаться разоблачить Германа!
ЭММА. Отдайте!
Пытается выхватить телефон у охранника.
ОХРАННИК. (уворачивается) Нет!
ЭММА. (замирает) Как-то вы очень уж ревностно охраняете тайны Германа…
ОХРАННИК. Мужская солидарность, наверное…
ЭММА. Отдайте телефон, я всё равно не знаю пароль.
ОХРАННИК. Тогда как же вы будете его проверять?
ЭММА. Никак. Буду продолжать ему доверять.
ОХРАННИК. Даже когда он ушёл к другой?
ЭММА. А что делать?
Охранник протягивает телефон.
Эмма берёт телефон, прижимает к лицу.
ЭММА. Пахнет Германом…
ОХРАННИК. Я сейчас позвоню Сане, он нас выпустит.
ЭММА. Не надо. Я всё равно никуда не уйду.
ОХРАННИК. Я уйду.
ЭММА. И вы не уйдёте. Доложен же Герман меня к кому-нибудь приревновать, когда, наконец, вернётся.
ОХРАННИК. Слушайте… Я устал. Давайте я оплачу ваши покупки и ждите уже своего Германа дома.
ЭММА. Я не беру деньги от чужих мужчин. Тем более в тёмное время суток.
ОХРАННИК. С вами всё время какая-то тупиковая ситуация. Как ни поверни.
ЭММА. А вы не дёргайтесь. Замрите и получайте удовольствие.
ОХРАННИК. Герман! Я тебя ненавижу!
ЭММА. Крикните, что я тоже.
ОХРАННИК. Нет, это уж вы сами.
ЭММА. Герман! Этот охранник начинает мне нравиться!
ОХРАННИК. Боже упаси…
Быстро уходит.
ЭММА. Куда вы?
ОХРАННИК. В свою комнату.
Скрывается.
Эмма уходит.
Возвращается с бутылкой коньяка.
Садится рядом с тележкой.
Ждёт.
Смотрит в камеру.
Машет рукой.
ЭММА. Как устроились? Не расслабляйтесь там, я начала воровать дорогой алкоголь!
Открывает бутылку.
Делает несколько глотков из горла.
Врывается охранник.
Вырывает у Эммы бутылку.
ОХРАННИК. Вы с ума сошли?! Вы цену на него видели?
ЭММА. Не мелочитесь. Вы же обещали всё оплатить. Или уже раздумали?
Охранник смотрит на Эмму, пьёт из бутылки.
Эмма с интересом за ним наблюдает.
ЭММА. Не оставите даже глоточка?
Охранник протягивает бутылку Эмме.
Эмма смотрит на бутылку.
ЭММА. Фу… Не хочу после вас… Пойду возьму новую.
Ставит бутылку на пол.
Уходит.
Охранник смотрит ей вслед.
У него на лице противоречивые чувства.
ОХРАННИК. А вы знаете, мадам… Я начинаю понимать Германа. Я бы поступил точно так же на его месте! Герман! Ты крут, дружище!
Слышится грохот разбитой бутылки.
ОХРАННИК. (вздрагивает) Ты очень крут!
Снова – грохот разбитой бутылки.
ОХРАННИК. Герман, дай пять!
Грохот разбитой бутылки.
ОХРАННИК. Прекратите! Я столько не зарабатываю!
Слышится грохот разбитой бутылки.
ОХРАННИК. Ну, и сука же она, Герман…
Возвращается Эмма с открытой бутылкой в руке.
ЭММА. Прекратите болтать с моим Германом.
Делает приличный глоток из бутылки.
ОХРАННИК. (зажмуривается) «Курвуазье», сорок тысяч за бутылку…
ЭММА. (с вызовом) А Герман бы не поморщился!
Охранник берёт из тележки телефон Германа, протягивает Эмме.
ЭММА. (смотрит на телефон) Это вы сейчас что хотите этим сказать?
ОХРАННИК. (открывает глаза) Хочу, чтобы вы почитали переписку Германа. Хочу, чтобы у вас глаза лопнули.
ЭММА. А как же мужская солидарность? Вы ведь не хотели, чтобы я её читала…
ОХРАННИК. Я думаю, что Герман тоже будет рад, если у вас лопнут глаза. Не зря ведь он оставил телефон тут. Правда, Герман?!
ЭММА. (берёт телефон) Я всё равно не знаю пароль… Рано вы с Германом радуетесь.
ОХРАННИК. (мстительно) Попробуйте дату своего рождения, мадам.
Эмма удивлённо смотрит на охранника.
ЭММА. Вы хотите сказать… что Герман вёл свою любовную переписку в телефоне, где пароль – это дата моего рождения?!
ОХРАННИК. Я просто предположил, мадам.
Эмма быстро вводит пароль, руки у неё дрожат.
ОХРАННИК. Ну?! Что вы молчите?
ЭММА. Он разрядился…
Охранник выхватывает у Эммы телефон, пытается включить.
ОХРАННИК. Чёрт…
ЭММА. Но идея была красивая. Я оценила.
Пьёт из бутылки.
Охранник бросается к выходу.
Эмма хватает его за руку.
ЭММА. Вы куда?!
ОХРАННИК. Принесу зарядное устройство.
ЭММА. Тут нет розетки.
ОХРАННИК. Я найду!
ЭММА. Прекратите лезть в мою интимную жизнь!
ОХРАННИК. А вы – в мой карман!
Показывает на дорогую бутылку, выдёргивает руку, уходит.
Эмма делает глоток из бутылки.
Потом ещё и ещё…
В глазах у Эммы – слёзы.
Возвращается охранник.
В руках у него зарядное устройство.
На лице – злорадство.
