ИЗМЕНА
Гурин посмотрел на часы и вздохнул.
Поезд опаздывал на два часа.
Он отошёл от табло и направился к столикам вокзального кафе, где сидели упивающиеся командировочной свободой коллеги.
Не дойдя до столика, Гурин спрятался за колонну и очередной раз задал себе мучивший его вопрос: действительно ли он хочет того, что задумал?
Гурин нащупал в кармане сигареты и украдкой выглянул из-за колонны.
…Дэнни сидела, закинув ногу на ногу, и, в отличие от других, не пила вино из пластикового стаканчика. В ней была бездна вкуса, стиля, шика и шарма — какой там пластиковый стаканчик и вино из тетрапака! На этом вокзале она смотрелась экзотической птицей, перепутавшей берега Нила с пригородом промышленного городишки. У неё были очень длинные чёрные волосы, оливковая кожа, глаза оттенка горького шоколада и потрясающее чувство юмора, отчего её яркие полные губы всегда подрагивали, готовые раскрыться в улыбке, обнажив влажный ряд крупных белоснежных зубов.
Непонятно было вообще, как Дэнни согласилась на эту командировку…
Тайная надежда, что она поехала из-за него, Гурина, заставляло сердце ныть и сбиваться с ритма.
С этой командировкой вообще всё было как-то странно, загадочно и напонятно. На корпоративной пьянке, в тёплой компании, вызрело нетрезвое решение съездить в соседний город и пошататься по мегаполису в поисках новых клиентов. Бегать по городу вчетвером, надеясь найти потребителей неограниченного количества вентиляционных систем, было бессмысленно, но начальник вдруг поддержал эту затратную и отчасти глупую идею. Он с готовностью подписал командировки Генке Сухову, Ленке Гусевой, Андрею Гурину и Даниэл Стилл (чёрт знает, откуда у неё это чудесное имя и такая потрясающая фамилия!)
Было ощущение, что они едут в отпуск.
Было ощущение чего-то весёлого и запретного, как в детстве, когда удавалось выбраться из-под родительского контроля. Ехать предстояло всего одну ночь, но эту ночь они должны были провести в одном купе. В этом обстоятельстве крылось множество перспектив, как для Гурина, так и для Сухова, имевшего виды на Ленку.
Гурин закурил, ещё раз выглянул из-за колонны, полюбовался на смуглые коленки Дэнни и окончательно понял, что не простит себе, если не воспользуется правом этой командировочной ночи.
— Поезд опаздывает на два часа, — сказал он, подходя к столику.
— Блин, паровоз сломался, что ли? — расстроился Генка.
— Ремонт путей, — пояснил Гурин, присаживаясь так, чтобы его ноги соприкоснулись с ногами Дэнни.
— И чего их ремонтировать? — удивилась Ленка. — Две рельсы и куча шпал. Простейшее устройство!
— А пойдёмте в зоопарк! — вдруг предложила Дэнни. — Он тут совсем рядом находится.
Идея была встречена с прохладцей, но всё же принята. Два часа предстояло как-то убить.
Прихватив тетрапак с вином под мышку, а Ленку под локоток, Генка Сухов направился к выходу. Дэнни совершенно естественно взяла Гурина под руку, и он, затаив дыхание, пошёл за Генкой с чувством, будто ему на пиджак села бабочка невиданной красоты.
В зоопарке, очевидно из-за жары, очень сильно воняло. Особенно возле клеток с медведями.
— Мне плохо, — побледнела Дэнни, и всем своим неощутимым весом навалилась на Гурина.
— Что? — растерялся Гурин.
— Хватай девушку, неси на скамейку и маши опахалом, — пояснил Генка. — К медведям летом только с медведицами можно ходить.
Гурин подхватил Дэнни на руки, и, ощущая её тело у своего сердца, отнёс на ближайшую лавочку. Опахала у него не было, поэтому он положил её голову себе на колени и осторожно подул в лицо.
Это было так интимно, что в груди заныло от предчувствий.
В кармане неожиданной трелью разродился мобильник.
— Андрюша! — взволнованно сказала жена. — Ты забыл дома таблетки от желудка!
— М-мывавыва, — неопределённо выразился Гурин, поражённый прозой жизни, вторгшейся в чудесную командировочную сказку.
