МИШКИНА ЛЮБОВЬ
Холодно было, холодно.
Кто прилетал в декабре в заснеженный Петербург с расплавленных солнцем Сейшелов, тот поймёт, как мне было холодно.
Промозглый ветер засунул свои колючие лапы под тоненькую дублёнку ещё когда я спускалась по трапу самолёта, потом терзал моё изнеженное теплом загорелое тело, пока я от аэропорта добиралась до своего старенького «БМВ».
- Лоран, - сказала я, когда печка прогрела салон настолько, что я смогла снять перчатки и набрать по мобильному заветный парижский номер. – Я долетела! Скучаю, люблю, страшно мёрзну и тороплюсь собрать чемодан, чтобы завтра вылететь наконец к тебе! На Сейшелах было отлично. Спасибо за чудный подарок!
- После нашей свадьбы ты никогда никуда не поедешь одна! А свадьба через неделю! – Лоран, как всегда, мешал русские слова, французские и английские. Я хорошо понимала эту его «мешанину» и отлично болтала на ней сама.
- Я помню! – ответила я на «нашем» с ним диалекте. – До встречи завтра в Париже!
Жизнь была прекрасна: шоколадный загар в декабре, принц в Париже, зависть подружек и перспектива приобщиться к миллионам будущего мужа. Могла ли я о таком мечтать?!
…В тёмном подъезде меня поджидали двое. Они схватили меня под руки и потащили назад, на свирепствующую непогодой улицу, к большой тёмной машине, марку которой я, естественно, не смогла рассмотреть. Конечно, я пыталась орать. И отчаянно сопротивляться. Но голос подвёл, выдав лишь беспомощный писк, а коронный удар в коленную чашечку, который я репетировала на платных уроках самообороны, не получился. Я просто промазала, причём, три раза подряд.
Жизнь из прекрасной грозила превратиться в ад. Наверное, меня похитили, чтобы продать в сексуальное рабство, и хорошо, если в Японию, а не куда-нибудь в Эмираты. Почему-то быть сексуальной рабыней в Японии мне казалось более… интеллектуальным занятием.
- Парни, меня в Японию, - попросила я, глотая солёные слёзы. – Только не в Эмираты! – По привычке я болтала на смеси русского, английского и французского.
Парни нехорошо ухмыльнулись.
Мы ехали час и пятнадцать минут. На часы я не смотрела, но точно знала: мы ехали ровно час и пятнадцать минут. Потом машина остановилась и меня вывели на заснеженное, тёмное поле. Я не видела ни черта, но это точно была не Япония. Мороз щипал мои щёки, руки, забирался под распахнутую дублёнку и пощипывал изнеженные на Сейшелах бока.
Холодно было, холодно!
Меня повели, подпихивая в спину чем-то твёрдым. Даже думать не хотелось, что это было. Внезапно давление между лопаток исчезло, я оглянулась. Парни исчезли, растворились в кромешной тьме. Оказалось, что без парней ещё страшнее, чем с ними. Я зажмурилась и заорала. Наконец-то мои лёгкие выдали полноценный, берущий за душу вопль. Он продлился ровно секунду, потому что вдруг потонул в звуках волшебного вальса.
Я открыла глаза.
Кромешная тьма оказалась расцвечена миллиардом мелких, цветных огней.
Передо мной сиял, переливался всеми оттенками голубого, огромный, роскошный ледяной дворец. Между прозрачными колоннами парадного входа сидели музыканты во фраках и под руководством вихрастого дирижёра играли Штрауса. Я было хотела ещё поорать, но тут увидела, что из дворца выходит Мишка, сосед. Он был в тельняшке, в джинсах, и дублёнке, небрежно и криво наброшенной на широкие плечи. Глаза его нагло смеялись, а ветер трепал светлые волосы как хотел.
- Скотина! – закричала я Мишке. – Зачем ты устроил пошлый, дешёвый спектакль с головорезами?!!
- По доброй воле ты бы сюда не поехала.
Он был прав. Знай я, что меня за день до отъезда в Париж захотел повидать сосед Мишка, который с детства смотрел на меня исключительно восторженно и восхищённо, и к которому я привыкла, как к облупленной старой скамейке у своего подъезда, я, конечно бы, никуда не поехала.
Мишка схватил меня за руку и потянул во дворец. Там было всё из голубого, полупрозрачного льда: стены, лестницы, диваны, кресла, напольные вазы, портьеры на окнах и даже пальмы в кадках. Огромный ледяной стол был сервирован посудой изо льда. Мишка с хлопком открыл бутылку шампанского и разлил его в ледяные фужеры. Я засмеялась. Первый раз в жизни мне в шампанское не нужно было добавлять лёд. Лёд плавился под моими губами, когда я пила, губы мёрзли и пальцы мёрзли на тоненькой рюмочной ножке, и моё шоколадное тело продрогло до самых костей, когда я села на ледяной стул.
- Придурок, - сказала я непослушными, замороженными губами, - сколько денег ты на это угрохал?
- Все, - сказал Мишка и захохотал. – Все!!! Продал фирму, квартиру, машину, дачу, гараж, нанял лучших ледяных скульпторов и построил тебе ледяной дворец. Помнишь, ты мне сказала, что мечтаешь жить в ледяном доме, как Снежная королева? Живи!
- Я сказала это летом, в тридцативосьмиградусную жару, когда у меня сломался кондиционер. – Внезапно мне стало жарко. Я скинула с себя дублёнку. Мишка тоже снял и отшвырнул свою шубу. Она улетела по скользкой поверхности далеко-далеко.
- Ленка, не уезжай в Париж, - тихо попросил он.
- У меня свадьба через неделю.
- Скажи, твой француз спустил бы всё своё состояние на кусок льда для тебя?!!
Я представила респектабельного, рассудительного, осторожного, прижимистого Лорана.
- Нет. Ни за что на свете! – рассмеялась я, заметив, что перестала говорить на смеси русского, английского и французского.
Мишка схватил меня за руку и потащил по дворцу:
- Смотри, это зал, это гостиная, это ванная, это кухня, это детская, это… – Он подтащил меня к огромной, голубой кровати с ледяными подушками и покрывалом. - Это спальня! – прошептал он и запутался в пуговицах на моей блузке.
Я помогла ему с пуговицами. И с застёжками помогла.
Он был преступно близко, от его дыхания таяла изморозь на ресницах, разогревалась кожа, а кровь жарко пульсировала во всём теле. К чёрту Париж, твёрдо решила я и запустила руки ему под тельняшку.
- Мишка! – Я засмеялась. – А ведь весной мы очнёмся с тобой в огромной, глубокой, а возможно даже и грязной луже!
- Ну и что, - прошептал он. – Зато до весны мы будем жить в сказке!
Холодно было, холодно.
… господи, как же мне было жарко!