ОХРАННИК. Так… Где тут у нас розетка?!
Ходит по залу, ищет.
Эмма незаметно уходит.
ОХРАННИК. Ага, вот тут, специально для продавцов…
Вставляет зарядник в розетку, подключает к проводу телефон.
ОХРАННИК. Герман, прости, дружище… Мадам, какой предположительно пароль? Вы почему молчите?! Боитесь, что я узнаю, сколько вам лет?
Оборачивается, видит, что Эммы нет.
Замирает, оглядывается.
ОХРАННИК. Эмма…
Бросается налево.
ОХРАННИК. Эмма!
Бросается направо.
ОХРАННИК. Эмма!
Замирает посреди зала.
ОХРАННИК. Эмма! Эмма, ты где?! Эмма!!!
ЗТМ.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
IV.
Герман в дорогом костюме сидит, прислонившись к тележке.
Поверх продуктов демонстративно стоит банка зелёного горошка.
У Германа измученный вид.
ГЕРМАН. Эмма!
Заходит Эмма в халате уборщицы – в перчатках, с косынкой.
В руках тряпка, швабра и ведро.
На бейджике написано «Валентина Павлова».
ГЕРМАН. Эмма…
УБОРЩИЦА. Ну, что же вы, Герман Васильевич… На грязном полу…
ГЕРМАН. Она пропала…
УБОРЩИЦА. Кто пропала?
ГЕРМАН. Эмма! Моя жена!
УБОРЩИЦА. Фу, а грязищу-то развели! (собирает бутылки) Как пропала? Куда?!
ГЕРМАН. Не знаю… Я с ней говорил о любви, потом отвернулся, чтобы включить зарядку, а она исчезла. Испарилась!
УБОРЩИЦА. А вы точно о любви говорили?
ГЕРМАН. Точно. Эмма!
УБОРЩИЦА. Эмма! Вы где?!
Повисает пауза.
УБОРЩИЦА. Да куда она денется. Двери на сигнализации. Поднимите лучше ноги, Герман Васильевич, я помою…
ГЕРМАН. Послушайте… Как вас там…
УБОРЩИЦА. (показывает на бейджик) Валентина.
ГЕРМАН. Валентина, скройтесь со своей метлой.
УБОРЩИЦА. Шваброй, Герман Васильевич.
ГЕРМАН. Хорошо, шваброй. Всё равно – скройтесь.
УБОРЩИЦА. Вы же меня уволите потом, Герман Васильевич.
ГЕРМАН. Не уволю.
УБОРЩИЦА. Уволите! За антисанитарию. Ножки поднимите, я под ними протру.
ГЕРМАН. (вскакивает) Уйдите отсюда, от вас хлоркой воняет! (мечется по залу) Эмма! Эмма, ты где?!
Уборщица, обиженно поджав губы, берёт ведро и швабру, собирается уходить.
Замечает банку зелёного горошка в тележке.
УБОРЩИЦА. Герман Васильевич… (берёт банку) Это что?!
ГЕРМАН. Это горошек. Зелёный!
УБОЩИЦА. Я вижу, что не анчоусы. Это же из той партии… Просроченной… Девчонки говорили, несколько ящиков – брак.
ГЕРМАН. Положите банку на место… Эмма!
УБОРЩИЦА. Смотрите, даже крышка вздулась. Отравитесь же!
ГЕРМАН. Эмма! (голос срывается)
УБОРЩИЦА. Ой, что-то вы «петуха» даёте…
ГЕРМАН. Вон!
УБОРЩИЦА. Как скажете, Герман Васильевич, вы хозяин. Ваш супермаркет… (кладёт горошек в тележку, обиженно идёт к выходу, ворчит) Сейчас откроемся, а пол грязный…
ГЕРМАН. Стойте! Вы правы… Мойте.
УБОРЩИЦА. (останавливается) Ну, вот, видите… Если голову-то включить…
Берёт швабру, моет пол.
Герман за ней наблюдает.
Уборщица приближается к нему спиной.
Герман смотрит во все глаза.
ГЕРМАН. Эмма!
Уборщица вздрагивает, разгибается.
УБОРЩИЦА. Ой, господи… Напугали!
ГЕРМАН. Эмма…
УБОРЩИЦА. Да вы позвоните ей, чего глотку драть.
ГЕРМАН. Позвонить?
УБОРЩИЦА. Позвонить. Отойдите, я помою.
Герман бросается к телефону, набирает номер.
ГЕРМАН. Телефон недоступен…
УБОРЩИЦА. (моет пол) Вот досада какая…
Герман хватает швабру, притягивает уборщицу к себе.
ГЕРМАН. Почему она недоступна?!
УБОРЩИЦА. (с вызовом) Та кто ж её знает…
ГЕРМАН. Мне нужно поговорить с ней! Срочно!
УБОРЩИЦА. Герман Васильевич, отдайте метлу. Сейчас люди придут, а тут просто свинарник.
Герман отпускает уборщицу и швабру.
Уборщица моет пол.
ГЕРМАН. Вы не знаете, почему я не могу до неё докричаться?
УБОРЩИЦА. Ну, мало ли… Как вариант – она не хочет вас видеть. Отойдите, я тут помою.
Герман отходит.
УБОРЩИЦА. Я бы тоже не захотела разговаривать с человеком, который кладёт в мою тележку просроченный зелёный горошек.
ГЕРМАН. Одну банку! Всего одну!
УБОРЩИЦА. (замирает) Одну вздутую банку. Достаточно, чтобы отравиться и помереть.
ГЕРМАН. Это вы на что сейчас намекаете… э-э…
УБОРЩИЦА. Валентина.
ГЕРМАН. Это вы на что сейчас намекаете, Валентина?