Дэнни приоткрыла шоколадные глаза и вопросительно посмотрела на Гурина. Гурин нежно подул ей в лицо и глаза закрылись
— Андрюша, что же делать с таблетками? — трагически прошептала Ольга.
— Ты не поверишь, но эти таблетки можно купить в любой аптеке, — прошипел Гурин, прикрыв трубку рукой.
— Да?! — то ли удивилась, то ли расстроилась жена. — Но я бы могла привезти их тебе на вокзал…
— Не надо, — отрезал Гурин, нервно нажимая отбой.
С Ольгой он прожил три года в гражданском браке и год в официальном. Ольга была хорошенькой, милой, но… простушкой. Гурин понял это, только увидев Дэнни. Его поразила её нездешняя смуглость, её длинные волосы, её совершенные ноги, её узкая талия, грудь, которую в декольте всегда было видно чуть-чуть, только намёком, но от этого намёка подкашивались ноги, её губы, зубы, лоб, нос и… её нежная неустойчивость к дурным запахам.
Всё это отдавало голливудским шиком и буржуйской первостатейностью, которых так не хватало Гурину в скучной повседневности.
Он опять подул ей в лицо.
— Кто звонил? — спросила Дэнни, словно имела на это право.
— Мама, — соврал Гурин.
Дэнни села и вдруг сказала:
— Гурин, ты мне нравишься. Очень! Особенно тем, что не умеешь врать.
Гурин почувствовал, как щёки начинают пульсировать стыдливым огнём.
Подошёл Генка и вручил всем по мороженому.
— В принципе, для убийства времени, можно крутануться на чёртовом колесе, — предложил он.
Гурин пылал от стыда, поэтому первым побежал к кассе.
Только на высоте свежий ветер сдул с его щёк нездоровый румянец.
В соседней кабинке Сухов взасос целовался с Ленкой. Им было легче выстраивать свои командировочные отношения, так как Ленка овдовела три года назад, а Генка развёлся и наслаждался вседозволенностью холостяка.
— Люблю высоту, но очень её боюсь, — улыбнулась Дэнни.
Гурин обнял её за плечи.
Дэнни слегка прижалась к нему.
В этом флирте под облаками было много возвышенности, но ещё больше авансов…
Телефон в кармане снова дал о себе знать. Не ответить Гурин не мог, быстрый ответ на звонки стал его профессиональной привычкой, закреплённой до рефлекса.
— Слушаю, — ответил он на конфиденциальный номер.
— Андрюша, скажи, где твоя рубашка, испачканная кетчупом? Я хочу её постирать, но нигде не могу найти!
— Не знаю, — сквозь зубы процедил Гурин.
— Но как же… рубашка новая, пятно старое, его нужно немедленно отстирать!
— Слушай, отстань! — возмутился Гурин. — Я в командировке и меня не волнуют грязные рубашки!
— А ты уже в поезде?.. — начала жена, но он яростно ткнул кнопку отбоя.
Дэнни подняла с его плеча голову.
— Кто? — теперь уже с полным правом спросила она.
— Мама, — не подумав, брякнул Андрей.
— Ну, мама, так мама, — вздохнула Дэнни, отстраняясь от него и поправляя волосы.
Колесо сделало полный оборот, и тут выяснилось, что нужно сломя голову бежать на поезд. Оказывается, у Генки Сухова встали часы, и мобильники у всех показывали катастрофически короткое время, за которое нужно было домчаться к поезду.
Гурин сорвался с места, схватив за руку Дэнни. Она бежала легко, едва касаясь каблуками расплавленного асфальта. Её волосы развевались за спиной чёрной волной, и большинство прохожих оглядывались, любуясь ею. Гурин почувствовал гордость, что рядом с ним такая экзотическая красавица, что он бежит с ней, запросто держа её за руку, что впереди у него целая ночь, сюжет которой безошибочно запрограммирован.
Ему захотелось вдруг крикнуть:
— Это Дэнни! Даниэл Стилл! И сегодня ночью она будет моей!!!
