375-Й
Я тогда 377-й стояла.
За чем — не знаю. Бабка впереди сказала, что за минтаем, но пахло селедкой. Да это и не важно, я не за этим встала. Я за 375-м встала. 375-й был широк в плечах, в меру молод и без обручального кольца. Он читал газету, и это придавало ему некоторый интеллектуальный шарм. Я ценю в мужчинах интеллект, особенно когда на нх безымянном пальце ничего нет.
«Встану, — подумала я, - постою, может, селедки куплю». Достала из сумочки Чейза, открыла на самом страшном месте. Тут бабка откуда-то появилась. «За минтаем я. — говорит, - последняя, — и показала мне сухую ладошку. на которой химическим карандашом 376 вычерчено. — Давай руку, — говорит, — я тебя помечу». Послюнила карандаш и вывела на моей красивой и молодой руке, жаждущей любви и ласки, пошлую синюю цифру 377. Молодая и еще жаждущая рука стала напоминать проштампованную курицу.
Бабка отсекла меня своей сухой плотью от широкой спины 375-го. Ладно, постою, думаю, все-таки с газетой, без кольца, да и минтай - рыба хорошая. Ее если в тесте сделать, то это тесто потом даже кошка моя ест.
Стою, читаю Чейза на самом страшном месте. 375-й шуршит газетой и оттого становится еще более привлекательным. Вот только не подозревает 375-й о том, что стоит сзади номер 377-й: кареглазая шатенка, 30, 164/60, в браке не была, жилплощадью обеспечена. Плохо, думаю, так мне минтая не достанется. Стала я взволнованно шуршать страницами - может, обернется, увидит: 30, 164/60, не склонная к полноте, с Чейзом на самом страшном месте.
Не обернулся. Не увидел. Шуршит. И я шуршу. 372-й обернулся. 371-й. 376-я старушка совсем ко мне лицом встала, обложку рассматривает. На обложке - распадающийся на части скелет нарисован. «Вчера. - говорит, - суповые наборы продавали, я целых два взяла, так там в каждом по вот такой» - и тычет пальцем в берцовую кость. Ах, ты, думаю. 376-я. 70, 150/30!!! И шуршу громче. Уже двухсотые оборачиваются, а ведь им до минтая рукой подать.
«Бревно бесчувственное», - решила я про 375-го, хотела уйти, да смотрю - за мной уже четырехсотый пристраивается.
Жалко мне стало очередь, да и минтай, если его в тесте...
- Кончились яйца! - прокричала продавщица.
Четыреста пронумерованных стали понуро разбредаться.
375-й сложил газету.
Я закрыла Чейза на самом страшном.
375-й подошел ко мне.
- Я тоже люблю Чейза, - сказал он. - И откуда взялась эта бабка? Она там не стояла. А насчет яиц вы не беспокойтесь. Завтра в универсаме в три часа их выбросят. Придете? Я на вас займу.
- Приду, - сказала я и поняла, как не права была все тридцать лет, занимая очереди за кем попало.
*****
Две последующие недели были самыми счастливыми в моей жизни. За чем мы только ни стояли! За колбасой, сыром, яблоками, талонами, купонами... Он брал мою руку, дышал на нее. увлажняя своим дыханием, а затем очень нежно химическим карандашом выводил мой номер. Потом я брала его руку, дышала и тоже выводила.
Так мы дышали и выводили до тех пор, пока не задумались: а зачем, собственно, нам выводить два номера, если можно стоять под одним, а получать в два раза больше. В загсе, когда мы подавали заявление, он спросил:
- Дорогая, я помню все твои номера, начиная с 377-го. но как тебя зовут?.
Его слова были для меня музыкой.
- Катя. - призналась я. - а тебя?.
- Петя, - кивнул он интеллигентной головой.
*****
Мы женаты уже шесть лет. Наш сын очень способный мальчик. Он умеет считать до десяти, говорить по-английски и стоять в очереди за хлебом.
Мы хотим еще девочку.