УБОРЩИЦА. Отойдите, я тут помою…
Герман отходит.
УБОРЩИЦА. На срок годности, Герман Васильевич, я намекаю. У всего есть срок годности. Написано «годен до…», значит, «годен до…». И не надо пытаться отравить покупателя в погоне за прибылью.
Герман хватается за швабру.
ГЕРМАН. В данном случае я сам покупатель!
УБОРЩИЦА. Тем более. Значит, не надо пытаться отравиться самому. В погоне за прибылью. Отдайте метлу. И утилизируйте весь просроченный зелёный горошек.
Дёргает швабру к себе.
Герман вцепляется в швабру крепче.
УБОРЩИЦА. Вы сейчас сломаете инвентарь, Герман Васильевич.
Герман отпускает швабру.
УБОРЩИЦА. Вот… Какой вы… А могли бы не отпускать…
ГЕРМАН. Вы же сами сказали…
УБОРЩИЦА. Мало ли что я сказала… Это Эмма сделала из вас подкаблучника?
ГЕРМАН. Я не подкаблучник!
УБОРЩИЦА. Я тоже всем говорю – наш Герман Васильевич не подкаблучник! Но мне не верит никто. Даже Санечка.
ГЕРМАН. Вон пойдите! Хватит тут грязь разводить.
УБОРЩИЦА. Да пожалуйста…
Уборщица берёт ведро и швабру.
Уходит.
ГЕРМАН. Ну, и чёрт с тобой… Ушла и ушла. Умерла так умерла. Мою девушку зовут Инга! Слышишь, Эмма?! Сумасшедшее имя, правда?! Ин! Га! Как будто колокол бьёт… Ин-га! Ин-га! Ей восемнадцать лет! Это дельфин. Гладкий, упругий, умный… Разговаривает при помощи ультразвука. Не вот эти твои «бла-бла-бла», а тончайшие и нежнейшие сигналы, которые бьют точно в цель, в мозг, на которые хочется отвечать, отзываться, а не бежать от них сломя голову, как от твоего горошка. Ин-га! Ин-га! Чувствуешь красоту?! Она почти ребёнок, но при этом взрослая женщина. Эмма! Когда ты вернёшься, я открою эту банку просроченного горошка и вывалю его тебе на голову! Весь! До последней гнилой горошины!
Уборщица возвращается.
УБОРЩИЦА. Я вот не понимаю… Я одного только не понимаю… Я человек простой, объясните мне, Герман Васильевич… Вот вы говорите – дельфин, умная, красивая, ультразвук, всё такое, романтика… Но я ведь видела Эмму. Это потрясающе красивая, уверенная в себе, самодостаточная женщина. Вы, если честно, рядом с ней теряетесь.
ГЕРМАН. Теряюсь? Я?!
УБОРЩИЦА. Я сейчас правду говорю. Это не только я так думаю, это все так считают. Так что извините…
ГЕРМАН. (раздражённо) Ну, и что?! Вопрос-то какой?
УБОРЩИЦА. А вопрос простой. Как вы могли на этого ребёнка… дельфин который… запасть?! Это же нездоровым чем-то попахивает. Извращением даже, я бы сказала.
ГЕРМАН. (сухо) Извращение, это когда взрослая, самодостаточная, как вы выражаетесь, женщина, думает, что она королева. И никого нет лучше неё. Нет соперниц! А поэтому можно чувствовать себя в полной безопасности! Она даже не проверяла мой телефон, вы это себе представляете?!
УБОРЩИЦА. Да вы что! Ну, знаете… С её красотой… Я бы тоже не проверяла.
ГЕРМАН. А я бы в её возрасте глаз с меня не сводил!
УБОРЩИЦА. В каком таком возрасте!
ГЕРМАН. А в немолодом таком уже возрасте!
УБОРЩИЦА. (возмущённо) Да… Да она в расцвете! В самом соку! На пике своих возможностей!
ГЕРМАН. А что это вы её так защищаете?!
УБОРЩИЦА. Обидно стало за всех невосемнадцатилетних.
ГЕРМАН. А мне вот стало обидно за всех, кто рядом с такими, как Эмма, теряется! Плевать мы на таких Эмм хотели! С высокой колокольни!
Шлёпает уборщицу по пятой точке.
Уборщица отскакивает.
УБОРЩИЦА. Что вы себе позволяете?!
ГЕРМАН. Извините… Рука как-то сама… Не туда пошла.
УБОРЩИЦА. Вы уж следите за ней. А то неудобно за вас. Перед Эммой.
ГЕРМАН. Ещё раз простите великодушно. А насчёт молодых дельфинов – да, приятно себя иногда чувствовать сильным, богатым и нужным. Приятно, когда тебе преданно заглядывают в глаза и тоненьким голоском спрашивают – «Герман, ты меня любишь?!»
УБОРЩИЦА. Тьфу… (трёт пол)
ГЕРМАН. Не тьфу, а иногда надо… Мне это надо.
УБОРЩИЦА. Я не на вас – тьфу, а на грязищу… Топчутся тут, топчутся с утра до вечера… Может, бахилы всем покупателям раздавать, а, Герман Васильевич?
ГЕРМАН. (мрачно) Глупости не говорите. Мойте и не ленитесь.
УБОРЩИЦА. Я не ленюсь.
ГЕРМАН. Вот и не ленитесь!
УБОРЩИЦА. А вы сами-то хоть её ревновали?
ГЕРМАН. Кого?!
УБОРЩИЦА. Эмму. Замечали её красоту?! Хоть раз хвалили обложку с ней, или рекламу?
ГЕРМАН. То есть, мало того, что я это терпеть должен был – обложки журналов, постеры, рекламу эту дебильную, – так ещё и хвалить надо было?!