Они по очереди прыгали на подножку, помогая друг другу залезть в тронувшийся вагон. Хорошо, что все были налегке, без тяжёлого багажа. Сухов затащил на ступеньки Ленку, Гурин, подхватив Дэнни под мышки, на руках занёс её в тамбур.
— Спасибо, что захватил с собой, — засмеялась она, и добавила тихо, на ушко, привстав на цыпочки, чтобы дотянуться до высокого Гурина: — Я действительно тебе нравлюсь? Или только в командировке?!
Гурин хотел ответить, что командировка здесь не при чём, что он потерял разум, как только она устроилась к ним в отдел, и он первый раз увидел её, что это сумасшествие стало невыносимым, и ему нужна определённость и чёткие перспективы. Он хотел всё это сказать проникновенно и со значением, но…
Опять зазвонил телефон.
— Гурин, я нашла твою рубашку с кетчупом! — радостно сообщила жена. — Она завалилась за корзину с грязным бельём и на неё написала кошка! Теперь рубашку придётся надолго замочить, иначе она не отстирается. Ты рад, Гурин? Почему ты молчишь?
Гурин вдруг остро ощутил себя скучным, пошлым семьянином, у которого дома в тазу киснет рубашка с кетчупом, а у жены нет больших проблем, чем докучать ему в деловой поездке.
— Почему ты, молчишь, Гурин? Ты рад, что твоя любимая рубашка нашлась?!
— Я рад, что на неё нассал кот! — со злым отчаянием сказал Гурин. — Сделай одолжение, отнеси эту рубашку в мусоропровод и не напоминай мне больше о ней!
— Почему, Андрюша? — обиженно спросила жена. — У тебя неприятности в поезде? Но при чём тут рубашка? Она стоила почти двести долларов, а надел ты её всего один раз…
Гурин с силой вжал кнопку отбоя в мобильник.
— Кто?! — прищурилась Дэнни.
— Ты будешь смеяться, но снова мама, — не моргнув глазом, привычно соврал Гурин, с облегчением чувствуя, что краска стыда и не думает приливать к щекам.
— Один мой знакомый в командировках всегда отключает мобильник! — со значением сказала Дэнни.
— Ну что ж, теперь у тебя будет знакомый, который не при каких обстоятельствах не делает этого, — ответил Гурин, и, смело обняв Дэнни за плечи, повёл её по шаткому коридору в купе.
На нижней полке, душа друг друга в объятиях, целовались Сухов и Ленка. Глядя на них, Гурин опять почувствовал лёгкую зависть. Ленка — вдова, Генка — в разводе, они могут позволить себе хоть групповой секс, не мучаясь вопросом морали.
А него рубашка, замоченная в тазу…
Это накладывало обязательства, через которые Гурин намеревался смело переступить.
— Пойдём в ресторан, — интимно позвала Дэнни. — В купе теперь всё равно часа два никакой жизни не будет.
Гурин с радостью принял её предложение. Он вдруг понял, что не готов ещё вот так, как Генка, кувыркаться на полке, что ему обязательно нужен деликатный период нежностей, недоговорённостей, намёков, заигрываний, лёгких прикосновений и привыкания к чужому телу и запаху, какими бы прекрасными эти тело и запах ни были…
Он оказался вшивым интеллигентом, ботаником, а вовсе не мачо, каким планировал быть в этой командировке.
— Пойдём, — приобнял он Дэнни за талию.
*****
В ресторане было полно народу, и это сильно нарушало обстановку интимности, на которую так рассчитывал Гурин.
Принесли два «Цезаря» со слегка увядшими листьями салата, два стейка из сёмги, огромную лиловую гроздь винограда в вазе и бутылку шампанского.
Дэнни очень красиво ела. Она слегка приоткрывала полные губы, отправляла в рот маленькие кусочки и жевала как будто в полприкуса — легко и возвышенно. При этом смуглая кожа в её декольте отливала дорогим перламутром, а чёрные волосы полыхали отражением света, который давала неяркая настольная лампа.
Гурин залюбовался ею.
— Почему ты не ешь? — спросила Дэнни, поднимая бокал с шампанским.
— Ты красивая, — пробормотал Гурин. — Очень красивая! Почему тебя зовут Даниэл Стилл?
— У меня папа американец, — улыбнулась Дэнни.
— Тогда почему ты здесь?