УБОРЩИЦА. А вдруг бы ей стало приятно? Может, Эмма с каждого плаката вас спрашивала – «Герман, ты меня любишь?!». По-своему. А не тоненьким, как его… ультразвуком этим. В лоб спрашивала. Крупными буквами. Громким, уверенным голосом – «Ты меня любишь, Герман?!»
ГЕРМАН. Мне кажется, что рука у меня сейчас снова неправильно себя поведёт…
УБОРЩИЦА. Держите её, Герман Васильевич. Зубами. А то я на вас заявление напишу. Крупными буквами. О домогательстве.
ГЕРМАН. Распустил я вас… всех… Включая Эмму. Эмма, ты слышишь?! Плевать я хотел на твои обложки!
У уборщицы становится обиженное лицо, она отворачивается.
ГЕРМАН. Да, плевать… И повернитесь, пожалуйста…
Смотрит на пятую точку уборщицы.
Уборщица поворачивается к нему лицом.
Герман смотрит ей в декольте.
ГЕРМАН. Повернитесь ещё!
УБОРЩИЦА. Куда? Обратно?!
ГЕРМАН. Нет! Как-нибудь… боком… Нейтрально…
Уборщица поворачивается.
УБОРЩИЦА. Так?
ГЕРМАН. Да, так… Вроде нормально… А то вы мне своими ракурсами мешаете разговаривать с Эммой.
УБОРЩИЦА. Эмма, а спросите-ка вашего мужа… Наверное, эта Инга – простушка?
ГЕРМАН. Не надо подсказывать Эмме, что ей надо спросить у меня.
УБОРЩИЦА. Дворняжка?
ГЕРМАН. Эмма слов даже таких не знает.
УБОРЩИЦА. Так вот я ей и подсказываю! У вашей Инги маленький рост, мелкие черты лица, жидкие волосы, веснушки и повадки маленькой птички, которая клюёт хлебные крошки – объедки с барского стола? Она суетится, боится не успеть, скачет – прыг-прыг-прыг… Увидела крупный кусок, схватила, а улететь с ним не может – силёнок мало!
ГЕРМАН. Не мало!
УБОРЩИЦА. Мало!
ГЕРМАН. Заткнитесь!
Уборщица поворачивается лицом к Герману, наклонившись, трёт пол.
ГЕРМАН. (потрясённо) Эмма… Ты всё-таки следила за мной?!
Повисает пауза.
Уборщица трёт пол.
ГЕРМАН. Откуда вот это… Про маленький рост, мелкие черты лица, жидкие волосы и веснушки?!
УБОРЩИЦА. Эмма вообще ничего такого не знает.
ГЕРМАН. Хорошо… Откуда это знаете вы, э-э…
УБОРЩИЦА. Валентина.
ГЕРМАН. Откуда вы это знаете, Валентина?
УБОРЩИЦА. Вам этот тип подходит больше всего. Чисто внешне. Не обижайтесь, я просто всегда правду говорю.
Герман взволнованно ходит от стены к стене.
ГЕРМАН. Значит, всё-таки следила… В телефон не залезла, а слежкой не побрезговала!
УБОРЩИЦА. Эмма! Скажите этому идиоту, что бывает цепочка случайных совпадений! Шла мимо, увидела знакомую машину возле кафе, присмотрелась – ба! А за столиком какая-то маленькая дурочка целует твоего мужа…
ГЕРМАН. И что… Эмма пошла дальше? Не подошла, не закатила скандал, не надавала пощёчин, а глянула, улыбнулась – и… пошла дальше?!
УБОРЩИЦА. Вот про улыбнулась – это научно не доказанный факт. Кто сказал, что она улыбнулась?! Может, она была в шоке. Может, глазам своим не поверила… Правда, Эмма?!
ГЕРМАН. Это так похоже на Эмму… Не верить свои глазам, когда дело касается меня. Не придавать значения моим словам и не верить своим глазам, когда что-то идёт не по её плану! Вот в этом – вся Эмма!
УБОРЩИЦА. Я с вами, Эмма!
Посылает в пространство воздушный поцелуй.
УБОРЩИЦА. Женская солидарность!
Трёт пол.
ГЕРМАН. (смотрит уборщице в декольте, кричит) Вам воду пора сменить! Давно!
УБОРЩИЦА. Нормальная вода.
ГЕРМАН. Грязь только разводите!
УБОРЩИЦА. Не учите меня мыть полы…
ГЕРМАН. А вы не учите меня жить! Я и сам умею!
УБОРЩИЦА. Руки! При себе держите…
ГЕРМАН. Да я даже не думал!
УБОРЩИЦА. Я на опережение…
Герман прячет руки за спину.
УБОРЩИЦА. Да! Эмма за вами следила!
ГЕРМАН. Вы-то откуда знаете, Валентина?
УБОРЩИЦА. Я видела, как она приехала к супермаркету, припарковалась под знаком «Стоянка запрещена», и, когда вы вышли со служебного входа, медленно поехала за вами к кафе.
ГЕРМАН. Ужас какой. Это была не Эмма.
УБОРЩИЦА. Да, на ней были тёмные очки и парик. Но номера машины!
ГЕРМАН. Что номера машины?!
УБОРЩИЦА. Вы правы, они были заляпаны грязью. Наверное, это была не Эмма.
ГЕРМАН. Я же говорил! Придумали тоже… Ну, и фантазия у вас, Валентина!
Уборщица отворачивается, продолжает тереть пол.