— Потому что маму я люблю больше.
— Понятно, — кивнул Гурин, хотя так и не понял, как можно с такой кожей, с таким лицом и с такими ногами всерьёз продавать какие-то гнусные вентиляционные системы в России.
Он залпом выпил подряд три бокала шампанского.
Дэнни смотрела на него с интересом.
— Один мой знакомый всегда пил много шампанского перед тем, как попытаться затащить меня в постель, — невинно улыбнувшись, сказал она.
— Что ты говоришь? — удивился Гурин и смело уточнил: — Ему это удавалось?
— Он был не в моём вкусе, — неопределённо ответила Дэнни.
Гурину стали надоедать эти истории про знакомых. Он взял Дэнни за руку.
— А я… в твоём вкусе? — в упор глядя на перламутр в декольте, спросил он.
— Ты забавный, — ответила Дэнни. — Мне с тобой весело и легко.
Гурин опять почувствовал предательский пульс в щеках. Миленький комплиментик для двухметрового мужика: «Ты забавный!»
Нужно быть решительнее и напористее — этот совет витал в прокуренном ресторанном воздухе.
Он крепко сжал руку Дэнни, ощущая, как в ладонь врезается камень от её перстня. Он поднёс эту руку к губам и сказал, вдыхая аромат смуглой кожи: — Ты сводишь меня с ума. И я тоже хочу затащить тебя в постель…
В кармане затрезвонил мобильник.
— Мама звонит, — улыбнулась Даниэл и отняла свою руку.
— Да, — устало произнёс Гурин в трубку.
— Андрюш, — тихо сказала Ольга. — Я тут подумала, что могла бы поехать в эту командировку вместе с тобой.
— Не могла, — жёстко отрезал Гурин. — Я же говорил тебе, что мы поехали вчетвером!
— Ты, Сухов и две девушки из отдела продаж?
— Да.
— Они красивые?
— Нет, старые грымзы, — покосился на Дэнни Гурин.
— Значит, красивые, — вздохнула Ольга. — Гурин, а помнишь, как мы с тобой на скейтбордах ночью по скоростной трассе гоняли?!
— Помню, — вздохнул, Гурин, прикидывая, как бы с такой же решительностью завладеть рукой Даниэл.
— А как потом мороженое ели в придорожном кафе?
— Помню.
— Мы попросили официантку принести столько мороженого, сколько уместится на наших досках!
— Да, — вяло откликнулся Гурин.
— Мы не смогли всё съесть и играли мороженым в снежки на улице! За нами бежала стая бездомных собак и вылизывала асфальт!
— Да, — повторил Гурин.
— Гурин! — с нажимом сказала вдруг Ольга. — Я наврала тебе. Я не замочила твою рубашку, я изрезала её на лапшу!
— Да, — опять сказал Гурин, ощутив огромное счастье от того, что его рубашка изрезана, а не замочена.
— Сволочь, — сказала жена. — Но всё равно спасибо, что берёшь трубку.
— Да, — Гурин представил Ольгу — в джинсах, майке, неизменно открывающей загорелый живот, с короткой стрижкой, которую как не укладывай, всё равно топорщится ёжиком, с серыми глазами, в которых, что бы между ними не происходило, всегда читалось обожание.
Простушка. Воробушек.
Ни косметики, ни побрякушек, ни гонора, — только неистребимое желание содержать в порядке его рубашки.
Первый раз за всю совместную жизнь она попыталась огрызнуться, назвав его сволочью.
— Пока, — сказал жене Гурин. — Не звони больше, мы скоро ложимся спать.
— Что советует мама? — томно засовывая виноградину в рот, поинтересовалась Дэнни.
— Пошли! — схватил её за руку Гурин. — Пошли!!
— Куда? — Дэнни не успевала бежать за ним на высоких каблуках. — Куда ты меня тащишь?
— Пошли!!
На измену у Гурина почти не осталось времени.
Воробей, который начал клеваться, пробил в его здоровом мужском желании ощутимую сентиментальную брешь.
Сухов и Ленка уже не делали ничего предосудительного, они пили вино.
Гурин взял Генку за плечи и выставил в коридор. Ленка вышла сама, прихватив бутылку вина.