ГЕРМАН. Никогда Эмма не стала бы следить за мной. У неё времени нет – съёмки, фотосессии, интервью, ток-шоу… А главное, у неё нет интереса ко мне! Даже если она наткнётся на меня в объятиях другой женщины, она скажет… Она скажет – «Зелёный горошек. Одну банку». И расскажет историю про толчёную картошку и свою маму.
УБОРЩИЦА. Пойду всё-таки поменяю воду.
ГЕРМАН. Идите, идите…
Уборщица уходит.
ГЕРМАН. Эмма! Я тут немного пофантазировал с Валентиной… Насчёт тебя. Так вот, Эмма, если бы ты действительно следила за мной, то знала бы, что я изменял тебе с официанткой! Дельфинчик мой просто разносит там кофе, а целовался я с поставщиком! Вернее, поставщицей! У нас были деловые переговоры! Это она – мелкая и с веснушками. А Инга – ха! Видела бы ты Ингу! Стать! Она выше меня на голову, ну, и всё остальное при ней…
Заходит уборщица с каменным лицом.
Начинает мыть пол.
УБОРЩИЦА. У неё был нос как оглобля…
ГЕРМАН. У кого?
УБОРЩИЦА. У официантки, которая приносила вам кофе.
ГЕРМАН. Э-э… Это вам Эмма сказала?
УБОРЩИЦА. Она сказала это гадалке.
ГЕРМАН. Какой гадалке?
УБОРЩИЦА. К которой Эмма пришла, чтобы приворожить Германа.
ГЕРМАН. Чтобы – что?!
УБОРЩИЦА. Приворожить Германа! У вас плохой слух?
ГЕРМАН. (ошеломлённо) Да… Был когда-то… Подождите… А как вы… Эмма и гадалка, не могу понять точку пересечения.
УБОРЩИЦА. Давайте будем считать, что я была той гадалкой. Эмма пришла ко мне, чтобы приворожить вас, Герман Васильевич.
ГЕРМАН. Что, так и сказала – «приворожить»?
УБОРЩИЦА. Да, так и сказала. «Приворожить этого гада насмерть, чтобы по бабам не шлялся. А то с одной целуется, а другая его глазами пожирает, когда кофе приносит…»
ГЕРМАН. (потрясённо) Ну, Эмма… Какое мракобесие… Не ожидал. Ну, что вы молчите?! Дальше что?
УБОРЩИЦА. Эмма! Он хочет знать, что дальше. Рассказывать?
ГЕРМАН. Конечно, рассказывать! Или я вас уволю!
УБОРЩИЦА. А что рассказывать-то? Ну приворожила. За деньги.
ГЕРМАН. Ме-ня?!
УБОРЩИЦА. Господи, а кого же ещё-то, Герман Васильевич…
ГЕРМАН. А… пардон, сколько стоит эта услуга?
УБОРЩИЦА. Вам-то какая разница?
ГЕРМАН. Мне интересно… Сколько Эмме не жалко отдать за меня! Очень интересно!
УБОРЩИЦА. Немного. Пятьдесят тысяч…
ГЕРМАН. Ничего себе… Ну, ничего себе…
Взволнованно ходит кругами.
ГЕРМАН. А я-то думаю – почему так мне… как-то неважно… Не очень хорошо себя чувствую как-то… Тонуса нет и всё такое… А оно вон оно что! Вон оно что!!!
УБОРЩИЦА. Герман Васильевич, вы, что, верите во всю эту чушь?!
ГЕРМАН. Нет, конечно! Но Эмма! Какое безумие… Какое средневековье…
УБОРЩИЦА. Вот и успокойтесь. Не топчите здесь. Отойдите, я ещё раз помою.
ГЕРМАН. (отходит) А главное, чего она хотела этим добиться?!
УБОРЩИЦА. Ясное дело – чего… Чтоб тонуса у вас не было! На всяких там…
ГЕРМАН. Нет, какое мракобесие… Не ожидал от тебя такого, Эмма!
УБОРЩИЦА. (тихо, под нос) Она сама от себя не ожидала…
Берёт ведро, идёт к выходу.
ГЕРМАН. Вы куда?
УБОРЩИЦА. Воду сменить. (уходит)
ГЕРМАН. Как честный человек, вы должны вернуть мне пятьдесят тысяч!
Уборщица возвращается.
УБОРЩИЦА. Почему вам?
ГЕРМАН. Потому что я не приворожился!
УБОРЩИЦА. Ну… не знаю, не знаю…
ГЕРМАН. Это совершенно точно!
УБОРЩИЦА. Не верну. Я своё дело сделала.
ГЕРМАН. Это мошенничество.
УБОРЩИЦА. Мошенничество – продавать просроченный зелёный горошек!
ГЕРМАН. Пятьдесят тысяч… Вместо того, чтобы просто поговорить со мной… Эмма! Ты чудовище!
УБОРЩИЦА. Ой, у меня от ваших воплей голова разболелась. Вы не можете разговаривать с Эммой без меня?
Уходит.
ГЕРМАН. (ей вслед) Могу! Конечно, могу! Вы уволены!
УБОРЩИЦА. (возвращается) Что?!
ГЕРМАН. Уволены! За антисанитарию.
УБОРЩИЦА. Антисанитарию – в прямом или переносном смысле?!
ГЕРМАН. Во всех!
УБОРЩИЦА. Да пожалуйста. Сходите тут с ума без меня. Эмме привет.
Уборщица берёт ведро, швабру, уходит.
Через пару секунд слышится вой сигнализации.
Герман замирает.
Бросается в ту сторону, куда скрылась уборщица.
Сигнализация умолкает.
Герман возвращается.
Несёт в охапке уборщицу с шваброй.
Уборщица отчаянно сопротивляется.
УБОРЩИЦА. Пустите! Больно!
Герман ставит уборщицу на ноги.
eУБОРЩИЦА. (одёргивает халат) Ничего. Попыталась выйти. Вы же меня уволили.
ГЕРМАН. Не надо было ломиться в закрытые двери. Попросили бы меня отключить сигнализацию!
УБОРЩИЦА. Вы беседовали с Эммой. Я не стала мешать.
ГЕРМАН. Идиотка… Сейчас сюда нагрянет полиция. А тут я… Владелец супермаркета… Сижу всю ночь взаперти с какой-то уборщицей…
УБОРЩИЦА. Да ладно… Мы же не сексом тут занимаемся…
Герман медленно стягивает с уборщицы резиновую перчатку.
ГЕРМАН. Вы уверены?
УБОРЩИЦА. (пятится) Да…
Герман наступает, стягивает с уборщицы вторую перчатку.
ГЕРМАН. А я нет.
УБОРЩИЦА. (пятится) А я да…
ГЕРМАН. (наступает) А я нет…
УБОРЩИЦА. А я да… (выставляет перед собой швабру) Эмма! Что он делает, Эмма?!
ГЕРМАН. Орите – Ин! Га! Для разнообразия…
Вырывает швабру из рук уборщицы, отбрасывает в сторону.
Бросается на уборщицу.
ЗТМ.
Звуки борьбы.
Вскрики.
Грохот перевёрнутых стеллажей.
Звон разбитых банок и бутылок.
V.
Следы погрома.
Продукты из тележки разбросаны по полу.
В тележке лежит Герман в носках.
Вокруг беспорядочно валяется его одежда.
Рядом стоит уборщица.
Медленно надевает чулок.
УБОРЩИЦА. И кому вы сейчас изменили, Герман Васильевич?! Эмме?! Или Инге?!
ГЕРМАН. (счастливо) Обоим.
УБОРЩИЦА. Обеим.
ГЕРМАН. (счастливо) Обеим.
УБОРЩИЦА. Этот ваш… дельфин… не сильно расстроится?
ГЕРМАН. (счастливо) Не знаю. Думаете, нужно ей рассказать?
УБОРЩИЦА. Да она сама всё поймёт. По вашей довольной физиономии. И пошлёт вас кое-куда. Ультразвуком.
ГЕРМАН. (блаженно) Пусть… Найду другого дельфина.
УБОРЩИЦА. Да вы гигант. Секс-машина просто какая-то!
ГЕРМАН. Вы тоже горячая женщина. Если не трудно… дайте воды. Вот там бутылка… (показывает на минералку) Пить хочется, сил нет.
Уборщица берёт минералку, протягивает Герману.
Герман протягивает руку за бутылкой, уборщица её отдёргивает.
ГЕРМАН. Это что значит?
УБОРЩИЦА. Ничего.
Герман, сидя в тележке, снова тянется за бутылкой, уборщица снова её отдёргивает.
ГЕРМАН. Манипуляция? Типа – ваша позиция сверху?!
УБОРЩИЦА. Да. И не типа… а сверху.
Герман снова пытается взять бутылку, уборщица отдёргивает руку.
Герман барахтается в тележке, пытается выбраться.
ГЕРМАН. Иногда мне кажется, что вы тоже немножко Эмма. Кругом – одни Эммы… И даже когда находишь дельфина, есть подозрение, что ещё чуть-чуть – он подрастёт, повзрослеет, и опять – привет, Эмма!
Тележка опрокидывается, Герман оказывается на полу.
Эмма открывает бутылку – выливает минералку на Германа.
УБОРЩИЦА. Это вам за всё. За всех. За Эмму. За Ингу. За Валентину. С позиции сверху, так сказать…
Герман ловит ртом воду.
ГЕРМАН. Странно, что до сих пор нет полиции.
УБОРЩИЦА. Санечка, наверное, всё уладил. Он же знает, что мы здесь.
ГЕРМАН. Да, наверное… А вы знаете, как вас там…
УБОРЩИЦА. Валентина.
ГЕРМАН. Вы знаете, Валентина… (трёт мокрое лицо) Можете поливать меня, сколько хотите. А супермаркет этот всё равно мой. Со всеми его потрохами. С водичкой этой… С просроченным зелёным горошком… С дорогим коньяком… С Санечкой и другим персоналом… Вы все подо мной. Я сверху! Вы слышали, Валентина, как тут Эмма белугой орала – «Герман! Герман, вернись!»?
УБОРЩИЦА. Я слышала, Герман Васильевич, как вы тут словно медведь ревели – «Эмма! Эмма, ты где?!».
ГЕРМАН. Ну, это я так… Дал слабину.
Встаёт, одевается.
ГЕРМАН. Сейчас поеду к зайчику своему… Она мне всегда рада. Всегда обнимет, всегда поцелует… Не скажет никогда лишнего…
УБОРЩИЦА. Герман Васильевич… А дайте ваш телефон.
ГЕРМАН. Что?! Зачем?!
УБОРЩИЦА. Дайте, дайте… Я протру его тряпочкой.
ГЕРМАН. Да вы же уволены, Валентина, или как вас там! Не надо тут больше ничего тряпочкой протирать! (достаёт из кармана телефон) Особенно телефон!
УБОРЩИЦА. Надо! (выхватывает у Германа телефон, нажимает на дисплей) Ой, неужели… Разблокировался! Так… Где тут любовная переписка? Вот… Ага… Инга… Воробышек? Почему воробышек?! Она же оглобля…
ГЕРМАН. Вам не понять. Отдайте мне телефон!
УБОРЩИЦА. (уворачивается) «Сегодня скажу всё Эмме»… «Малыш, жди меня, я скоро, люблю»… «Целую, скучаю, люблю»… «Оставлю ей всё, если не даст развод, уйду голым»… (замирает) Что?!