Гурин закрыл дверь изнутри и скинул пиджак.
Времени было мало, он был обязан успеть. Он был обязан доказать себе, что умеет брать не только сереньких встрёпанных воробьёв, но и экзотических птиц.
Дэнни с интересом смотрела, как он раздевается.
— Куда ты торопишься? — спросила она, обнимая его за шею. — Тебя жареный петух клюнул?
— Воробей, — прыгая на одной ноге и пытаясь стянуть штанину, — сказал Гурин. — Жареный воробей меня клюнул!
— Мне самой раздеваться?
Он запутался в замочках, цепочках, завязочках, молниях и пуговицах. Он запутался в волосах, смуглой коже и удушливо сладких духах. Гурин никогда не сталкивался с таким количеством женских хитростей и опозорился, не раздев Дэнни даже наполовину.
Он устал и выдохся. Он даже почти передумал ввязываться в это хлопотное дело — измену, но Дэнни уже висела на нём, влажно дышала в ухо, щекотала щёку ресницами, прижималась грудью везде, где только можно было прижаться.
— Ты смешной, Гурин, — прошептала она. — У меня впечатление, что я лишаю тебя девственности.
Дэнни отлепилась от него и деловито разделась, сама справившись со своими застёжками и пуговицами.
«Что-то Ольга давно не звонила», — тоскливо подумал Гурин, глядя на её глянцевую, безупречную наготу.
Дэнни потянула его в постель, запечатав рот технически правильным поцелуем. Если он ударит лицом в грязь, об этом будет знать весь отдел продаж вентиляционных систем, подумал Гурин, рьяно изобразив напор и натиск, от которого Дэнни необоснованно застонала.
— Телефон, — вдруг сказала она, прислушавшись.
— Что? — не понял Гурин.
— Твой поганый мобильник опять звонит! — заорала Даниэл Стилл, прикрыв простынёй голое тело. — Он меня достал! Скажи своей маме, или кто она там, что ты занимаешься сексом!
— А я им занимаюсь? — удивился Гурин. — Ещё и не начинали.
Дэнни отвернулась к стене и обиженно засопела.
— Да, — выдохнул Гурин в трубку. — Что ты ещё изрезала из моего гардероба?
— Всё, — всхлипнула Ольга. — Ты остался голый, Гурин. Ни джинсов, ни костюмов, ни джемперов, ни трусов, ни рубашек. Куртки я тоже порезала. Осталась только дублёнка, у меня на неё сил не хватает, ножницы не берут. А сейчас я хочу уничтожить наши свадебные фотографии, Гурин.
— Почему? — плохо врубаясь в поток информации, спросил он.
— Потому что я точно знаю, Андрюша, что ты сейчас с женщиной.
— Я в командировке! — заорал Гурин. — Я на работе! А ты… ты не имеешь права ничего резать!
— Имею, Гурин! И тебя фантастически повезло, что ты далеко, потому что я точно знаю, что могла бы тебе отрезать!!
— Ты выпила? — догадался Гурин.
— Всего полбутылки водки.
— Какая водка? Где ты её взяла?
— У соседа.
— У какого к чёрту соседа, у нас одни соседки!
— У одной из них есть сын.
— Знаешь, что?! Режь к чёрту мою дублёнку! И фотоальбом режь! Не успел я отлучиться из дома, как у нас объявился сосед!
— Это сцена ревности?
— Не знаю. — Гурин нажал отбой и посмотрел на Дэнни.
— Ни один мой знакомый не выяснял при мне отношения со своей женой и не делал из меня дуры, — глухо, в подушку, сказала Даниэл.
— Я другой твой знакомый и у меня другие привычки, — невежливо ответил Гурин.
— Я как дура лежу голая! — недовольно напомнила Дэнни.
— И я как дурак стою голый! — засмеялся Гурин, оглядев себя с головы до ног.
— Ты импотент? — выкрикнула Даниэл.
— Да! — обрадовался вдруг Гурин. — Я импотент. Слушай, а как ты догадалась?
Дэнни посмотрела на него с ненавистью.
— Слушай, да ты не просто забавный, — прошипела она. — Ты придурок! Ты полный придурок!
— Можешь сообщить об этом всему отделу.