Потрясённо смотрит на Германа.
ГЕРМАН. Да! Я благородный…
УБОРЩИЦА. Эмма! Дорогая! Поздравляю вас! Этот супермаркет… Он ваш!
Герман выхватывает у уборщицы телефон.
ГЕРМАН. Не торопите события…
УБОРЩИЦА. (счастливо) Я так рада за Эмму!
ГЕРМАН. Эмма! Ты же не будешь настаивать, чтобы я остался совсем без штанов?!
УБОРЩИЦА. Будет! Ещё как – будет!
ГЕРМАН. Ну, и чёрт с ней! Пусть подавится! У меня будет другой супермаркет! Больше и лучше этого… Возьму кредит, выкручусь… Слышишь, Эмма! Держи! На! Получай! Это всё твоё!
Герман в сердцах пинает банку зелёного горошка.
Уходит.
Слышится вой сирены полицейской машины.
УБОРЩИЦА. Ну, как же так, Санечка…
Закрывает уши руками.
Вой полицейской сирены нарастает.
ЗТМ.
VI.
Разгром на полу - продукты и перевёрнутая тележка.
Эмма в своём первоначальном образе стоит с закрытыми глазами, зажав руками уши.
Заходит охранник, подавляет зевок.
ОХРАННИК. Мадам… это вы?!
Эмма открывает глаза, разжимает уши.
ОХРАННИК. Что?! Германа всё нет?
ЭММА. Иногда мне кажется, что он тут.
ОХРАННИК. Правда? И где же?
ЭММА. А вы повернитесь.
ОХРАННИК. В каком смысле?
ЭММА. В прямом. Повернитесь ко мне спиной.
ОХРАННИК. Э-э… Я должен контролировать ситуацию. Вдруг я отвернусь, а вы ударите меня по голове?
ЭММА. А вы рискните.
ОХРАННИК. (с сомнением) Хорошо… (поворачивается) Помните, тут везде камеры…
Эмма внимательно смотрит на охранника.
Молчит.
ОХРАННИК. И что? Вы обещали показать Германа.
ЭММА. Я вижу его со спины. Тот же рост, те же плечи и волосы… Голос такой же…
ОХРАННИК. Уж не меня ли вы имеете в виду, мадам?
ЭММА. Какой вы сообразительный.
ОХРАННИК. И долго мне так стоять?
ЭММА. Пока не представите себя Германом.
ОХРАННИК. Хорошо. Представил. И что?
ЭММА. Опишите свои чувства…
ОХРАННИК. Не понял… Какие чувства, мадам?
ЭММА. Чувства Германа после того, как он меня бросил. Что он думает? Чего хочет?
Повисает пауза.
ЭММА. Ну?! Что вы молчите?! У вас совсем нет фантазии?
ОХРАННИК. Есть. Очень хорошая к меня фантазия, мадам. Только боюсь, что вы будете смеяться.
ЭММА. Не буду. Всё самое смешное со мной уже произошло. Меня бросил муж… в супермаркете… у всех на виду. Оставил одну во время тирады про зелёный горошек… поставил в нелепое положение… Что может быть смешнее, глупее и унизительнее?
ОХРАННИК. Хорошо, тогда слушайте… Герману очень жаль…
ЭММА. Жаль?
ОХРАННИК. Не перебивайте. Герману очень жаль, что вы так и не поняли, каким сокровищем обладали.
ЭММА. О, боже…
ОХРАННИК. Сокровище – это его отношение к вам, а не сам Герман, не надо фыркать.
ЭММА. Простите, больше не буду. Продолжайте.
ОХРАННИК. Герман уверен, что где-то в параллельной реальности вы живёте с ним очень и очень счастливо. У вас маленький домик, собственная пекарня, абрикосовый сад, и вы вот-вот должны родить… Пекарня совмещена с домом, пахнет свежеиспечённым хлебом, Герман сам стоит за прилавком и продаёт горячий хлеб какой-то толстой румяной тётке. Тётка просит ещё сладких булок и плетёный батон. Герман вынимает из печи булки и смеётся в душе… Он помнит эту тётку худой и бледной, ещё до того, как она начала постоянно ходить в его пекарню. Герман кладёт в корзину десять булок, батон и добавляет ещё две булки – в подарок от пекарни. Он говорит тётке – «Приходите ещё». Тётка кокетничает с ним, она думает, что булки в подарок – это исключительно от неравнодушия Германа к ней. И тут…
ЭММА. Стойте! Я знаю, что дальше…
ОХРАННИК. Попробуйте угадать, мадам, я не против.
Поворачивается к Эмме лицом.
ЭММА. И тут я спускаюсь со второго этажа в пекарню – она ведь совмещена с домом, я правильно поняла?
ОХРАННИК. Абсолютно правильно.
ЭММА. У меня огромный живот, поэтому тётка видит сначала живот, а потом уже меня – в тапках, халате, непричесанную и с пигментными пятнами на лице. Тётка счастлива, на моём фоне она выглядит просто красавицей, поэтому она ещё больше улыбается Герману и даже как бы нечаянно дотрагивается до его руки, забирая корзину.
ОХРАННИК. Герман отдёргивает руку!
ЭММА. Ещё бы он её не отдёрнул, я ведь кричу, что рожаю.
ОХРАННИК. Герман бросается к телефону…
ЭММА. Сначала он просит румяную тётку уйти, потому что в пекарне технический перерыв, а потом бросается к телефону…
ОХРАННИК. И?! (после паузы) Девочка или мальчик?
ЭММА. А я наврала про схватки. До родов ещё целый месяц.
ОХРАННИК. Герман в шоке…
ЭММА. Эмма уходит наверх. Когда дом совмещён с пекарней, это очень удобно.
ОХРАННИК. И вот тут начинаются настоящие схватки, Эмма кричит, но Герман уже не верит, он открывает пекарню и торгует горячим хлебом под вопли любимой жены.
ЭММА. Это был мальчик.
ОХРАННИК. Что?
ЭММА. Маль-чик… С губами Германа, носом Германа и глазами Германа…
ОХРАННИК. (потрясённо) Почему был?
ЭММА. Мальчик умер. Потому что Герман вовремя не вызвал врача. Потому что он торговал хлебом, когда нужно было перерезать пуповину, которая задушила мальчика. Потому что Герману плевать на жену и ребёнка, для него главное прибыль…
ОХРАННИК. Это неправда.
ЭММА. А в абрикосовом саду в это время заливались соловьи. Пахло горячим хлебом, а с Германом кокетничала очередная румяная покупательница…
ОХРАННИК. Вы не даёте Герману построить свою картину мира.
ЭММА. Даю.
ОХРАННИК. Нет, не даёте. Вы все время тянете одеяло на себя! И поэтому Герман к вам никогда не вернётся, мадам. Я за это ручаюсь.
ЭММА. Прибежит как миленький. Потому что только я могу не устраивать трагедии из всего, что он говорит и делает. Только я могу простить Герману мёртвого мальчика, которого он променял на дневную выручку.
ОХРАННИК. Мальчика не было!
ЭММА. Был!
ОХРАННИК. Не было! Там была девочка и она родилась в срок – здоровенькой, крепкой, четыре килограмма шестьдесят сантиметров!
ЭММА. Нет, это был мальчик и он погиб во время родов из-за равнодушия Германа.
ОХРАННИК. Вот сейчас Герман ушёл от вас ещё раз.
ЭММА. Герман, вернись! Ну хорошо, про мальчика я пошутила… У меня фигура… я ей зарабатываю, я не собираюсь рожать!
Охранник поднимает тележку, складывает в неё продукты.
ЭММА. Это была плохая идея – заставить вас говорить за Германа.
ОХРАННИК. Очень плохая, мадам.
ЭММА. Параллельная реальность какая-то… Ничего умнее вы не придумали?
ОХРАННИК. Нет, мадам.
ЭММА. А давайте я вам расскажу про свою параллельную реальность.
ОХРАННИК. Не надо.
ЭММА. Лондон. Пентхаус. Я просыпаюсь на огромной кровати от того, что в окно светит яркое солнце. Я открываю глаза – рядом Герман. У него в руках поднос, на подносе маленькая белая фарфоровая чашка с кофе. На Германе белое кимоно, а в зубах он держит красную розу. Герман опускается на одно колено, я беру розу и вдруг чувствую резкую боль. С пальца на подушку капает кровь. Думаете, Герман чувствует себя виноватым за то, что не срезал шипы?! Нет, он пытается спасти подушку, выхватывает её из-под моей головы и опрокидывает на меня горячий кофе…
Охранник возмущённо смотрит на Эмму.
ЭММА. Ой… А можно я снова начну… Всё не так… Меня опять занесло…
ОХРАННИК. Поздно, мадам… Там полиция приехала… Вас задержат сейчас как воровку… Вы посмотрите, что вы тут натворили…
ЭММА. Читайте по губам, Алексей.
ОХРАННИК. (замирает) Что?
ЭММА. Читайте по губам, вы же умеете.
Эмма беззвучно шевелит губами.
Охранник внимательно следит за её артикуляцией.
ОХРАННИК. Ничего не понял… Ещё раз, пожалуйста.
Эмма старательно шевелит губами.
ОХРАННИК. Ещё раз можно? У вас что-то с артикуляцией, мадам… как-то неважно… Симметрии нет в лице. Правая сторона немножко запаздывает, не успевает за левой. Ещё раз… Помедленнее…
ЭММА. Я вас люблю, болван.
ОХРАННИК. Меня?!
ЭММА. Германа!
ОХРАННИК. А я здесь при чём?!
ЭММА. Не знаю.
ОХРАННИК. Сочувствую вам, мадам. Но ничем не могу помочь.
Уходит.
Полный текст пьесы представляется по запросу театрам, заинтересованным в постановке. Email:
FINITA LA COMMEDIA!
КАРАНТИН!
Новосибирский Академгородок
апрель 2020 года
(26-30 апреля 2020 г.)
ВНИМАНИЕ! ВСЕ АВТОРСКИЕ ПРАВА НА ПЬЕСУ ЗАЩИЩЕНЫ ЗАКОНАМИ РОССИИ, МЕЖДУНАРОДНЫМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВОМ, И ПРИНАДЛЕЖАТ АВТОРУ. ЗАПРЕЩАЕТСЯ ЕЕ ИЗДАНИЕ И ПЕРЕИЗДАНИЕ, РАЗМНОЖЕНИЕ, ПУБЛИЧНОЕ ИСПОЛНЕНИЕ, ПЕРЕВОД НА ИНОСТРАННЫЕ ЯЗЫКИ, ВНЕСЕНИЕ ИЗМЕНЕНИЙ В ТЕКСТ ПЬЕСЫ ПРИ ПОСТАНОВКЕ БЕЗ ПИСЬМЕННОГО РАЗРЕШЕНИЯ АВТОРА.
ПОСТАНОВКА ПЬЕСЫ ВОЗМОЖНА ТОЛЬКО ПОСЛЕ ЗАКЛЮЧЕНИЯ ПРЯМОГО ДОГОВОРА МЕЖДУ АВТОРОМ И ТЕАТРОМ.