— И сообщу! Можешь не сомневаться! Лечиться надо, а не в командировки с девушками ездить.
Гурин быстро оделся и вышел в коридор, прихватив сигареты.
В тамбуре он набрал Ольгин номер.
— Я люблю тебя, Воробей! — быстро проговорил он в трубку. — И не парься с дублёнкой. Фотографии я напечатаю новые, соседа убью, и мы заживём как прежде.
— Она уехала, — ответил вдруг голос тёщи.
— Куда? — испугался Гурин.
— Не знаю. Сорвалась и уехала. Телефон дома забыла. Я очень волнуюсь, Андрюша!
— Не волнуйтесь, — с разрывающимся сердцем посоветовал тещё Гурин.
До утра он простоял в прокуренном тамбуре, прижимаясь лбом к холодному окну.
*****
— Ты идиот, — шепнул ему на ухо Сухов, когда они выходили из вагона. — Такую бабу прошляпил! Мне Ленка на фиг не нужна была бы, знай я, что Дэнни не занята!
Гурин молча дал Сухову под дых, тот закашлялся и заткнулся.
Даниэла на него не смотрела. Она болтала с Ленкой, всё время поворачиваясь к Гурину спиной.
Гурин чувствовал себя сволочью и скотиной. Безотносительно к Дэнни и Ольге. Просто он вдруг осознал, что ведёт себя как классическая человеческая свинья.
Приостановившись, он пропустил всех вперёд, закурил, и только тогда вышел из поезда, когда проводница сказала, что дверь закрывается.
На перроне стояла Ольга. В джинсиках с рынка, в маечке, обнажавшей загорелый живот, с растрёпанной стрижкой и глазами больной собаки.
Простушка и воробей.
В руках Ольга держала два скейтборда и несколько больших пачек мороженого.
Сердце у Гурина застучало так, будто он пробежал стометровку.
— Ты приехала сюда на доске?! — захохотал он.
— Прилетела на самолёте, — опустила Ольга глаза.
— Не думал, что ты на такое способна, — радостно признался Гурин, забирая у неё мороженое.
— Ты мне изменил, Гурин? — тихо спросила Ольга.
— Только в мыслях, — признался Гурин.
— Это ничего, это не страшно, — улыбнулась жена. — В мыслях все изменяют.
— И ты? — поразился Гурин.
— А что я, не человек, что ли?
— И с кем, если не секрет? — Гурин заглянул ей в глаза.
— С Алексеем Макаровым, Георгием Боосом, Владиславом Третьяком, Дмитрием Нагиевым и… Дмитрием Медведевым.
— Всех убью, — пообещал Гурин, поражённый разнообразием списка.
— Скажи, почему её зовут Дэнни?
— Не знаю, — рассеянно сказал Гурин. Он забрал у Ольги один скейтборд, встал на него и оттолкнулся ногой от земли. — Стой! — резко затормозил он. — А откуда ты знаешь?...
— Дэнни звонила мне неделю назад. Она сказала, что вы вместе едете в командировку, и она обязательно соблазнит тебя. На это весь отдел поставил, включая начальника. Они устроили тотализатор из твоей измены, Гурин! Прости, но я тоже поставила приличную сумму денег на то… что ты мне не изменишь.
Гурин потрясённо молчал.
— Суки, — наконец сказал он. — Нет, ну какие суки! Почему ты молчала? Ты сыграла с ними на мою, на моё, на мой…. — Он бросил в Ольгу мороженым, пнул доску и пошёл куда глаза глядят.
— Суки, суки, — бормотал он. — Нет, ну надо же, какие сволочи! И Ольга дура…
— Зато я теперь уверена в тебе, Гурин! — крикнула Ольга, догоняя его на скейтборде. — Я уверена в тебе, и у нас есть, на что съездить в отпуск! Разве это того не стоило?! Разве не стоило?!
— Ладно, — махнул рукой Гурин, вскакивая на свою доску. — У меня хоть одни штаны остались?
— Только те, которые на тебе.
— М-м-м! — застонал он, и, догнав на скейтборде свою командировочную компанию, заорал:
— Работайте, уроды! Трудитесь! А мы на ваши бабки к морю поедем!!
— Пое-едем! — радостно подхватила Ольга.
